Ирина Лем - Между нами, вампирами

• Название: Между нами, вампирами
• Автор: Ирина Лем
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

«Между нами, вампирами» – это не вампирская сага. Это повесть в стиле реализма с добавлением фантастики. Крестоносец Франсуа Фикелмон – вампир, но это не значит, что его жизненный путь усеян розовыми лепестками. Живет тысячу лет, старается постичь истины жизни, найти счастье. Удастся ли?

---

И – замер. Рука осталась наверху, забыв опуститься.

Наткнулся он взглядом на нечто чудесное, чистое, неожиданное встретить среди подлостей войны. Девичьи глаза – кротости ангельской, цветом глубже и черней ночного моря. Глаза, которые смотрели без страха и ненависти, с наивностью и любопытством. Которые жгучим лучом пронзили сердце и сожгли его агрессию в пепел.

Дрогнула карающая рука, не посмел воин разрушить великолепие – убить юную деву, красивее которой никого за всю свою молодую жизнь не видел. Хоть обезумел от ярости и находился во хмелю предвкушения легкой победы, при виде обнаженной красавицы окаменел. Оторопел. Забыл обо всем на свете. Значит, не зря ее отец, спасая остальных пятерых детей и себя с женой, выставил дочь перед убийцей, в последний момент сорвав с нее хиджаб.

Правду говорят: красота спасет. Словно злая пелена спала с глаз завоевателя, явив истинную картину его деяний, заставив ужаснуться. Сознание прояснилось, в мозгу произошел переворот. В один миг разъяренный лев превратился в безобидного ягненка.

Опустив меч, Жерар спросил:

– Как тебя зовут?

– Саида.

– Будешь моей женой.

И не обманул. В те времена рыцарских обычаев кавалеры держали слово. Он обнял девушку и увел в комнату, которая служила спальней, судя по внешнему виду: на полу лежали толстые самотканые ковры, цветастые одеяла, пухлые подушки.

С Саидой он познал истину жизни. Ночью он лежал, слегка утомленный любовной игрой, и смотрел в крохотное окошко, где на черном иерусалимском небе сияли далекие, по-южному яркие звезды. Он переводил взгляд на девушку и видел в ее черных глазах те же самые звезды, только вблизи.

«Вот счастье, – подумал Жерар. – Самое простое и самое доступное. Не в золоте оно, не в драгоценностях. Не во власти, не в убийстве. Я избранник небес, раз имею его, зачем мне все остальное? Иерусалим, война, кровь? Пусть Готфрид дальше воюет без меня. Он думает, что очистив святой город от иноверцев, осчастливит человечество. Заблуждается. Не осчастливит даже себя».

Утром он повесил щит на двери дома, чтобы каратели не вздумали заглянуть. Переодев Саиду в мужское платье, он вывез ее на родину под видом собственного слуги. Сыграли свадьбу по христианскому обряду и зажили дружной маленькой семьей в родовом замке Фикелмон.

Через положенное время семья собралась разрастись. Но… не получилось увеличиться в количестве. Осталось оно прежним, только качество изменилось: Саида умерла, успев родить сына Франсуа.

Жерар убивался, да ничего поделать не мог. И никто не мог, даже лучшие лекари из столицы. Над жизнью и смертью земные силы не властны. А со своими неземными он опоздал. Жерар был вампир. Он собирался когда-нибудь и жену сделать бессмертной, укусив небольно и не выпивая крови. Но не спешил – был ослеплен сиюминутным счастьем. Не задумывался о плохом. Почему-то откладывал на будущее. А оно так и не наступило.

Обиделся за это на новорожденного сына, лишил отцовской любви. Не возненавидел, но не полюбил. Часто глядел он на невинно шевелящегося в одеялах младенца и думал сокрушенно: выкармливаю убийцу собственной жены. Волна возмущения и ненависти поднималась, грозя ослепить, лишить благорассудства. Шептала подло:

– Можешь легко за нее отомстить. Младенец – его убить ничего не стоит. Только стукнуть кулаком посильнее…

Однажды почти решился. Рука поднялась замахнуться. И… опять Жерар замер как когда-то в Иерусалиме, когда увидел глаза Саиды. Только теперь он увидел свои собственные. Франсуа смотрел на него двумя разными по цвету глазами: правый голубой, левый коричневый – отличительная особенность вампирского рода Фикелмон.

Понял тогда Жерар: как бы ни была горька обида, лишать себя единственного наследника – ошибка, которую не сможет простить до конца своей бессмертной жизни.

Он честно передал сыну все, что умел и знал. Научил тому, что входило в кодекс родовитых французских вельмож: рыцарской гордости, воинской отваге, преданности присяге, чувству собственного достоинства, которое наказал беречь превыше всего. Отдал все, кроме… любви. Оставил ее для той – единственной, которую не уберег. И по которой не переставал убиваться.

В ночь перед восемнадцатилетием Франсуа, отец позвал его в кабинет, находившийся в высокой башне замка. Стояла умирающая осень, прелый запах которой настойчиво проникал в комнаты и зависал без движения. Его не могли прогнать ни горящие камины, ни пучки душистых трав, которые раскладывали слуги по углам.

В кабинете отца пахло заброшенностью: застаревшей пылью пергаментов, неживой сыростью дождя, душными испарениями уставшей земли, приготовившейся заснуть под снегом.

«Как в могиле», – шевельнулось предчувствие у Франсуа. Ни камин, ни свечи не горели. Лишь полная луна – неприветливая, отчужденная, освещала комнату через проржавевшие решетки узкого, островерхого окна. Там стоял Жерар и, склонив голову, смотрел на что-то в собственных руках. Его фигура, облитая голубым лучом, создавала растянувшуюся по полу тень, которая была чернее остальных предметов и выглядела скорбно. Войдя в комнату, Франсуа не решился наступить на нее, обошел стороной и остановился поодаль.

– Иди сюда, – сказал отец, не поворачиваясь.

Когда сын подошел, Жерар протянул миниатюру в овальной рамке с цепочкой и спросил:

– Знаешь, кто это?

В нежном лунном свете Франсуа разглядел юную девушку с божественно красивым лицом и человечески добрыми глазами. Ее взгляд поразил: страдающий и одновременно извиняющийся. Будто девушка заранее просила прощения. За то, чего не совершала. Или совершила – ненарочно. По незнанию. По приказу судьбы. Оставила самое дорогое – ребенка без материнской заботы и ласки. Преступление, невозможное простить.

– Знаю, – кивнул Франсуа.

Он никогда не видел ее, даже на портретах, но сразу узнал. Внутренним чутьем, подсказкой крови. Сердце подскочило, загнанно затрепетало и заныло. Не физической болью, а тоской, затяжной, трудновыносимой. Будто воткнули меч в самую душу Франсуа, и оставили, потому что если вынуть – умрет на месте, а если оставить – будет мучиться, но жить.

Это была трагедия всей его молодой жизни. Франсуа вырос без любви – материнской, отцовской. В детстве страдал, плакал тайком в постели, с головой накрывшись одеялом. Молился усердно, упрашивая Бога вернуть маму, которую представлял легким летним облачком на небе и любил безмерно. Вопросов не задавал – где она, отец не рассказывал. Жестокий был. Не жалел, не утешал.

Жадно и всегда напрасно ждал он от отца малейшего знака приязни, хоть мягкого прикосновения, хоть холодного поцелуя на ночь. Так и не дождался.

Подростком задумывался: почему именно ему так не повезло? Плакал реже, но горше, печаль проглатывал вглубь. С годами стало казаться – так надо, разумеется само собой, должен терпеть молча – он же мужчина и рыцарь. Сердце успокоил уговорами, мятущемуся уму нашел применение – увлекся религией, до фанатизма.

Заинтересовался героической историей прошлого. Спрятался в книги про подвиги первых крестоносцев, воинственных отечественных монархов, стремившихся объединить слабые, разрозненные княжества в могучую страну. Мечтал поскорее стать самостоятельным, перестать жаждать родительской любви. Заняться взрослыми делами: балами и турнирами, военными походами и охотой на лис.

Он знал про себя, что вампир, но вскользь, незаостренно. Воспринимал, как нечто естественное – передающееся по наследству качество характера или навык к профессии: кто-то плотник, кто-то кузнец. А Франсуа – вампир. Практического применения или выгод не успел испытать, не задумывался как-то. Не имел нужды. Внутренне догадывался – знание и навыки придут сами собой, когда созреет время.

Однажды отец коротко просветил его насчет законов и сверх-возможностей:

– Члены вампирского рода живут вечно и разделяются на три категории. Они враждуют между собой. Есть вампиры агрессии: едят людей, когда захотят, всех подряд, не разбирая, в том числе – женщин, детей. Могут на своих напасть с голоду. От них отбиться просто – дашь в зубы, он поймет, отстанет. Пойдет искать более легкую добычу. Есть вампиры-каннибалы – питаются только своими, чтобы перенять силу, властвовать над миром. С ними будь осторожен. Если встретишь, обязательно придется драться. Если он победит, ты умрешь. Если ты – твоя жизнь укоротится наполовину, потому что истратишь много сил.

– Половина вечности – это сколько? – спросил Франсуа осторожно, боялся – отец рассердится, что перебил.

Жерар не рассердился. Терпеливо объяснил:

– Это значит: если встретишь еще одного каннибала и убьешь – умрешь вместе с ним. Не победишь – погибнешь в его пасти. Но не бойся. Такие редко встречаются. Они друг друга почти извели.