Борис Хайкин - На перекрёстке ностальгий. Избранное

• Название: На перекрёстке ностальгий. Избранное
• Автор: Борис Хайкин
• Жанр: Поэзия

Уважаемый читатель! Предлагаем Вашему вниманию новую книгу израильского литератора Б. Хайкина. Его творчество многогранно. Это лирика, эпика, песни, эссе, проза, сатира. Cтихи Б. Хайкина самобытны, насыщены эпитетами и метафорами. Поэт имеет свой голос, обладает хорошим вкусом, поэтической культурой. Книга «На перекрёстке ностальгий» рассчитана на самый широкий круг читателей различных возрастов и интересов.

---

Исход

Сердце мудрых – в Доме плача…

Библейская мудрость

Первородство – под вопросом.
Но сошелся клином свет
На резце каменотеса
И скрижалях горьких лет.

Нелегко, да не впервые
Муравейники олим1
Шлифовали мостовые
Града Иерусалим.

Не могли они иначе,
Захлебнув морской волны.
«Сердце мудрых – в Доме плача»
И у Западной стены.

А иные по этапу,
Обживая свой шесток,
Положили глаз на Запад,
Отправляясь на Восток.

Море слева, горы справа.
Там – чужие города…
В споре истин нету правых,
Но пути ведут сюда.

Антимир

Как пара теза-антитеза,
Разлад антихриста с Христом,
Как резус-плюс и минус-резус,
Как трюк рекламный – два – в одном…

Кому-то это было нужно —
Столкнуть на море корабли,
Полюсы – северный и южный,
Национальности земли.

Не привыкать с улыбкой милой
Им разделять сердца – на два.
Изобретать для смерти мира
Отраву антивещества.

Не пребываю в эмпиреях,
Не раз, не два своими бит.
Когда еврей, как зверь – с евреем…
И я тогда антисемит.

Приставкой «анти» мир поруган.
Быть может, есть и анти-я?
Мы не сойдемся с антидругом
На параллелях бытия.

«И вот вечерняя заря…»

И вот вечерняя заря
Опустится на дно морское.
И ты бросаешь якоря
В забытой гавани покоя,
Планиду многих повторя,
Кого терзали быль и небыль,
Сомнений альфа и омега.
Ты не заметишь в день осенний,
Как в малой толике прозрений
Мерцает поздняя заря.
И на Земле, не знавшей снега,
Услышишь песню снегиря.

Менора

В Израиле обрел я новый дом,
Казенный, но в судьбе – не без изъяна.
А был в стране исхода тем нулем,
Что попадал в десятку на миньяне.*

В той жизни я усвоил, что еврей —
Меж званых – избранный, как говорится.
А здесь в обойме множества нулей —
Не стать мне полноценной единицей.

Видать, свой путь единственный ищи —
А промышляй работою поденной.
Но кто зажжен от пламени свечи,
При меноре не будет обделенным.

Не знал я, что уйдя, не оглянусь,
Не оправдаю дерзких ожиданий.
Зажжен светильник памяти, а грусть
Отбрасывает тень былых страданий.

*Миньян – минимум десять совершеннолетних мужчин, необходимый кворум для молитвы.

Маме

Блокадный Ленинград. Седая мгла.
А память остается неизменной.
Учительницей матушка была
Там, в авиаучилище военном.

Из всех известных сызмальства примет
Дошли до нас по воле злого рока —
Прожекторы, сирены, голод, смерть,
Убежища и светомаскировка.

А я мечтал из окон над Невой
На мир в его печалях и заботах
Смотреть глазами мамы молодой,
Что четко зафиксировало фото.

Прорыв. Эвакуация. Финал.
Еще – Дорога Жизни во спасенье.
Ах, мама, как тебя я долго ждал —
Десяток лет до самого рожденья!

Песочные часы

Вживаюсь, поседевший от забот,
В иной уклад; запал уже не тот,
Хоть отроду – бунтующей породы.
И все же брошу жребий на весы.
Судьба моя – песочные часы.
Сквозь пальцы, как песок, уходят годы.

А, впрочем, нету дыма без огня.
Нет повода на зеркало пенять,
И думать, думать – что еще случится?
Песчинки убывают без конца.
Считать потери – промысел глупца,
Начальника счетов, не ясновидца.

Коль вдуматься, в часах иная суть.
Решишь однажды их перевернуть —
Себя уже увидишь в новой роли.
Осыпаться, как встарь заведено,
А истины проросшее зерно
Перенести на опытное поле.

Поэт

Рассеянный, привыкший задавать
Вопросы в ожидании ответа…
Но изредка снисходит благодать
На лоб широкий бедного поэта.

И образы подобно образам
Пути для отступленья перекрыли
В квартире, где газетно-книжный хлам
Удобрен затвердевшим слоем пыли.

Поэт, с надменным миром не в ладах,
Всегда у музы ветреной во власти,
Воистину, недаром, господа,
Тернистый выбрал путь к вершине страсти.

Ему для неприкаянной души
Нужны, как никому, улыбки ваши,
Когда с недосягаемых вершин
Спускается несолоно хлебавши.

Он – вещь в себе, что там ни говори:
Дом на замке, висят на окнах шторы.
И странная табличка на двери —
Опять ушел в себя, вернусь не скоро.

К стихам

Писание мое есть весь я.

Л. Толстой

Люблю поэзию в себе
На подсознаньи, каждой клеткой.
В часы депрессии нередкой
От безысходности в судьбе.

На слово наложить табу
Не посягну в часы безверья,
Пусть замирает кровь артерий
И выступает пот на лбу.

Любовь, что нас лишает сна,
Не патология, а узы, —
Взаимность с женщиной. А с музой —
Любовь с рожденья сращена.

Служа, пред нею не робел,
Хотя, увы, не Казанова.
Взаимностью не избалован,
Люблю поэзию в себе.

Журавли

Я близко так не видел журавлей.
И только здесь, в израильском гнездовье,
Они доступней стали и смелей.
Как будто целой стаей вмерзли в поле.

Я близко так не видел журавлей,
Уверенных, что в крае иудеев,
Где водится охота на людей,
Сидячих, убивать их не посмеют.

Любуюсь, и глазам не верю я.
Наверно журавли слегка устали.
Они стремятся в теплые края,
И здесь у нас задержатся едва ли.

Вот так и люди, скорые на зов,
Отыщут место теплое по карте.
Израиль для одних – Страна отцов.
Другим же – остановка перед стартом.

Я близко так не видел журавлей.
И больше не увижу, может статься.
Обетованной, горестной земле
С гостями нелегко навек прощаться.

Подсолнух

Если впору отчаяться,
Утешает одно —
Облака облачаются
В золотое руно.
И Светило весеннее
Создает, трепеща,
Боди-арт настроения
Мягкой лапкой луча.
Невезеньем отмеченный,
Словно жизни не рад,
Поперечному-встречному —
Не товарищ, не брат.
Станет узкою улица
И пустынно окрест,
Если не повинуются
Стать, осанка и жест.
Но взгляни по-хорошему
На порядок вещей,
На зеркальное крошево
В свете ярких лучей!
На характер свой ветреный
Надевая лассо,
И подсолнухом к светлому
Повернувшись лицом,
Сам собой заморочен,
Господин и слуга,
Ты решишь в час урочный,
Правду, коль дорога,
Жизни вкус с пониманием
Положить, как кумир,
Камнем в столп мироздания,
На чем держится мир.

Колобок

Коль тебе досаждают изъяны
На крутом перепутье дорог,
Вспоминается непостоянный
И такой непростой колобок.

Не смотри, что малыш из мякины.
Тихий увалень он до поры.
Он не любит толкающих в спину
На подъеме, и даже – с горы.

Не слабо уходить от погони,
Досаждать подлецам не впервой.
Где другие мозолят ладони,
Он работает головой.

И, что надо, умеет он слышать,
Удивить и потешить народ.
Быть на равных, а тем, кто повыше,
Никогда не заглядывать в рот.

Золотая середина

Оставьте детям спор на сайте
О курице и о яйце.
И лидер я, и аутсайдер —
В одном-единственном лице.

На лавры я не претендую,
Спеша к летейским берегам.
Но середину золотую
На поруганье не отдам.

Покамест оппонент наглеет,
До боли скулы сведены.
Я, чувствуя удар по левой,
Отвечу с правой стороны.

Мне не размахивать руками,
Когда, не целясь, бьют под дых.
Быть мудрым – между стариками,
И равным – среди молодых.

Не пара

Выяснять правоту не в новинку
До затмения солнца в глазах.
Мы не пара, а две половинки,
Чей союз освящен в небесах.

Не слабо по причине ничтожной
Вальс на нервах сыграть в две руки.
Для прощения – слишком похожи.
Для прощания – слишком близки.

Уступаем мы попеременно
Только стрессам, похожим на страсть.
Развлекаемся теплообменом
Со средой, окружающей нас.

Но еще не поставлена точка
На любви, и в бессонную ночь
Тонем в чарах мы поодиночке,
Не желая друг другу помочь.

Гербарий

Какое мне дело, не знаю,
До верных приметам всерьез,
Кто, видя ромашку, вздыхает,
Иль варит варенье из роз.

Раскрылся ль тюльпан в поцелуе,
Поджал свои губы со зла… —
Я только в саду практикую,
Заначив нектар, как пчела.

И радуюсь лишь урожаю
Ковров неземной красоты.
Я просто из тех, кто сажает,
Для любящих эти цветы.

Кому-то и пестик – загадка,
Тычинки с тарифом в рублях.
А мне они – только закладки,
Пометки Творца на полях.

Фантомы фонтанов