Мария Садловская - Твоя любовь сильнее смерти (сборник)

• Название: Твоя любовь сильнее смерти (сборник)
• Автор: Мария Садловская
• Жанр: Русское современное

Уже давно отгремела война, но не заживают оставленные ею раны. Сидя у окна, перебирает Ксения нитку яшмовых бус и думает о человеке, который всегда был для нее единственным на свете. О том, кого считали предателем и прислужником фрицев, не догадываясь, какую сложную и опасную миссию он выполняет…

Отгремела война, как в калейдоскопе, промелькнули годы, а Ксения все так же хранит заветную нитку и верит в чудо.

---

Продумала Ксюша все тщательно и кое-что подготовила. Вместо лестницы она использовала куриный насест. Но в последнюю минуту шест от насеста не выдержал и оторвался, а Ксения с шумом и грохотом полетела вниз, крепко зажав в кулаке веревку. Она хотела перебросить конец веревки через балку и закрепить. Не получилось. Но хуже всего было то, что поднялся шум (чего так боялась Ксения). В темноте всполошились куры, попадали с насеста на землю, хрипло орал петух. Скрипнула входная дверь хаты, и вот уже идет с зажженным керосиновым фонарем Александра. Ксения, не дожидаясь вопросов, шагнула матери навстречу с объяснением:

– Хотела собрать яйца в гнезде. Да вот заплуталась в соломе и упала. Смех один! Яйца подавила, вся юбка теперь скользкая!

Александра полным тревоги голосом воскликнула:

– Какие в темноте яйца? И почему куры орут? Я думала, хорь залез.

Ксюша ухватилась за спасительную соломинку:

– Да, мама, правда! Это точно – хорь! Но теперь он напугался и убежал.

Дочь заискивающе заглянула матери в глаза и предложила:

– Давай закроем сарай и пойдем в дом!

Не слушая Ксению, Александра зашла в помещение. В углу светлым пятном выделялся ворох соломы. Рядом сбились в кучку всполошенные куры. Под насестом торчал конец оторванного шеста. Мать Ксении подозрительно озиралась вокруг. Слабый луч от фонаря скользнул по насесту и высветил веревку. Один ее конец змеей вился на земле, на втором была завязана крупным, с кулак, узлом петля. Она зацепилась за гвоздь и покачивалась, как живая. Они увидели ее одновременно…

Ксюша, пытаясь отвлечь мать, скрутила тугой соломенный жгут и отчищала юбку, приговаривая:

– Вот смеху-то сколько! Упасть юбкой прямо в яйца!

Александра, прикипевшая взглядом к петле, не отрывая от нее глаз, осторожно поставила фонарь на порог. Затем сдернула веревку с гвоздя, с трудом развязав узел, аккуратно свернула ее и положила на место в угол. Ксении бросила:

– Иди в дом, я сама закрою сарай!

Дети уже спали. Мокрой тряпкой Александра старательно протирала от пыли толстый, из бычьей кожи, ремень. Пряжки не было, давно потерялась. Это был ремень ее мужа. Ваня, когда воевал в финскую, на несколько дней попал домой, на побывку. Затем ушел, а ремень – он у него был запасной – оставил дома. А сам с войны не вернулся…

Александра озабоченно провела рукой вдоль ремня, решив, что все готово, хотя многолетняя пыль с копотью въелась в кожу и не счищалась. Ксения завороженно глядела на действия матери, боясь шелохнуться. Александра, наматывая конец ремня на ладонь, спокойно потребовала: «Сымай одежду!» Затем рассудительно добавила: «Выбирай сама, что будешь оголять – спину или зад? Не вздумай отбрыкиваться – позову Петьку!»

Ксения издала только первый то ли стон, то ли взвизг, когда ремень опоясал ее спину. Дальше она, закусив нижнюю губу и крепко зажав обеими руками спинку – железной кровати, лишь вздрагивала после очередного взмаха ремня.

Мать остановилась, когда увидела на подбородке дочери струйку крови от закушенной губы…

Александра неизвестно кому жаловалась:

– Здесь мужская рука нужна! Раньше-то у меня тоже сила была, а теперь… – она безнадежно покачала головой и, протиснув руку за печку, повесила ремень на место.

Наверное, от одиночества Ксения с первобытным любопытством заглядывалась на супружеские пары.

Однажды, возвращаясь с поля домой и решив сократить дорогу, женщина пошла тропинкой вдоль берега ручья. Через него был перекинут сколоченный из досок мостик. Для Ксении это место было особенным: целовалась она когда-то с мужем на этом мостике. День тогда был такой же, как сегодня: жаркий, солнечный. И ничего, что шла война…

А не так давно ей бабка Фаниха по секрету нашептала, что когда долго всматриваться в свое отражение в воде, можно увидеть лицо, по которому тоскуешь… А уж сколько раз на денечку Ксюша вспоминала своего мужа, так, наверное, в арифметике и чисел столько нету!

Сегодня Ксения намерилась проверить, правду ли поведала Фаниха, которую все считали колдуньей.

Подходя к заветному месту, сразу огорчилась: мостик занимали двое, недавно поженившиеся. Хорошо, Ксюша вовремя успела остановиться и спрятаться за куст.

Вот молодуха набирает в ладони воду и со смехом пропускает ее сквозь пальцы. Брызги воды сверкают, распространяя вокруг радость. Молодка наклонилась еще раз за водой, и ее трусики сдвинулись в одну сторону. Молодой муж заботливо поправил штанцы на ее попке, ласково приговаривая:

– Ну-ка прикройся, а то птенчик вылетит!

Расширенными от зависти глазами Ксения жадно подглядывала за этими двумя, пока прозвучавшее из уст мужика слово "птенчик" не хлестнуло ее наотмашь. Это же ее слово! Ей принадлежит! Алеша так называл Наталю. Еще и трусы у этой девки в белых ромашках по синему полю! Точно как у Ксюши фартук, подаренный мужем!.. Кто-то ее обворовывает, прямо в открытую, на глазах!

Ксения намеренно с треском обломала толстый сук и под этот шум вышла из своего укрытия. Затем со словами "дайте пройти, а то еще уляжетесь здесь!" протиснулась мимо счастливой пары, обронив на мокрую землю висевший на ветке, сверкающий белыми ромашками сарафан. Остолбенелые молодожены постояли какое-то время молча, затем вслед Ксении послышался веселый смех.

* * *

От Алексея так и не было никаких вестей.

Ксения взяла себе за правило два раза в год, весной и осенью, ходить в Озерки – родину ее Алеши и Натали. Родственников осталось мало, и то все троюродные. Тех, кто породнее, выбили немцы. Чудом уцелела Павлинка, сестра Алексея. К ней-то Ксюша каждый раз и стремилась, хотя та вела себя сдержанно. А Ксении так хотелось к ней прижаться, ощутить связь с Алешей и говорить, говорить о нем! У себя в Зорянском эта тема была запрещена, не говоря уже о том, что те редкие фотографии, которые Ксюша припрятала, Александра нашла и сожгла в печке. В Озерках также не было ни одной фотографии. Была Павлинка – родная сестра Алеши.

Однажды Ксении все-таки удалось разговорить Павлинку:

– Павцю, ты у нас с Наталей одна осталась! Не отворачивайся, посмотри на меня! Ты мне только скажи: он помнит обо мне? То, что он живой, я знаю. Одно словцо, Павлинка, скажи!

Павлина впервые за время их разговора жалостливо поглядела на Ксюшу и, решившись, выдала:

– Ксюня, мой тебе совет: пока молодая, ищи себе пару. Алешка не простит тебе второго ребенка, я знаю.

Ксения схватила женщину за обе руки и потребовала:

– Откуда знаешь? Скажи!

Павлинка расплакалась, затем, вытерев фартуком лицо и считая себя палачом, глухо, чужим голосом выговорила:

– Женился Алеша. А сам сейчас под следствием. Ходит раз в неделю, отмечается в органах… Человек от него приходил. Но где Алешка живет, нам не сказал, вроде как не положено.

Последние слова она выговаривала опять сквозь всхлипывания. У Ксении глаза загорелись сухим блеском. Она не отрывала взгляда от Алешиной сестры, будто прощалась. Испуганная Павлинка тормошила ее, даже начала щипать, выкрикивая:

– Ну не гляди ты так, Богом прошу! Поплачь!

Она не заплакала. Буднично подумала: "Домой надо идти, мать заждалась! Да! И не забыть выйти замуж – сарай совсем набок завалился, мужских рук требует". Машинально взяла со стула свой платок, которым накрывалась в дороге от ветра, затем не спеша вышла из дома. Павлинка дрожащей рукой крестила ее вслед…

Она только к утру явилась домой. Четкого представления, как шла полем ночью, у нее не осталось. Помнится, закинув голову, кричала в небеса: "Но это же неправильно! Так быть не должно!" И голосила, вздымая руки над головой, грозя кому-то кулаками… Потом припустил дождь, она спряталась в копне соломы, благо, копна оказалась под ее огородом. Когда зашла в дом, мать к тому времени растапливала печь, ставила горшки к огню. Дети еще спали. Старая Александра всполошилась, увидев дочь в такую рань:

– Я думала, будешь ночевать в Озерках! Что же это родственнички выставили среди ночи?

Увидев на Ксении мятую юбку, а на спине приставшие соломины, мать заохала:

– Это где же ты в соломе валялась и с кем?

Кивнув на спящих детей, добавила:

– Мало двоих?

Ксюша ничего тогда не ответила, лишь долгим взглядом посмотрела на мать, сказав:

– Не валялась ни с кем. Под огородом в скирде дождь пережидала.

После паузы сообщила:

– Нет больше родственников в Озерках. А я – выхожу замуж.

Александра всплеснула руками, испуганно глядя на дочь, воскликнула:

– Свят-свят, окстись! За кого? И когда?

Ксения, убирая юбку в сундук, деловито ответила:

– Еще не знаю, за кого. Но скоро. А то сарай совсем завалится.

Мать испуганно молчала и потом долго еще с опаской приглядывалась к дочери…

* * *

Ксения механически кушала, спала, что-то кому-то отвечала. Единственным, что выводило ее из оцепенения были дети. На дочках ее взгляд задерживался и вроде как оживал. Ради детей Ксения начала обдумывать свое замужество, как если бы приобретала что-то необходимое в хозяйстве.