Борис Хайкин - На перекрёстке ностальгий. Избранное

• Название: На перекрёстке ностальгий. Избранное
• Автор: Борис Хайкин
• Жанр: Поэзия

Уважаемый читатель! Предлагаем Вашему вниманию новую книгу израильского литератора Б. Хайкина. Его творчество многогранно. Это лирика, эпика, песни, эссе, проза, сатира. Cтихи Б. Хайкина самобытны, насыщены эпитетами и метафорами. Поэт имеет свой голос, обладает хорошим вкусом, поэтической культурой. Книга «На перекрёстке ностальгий» рассчитана на самый широкий круг читателей различных возрастов и интересов.

---

Разлад

Течет по дороге,
Натешившись всласть,
Под жаром эпохи
Размякшая власть.
Из донного ила,
Войдя в эпатаж,
Нечистая сила
Готовит реванш.
Кликушества улей —
Не жаль живота.
Расплющены пули
На лике Христа.
Из фавора вышли,
Ушли в тиражи —
Агония мысли,
Хоругви души.
Дележка и ссоры.
Мир сходит с ума.
Городим заборы
И рушим дома.
В агонии воли,
Не зная стыда,
Тамбовские волки
Идут в господа.
Шокируют вести,
Выводят «на бис»
Коррозию чести,
Порока стриптиз.
В почете – валюта,
А труд – не в цене.
«Железные» люди
Идут по стране.

Актёр

Слиняли бодрые мотивы.
Замолкли флейта и гобой.
Мой выход, зритель терпеливый!
Стою, как есть, перед тобой.

Тебе служу своей игрою.
Как на духу, не утаю:
Я был и в той, и в этой роли,
Ни разу не сыграв свою.

И на твоих играя чувствах,
Был редко удовлетворен.
За соучастие в искусстве
К подмосткам был приговорен.

Хотя душа и не хотела,
Играл шута и подлеца
И сам живу на свете белом,
Забывши маску снять с лица.

А если зал меня не слушал,
Гремел полотнами дверей,
Непрошено вторгались в душу
Стальные иглы фонарей.

Я смог под выкрики с галерок
На роль раба себя обречь.
Презрев старания суфлера,
Не прерывал прямую речь.

Не избежать судьбы артиста,
И грим не смыть уже с лица.
Я был затоптан и освистан,
Но роль исполнил до конца.

И если брал не ту октаву,
Была душа моя черна.
Чередовались брань и «браво».
Но было слово выше славы.
Ведь сцена, как и жизнь, одна.

Из книги «Цветы разлуки»

Календарь

С понедельника жизнь по-иному начну.
Избежать постараюсь ошибки.
Всем прощу, кому должен, а клятвы – верну.
Разменяю тоску на улыбки.

В колыбели небесной расти до зари
Будет месяц под звездным салютом.
Словно листья, осыпятся календари,
Уплотняя часы до минуты.

С астрологией дружен, уйду от беды,
Если это начертано свыше.
Обязуюсь со вторника, или среды,
Отказаться от вредных привычек.

Основателен в деле и в помыслах тверд,
Я отвергну небесную манну.
После дождичка, верно, в ближайший четверг
Воплощу свои давние планы.

На исходе субботы, копаясь в саду,
Отложу я на завтра веселье.
Окрыленный, на грешную Землю сойду.
Это будет моим воскресеньем.

Речка

Неслась вперед себе на горе,
Явив ребяческий наив.
Душою всей стремилась к морю,
Но разбиралась на полив.

Уловом славилась немалым.
Тут были щука и карась.
Себя по капле раздавала
Всем, кто хотел, не мелочась.

Уже не день, еще не вечер.
Впадает речка в забытье.
И блики лунные, как свечи,
Отпели молодость ее.

Дождя дробины, розги ветра
Дубили шкуру берегов.
По капиллярам, незаметно,
Ушла в песок по капле кровь.

Ребята с устали, случится,
Примчатся, как в былые дни —
Ни окунуться, ни напиться,
Ну разве что смочить ступни.

Менять ей русло не пристало.
Дрейфует лодкой без весла.
Никто не чтил, когда бежала.
Все вспомнили – когда ушла.

Клавиши

Над страницей склонившись низко
И взлохматив копну прически,
Бьет по клавишам машинистка,
Словно гвозди вбивает в доски.

По плечу ей любое дело,
Непрестижно пусть, непочетно.
Не досталось ей клавиш белых.
Больше видела клавиш черных.

В серых буднях, не зная скуки,
Гнула спинушку неустанно.
Разучились печатать руки,
Управлявшие мощным краном.

На душе – непокой и стужа.
(Не обидел господь наукой).
Много весен одна, без мужа,
Поднимала детей и внуков.

Только прошлое не исправишь.
И жила она, как умела.
Яркий оттиск от черных клавиш
На судьбе отразился белой.

Дорога

Военных дней дорогой длинной,
Горяч, неопытен и смел,
Дошел отец мой до Берлина,
А вот до дома – не сумел.

Шальные пули – мимо, мимо.
А в мирной жизни – спору нет —
Отец мой был неисправимым —
Он часто шел на красный свет.

Удар – он падает все ниже.
Я не успел прийти на зов.
Но с той поры я ненавижу
Утробный скрежет тормозов.

На дороге утрат

Боюсь встречать знакомых стариков,
Постигших боль утраты и разлуки.
В глазах их видеть гнет тоски и муки
И делать вид, что с ними не знаком.

Полынь их слез, дрожанье слабых рук —
Партнера ждут для горьких откровений.
Что можешь ты? – лишь тему переменишь.
– Все обойдется, – выпалишь не вдруг.

Подать лекарство, чушь про жизнь нести,
Про то да се с энергией завидной.
Ты молод и здоров, а это стыдно
Пред немощью чужой в конце пути.

Что примерять наряд почтенных лет?!
Им нужно от тебя совсем немного:
Помочь им перейти через дорогу
Утрат, что одному не одолеть.

Айтыс

Ценю степной уют.
В один из теплых дней
Проснусь, когда поют
Петух и соловей.

Он непереводим —
Напева дух хмельной.
Кричит свое один.
На сто ладов – другой.

Навязчивый куплет
Подстрелит сердце влет.
Один перекричит.
Другой перепоет.

И ты поймешь в тоске —
Век быть собой самим.
Не споря о шестке,
Петь голосом своим.

Давай, Петух, споем
Негромко, но легко.
Пусть каждый – о своем,
Но оба – высоко.

Вдохновение

«Отпущу свою душу на волю…»

Ю. Кузнецов

Отпустить свою душу на волю
И промчаться по чистому полю,
Где надежды беспечно и зло
Ожидают заветной минуты —
Упорхнуть от тепла и уюта
И под ветер подставить крыло.

Под окном мирозданья не надо
Вам униженно петь серенады,
Слитки страсти менять на гроши.
Знать, предчувствие вас не обманет.
Полоснет в неоглядном тумане
Бритва света по горлу души.

Цель далеко, а звезды высоко
Наблюдают недремлющим оком;
Как кликуши, пророчат беду.
Лишь в отчаянно-гордом бессилье,
Подобрав опаленные крылья,
Как подранку, лететь на звезду.

Из книги «Берегиня»

Соломенные вдовы

Я в палате был разжалован в пилоты,
Где зарница даже в мыслях не видна.
Но испытывал на прочность самолеты,
Посылая их невесте из окна.

Я забрасывал любимую стихами,
Извиняясь за больничный антураж.
Ободрял меня сосед безногий, Ваня, —
Это, брат, поверь мне, – высший пилотаж.

А меня, – он говорил, – пора на мыло.
На себе поставил крест я с давних пор.
И подружка во дворе по Ване выла,
Приглашая на сердечный разговор.

Этот плач еще мне долго будет сниться.
Ни словечка не послышалось в ответ.
Уговаривала Ваню вся больница
Посочувствовать «соломенной вдове».

Не спалось нам на казенной, на постели.
Я пугал соседа каменным лицом.
Занедуживший до свадьбы за неделю,
Почитал себя последним подлецом.

Голубями прилетали с воли вести.
Я ответы стихотворные писал.
Мне лежать в палате тесной, а невесте
Отходную рассылать по адресам.

На свиданье невезучую позвать бы.
Мы с Ванюшей солидарны по вине.
Утешало лишь одно – на дату свадьбы
Кто-то тоже горько плакал обо мне.

Брачная ночь

Любовь преломим пополам,
Как хлеб. Едины мы с тобой.
Лишь только шарит по углам
Сторожкий месяц-домовой.

Огонь и лед – наедине.
Покой, не в счет – капели стук.
И муха бьется в западне
Сетей, что за ночь сплёл паук.

Поет сверчок: «Ничья, ничей».
И тщетно мгла зовет ко сну.
О, сколько сладостных ночей
Ваять из девочки жену!

Цветет сентябрь, как будто май.
И сном объят весь мир в тиши.
На свет зрачков лечу я в рай
Твоей непознанной души.

Родня

России дальний уголок.
Мороз скрипучий, не весна.
Утюжат лед подошвы ног
На речке «Тихая Сосна».

Мы здесь по случаю с женой.
Идем по городу, тихи.
У лунки с талою водой
Удачи жаждут рыбаки.

Тут площадь, танк и магазин
Ведут нас к цели прямиком.
Мы к дому дядюшки спешим.
С ним я с рожденья не знаком.

Я долго ждал такого дня,
Когда не к месту – тормоза.
И раз встречается родня,
Теплеют души и глаза.

И там, где мы впервой не врозь,
На нас повеяло теплом.
Хозяева и званый гость
Сошлись за праздничным столом.

С родней за рюмкой первача
Сучим беседы тихой нить.
Нашелся повод помолчать.
И есть о чем поговорить.

В своей квартире швец и жнец,
На людях боек и речист,
Мой дядя – вылитый отец.
На город – первый шахматист.

Доска разложена, и вот —
Турнир хозяев и гостей.
И мы ведем «войска» в поход,
Тяжелых спешив лошадей.

И я, захваченный игрой,
Гляжу – фигур редеет рать.
Я долго жертвовал родней.
Пора ей должное воздать.

Масленица