Ирина Лем - Между нами, вампирами

• Название: Между нами, вампирами
• Автор: Ирина Лем
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

«Между нами, вампирами» – это не вампирская сага. Это повесть в стиле реализма с добавлением фантастики. Крестоносец Франсуа Фикелмон – вампир, но это не значит, что его жизненный путь усеян розовыми лепестками. Живет тысячу лет, старается постичь истины жизни, найти счастье. Удастся ли?

---

Мы – вампиры баланса. Наш род неагрессивный. С другими вампирами за превосходство не боремся, избегаем междоусобных стычек. Подчиняемся Высшему закону, состоящему из нескольких правил. Запомни хорошенько, Франсуа. Обычные люди не должны догадываться о нашем существовании. Если кто-то случайно узнает, немедля того уничтожь.

– Почему? – рискнул опять спросить Франсуа.

– Потому что это сверхъестественное знание, которого не выдержит человеческий мозг. – В более подробные объяснения Жерар вдаваться не стал. – Кроме вечной жизни, имеем другие преимущества, которые ты освоишь самостоятельно позднее. Одно из них – мы рождаем детей только когда захотим. Если бы это происходило как у людей – без участия сознания, вампиры расплодились бы и съели человечество, а потом друг друга. Такого Высший закон не должен допустить. Запомни еще одно правило. Когда настанет желание подпитаться свежей человеческой кровью, выбирай кого похуже: никчемных людишек или преступников. Хороших убивай только в честной драке. А подонков истреблять – двойная польза: тебе и человечеству. Потому баланс.

Больше к той теме не возвращались.

Странно – Франсуа не ожесточился сердцем, не возненавидел отца за нелюбовь. Чувствовал, что тот к нему не совсем равнодушен, иначе не стал бы приглашать мастеров военного дела и лучших учителей для общего образования. Франсуа видел – отец сам страдает, и в душе давно его простил. Он бы и полюбил его, да не знал, как это делается.

Глядя на медальон с портретом матери, подумал: именно такой, одновременно святой и земной, он себе ее представлял…

– Последнее, что могу тебе сказать, сын. Если когда-нибудь встретишь девушку, которую полюбишь так, как я люблю твою маму, не раздумывая, подари ей вечность. Только сначала спроси – готова ли она ее с тобой разделить.

– Почему ты говоришь так, будто собрался… умереть?

– Я собрался.

– Это же невозможно!

– Возможно.

– Но мы, вампиры, не умираем по своей воле.

– Умираем. Ну… почти. Слушай внимательно, Франсуа. Не осуждай и не огорчайся. Попробуй понять. Когда ты родился, я потерял самое дорогое. Я обиделся на тебя, но нашел силы жить дальше. Выполнил свой отцовский долг, научил тебя тому, что необходимо. Всему остальному научит жизнь. С сегодняшнего дня считаешься взрослым. Я тебе больше не нужен, а жить бесцельно не могу. Ухожу в могилу по собственному желанию. Я давно готовился: не поддерживал силы свежей кровью, потому скоро войду в полумертвый транс. Похорони меня рядом с женой в каменной гробнице в родовом склепе и никогда не открывай. Это моя последняя воля. Обещаешь?

Решение отца поразило неожиданностью. Показалось предательством, ударом в самое больное. Франсуа онемел. Несправедливо и жестоко, слишком эгоистично с его стороны. Пусть он не любил сына, не проявлял сочувствия, не проводил с ним время. Жили в одном замке, а виделись редко. Одна мысль утешала Франсуа: отец – единственный родной человек, который существовал рядом. Немного, но лучше, чем ничего. Теперь же он хочет лишить его последней опоры – своего присутствия.

Слезы мгновенно набухли и потекли живыми, горячими струями по щекам. Горло перехватило удавкой, не давая словам вырваться на свободу. Да, он мечтал поскорее стать взрослым. Да, стремился освободиться от детских обид. Да, хотел стать самостоятельным, вкусить нового опыта. Но не так внезапно! Без подготовки ума и сердца – страшно…

Он смотрел на отца и молча шевелил губами, пытаясь выдавить из себя хоть один из тысячи вопросов, путавшихся в голове. Прекратил попытки, увидев в глазах Жерара смертельную тоску – в ответ на неспрошенное.

– Обещаю… – еле слышно прохрипел Франсуа.

Жерар надел цепь с портретом себе на шею и отвернулся к луне.

– Дальше пойдешь один. И не печалься, сын. У тебя все наладится. Нескоро, но наладится, знаю точно. Не бойся совершать ошибок. Это нормально. Кто в молодости не ошибался, тот не станет в старости мудрецом.

Слабо махнув рукой, Жерар дал понять, что закончил. Франсуа уходить не спешил. Он вглядывался в четко очерченный луной профиль, бесстрастный как всегда, и будто чего-то ожидал. Что отец пропросит, наконец, прощенья? Откроет тайны, которыми владел, объяснит причины незатухающей печали? Научит верно любить – как сам? Единственный раз обнимет – напоследок?

Не дождался.

Еле сдерживая обиду, выбежал из кабинета.

Больше Франсуа отца живым не видел.

Перед тем как задвинуть плиту гробницы, он еще раз на него взглянул. Жерар выглядел древним стариком, хотя не достиг и пятидесяти: желтая, высохшая кожа, заострившийся нос, провалившиеся глазницы, бесцветные губы. Франсуа на секунду подумал – отец действительно мертв. Потом засомневался. Потом – не все ли равно? Наклонился, поцеловал в лоб, не мраморно холодный, но чуть теплее. Это было их первое и последнее соприкосновение.

Крышка заскрежетала, окончательно закрываясь, и будто обрезала последнюю нить между отцом и сыном, как пуповину. Франсуа вдруг отчетливо ощутил, что остался один на свете – навалились страх, беспомощность, неизвестность. Наверное, то же чувствует младенец в те несколько секунд, когда его еще не положили в руки матери.

Вернувшись домой, заперся в комнате на три дня. Не ел, не пил. Прислушивался к себе, размышлял, плакал. Он не ожидал, что уход Жерара окажется настолько болезненным. Раньше думал про себя, что никого не любил, теперь понял – ошибся. Узы крови крепки, от них так просто не отречешься. Отец держался с ним холодно-отстраненно, а все-таки не был чужой. Одиночество Франсуа было тяжким, но не кромешным.

Жаль, что отец ушел рано. Ушел по своей воле. Сделал выбор – не в пользу Франсуа. Тот не осуждал: кто знает, как поступил бы сам на его месте. Теперь, когда обстоятельства изменились, от Франсуа тоже требовалось выбрать. Одно из двух: или набраться мужества прожить собственную судьбу, столь несчастливо начавшуюся, или одним махом избавить себя от печалей, теперешних и будущих, по примеру отца замуровать себя в склепе.

На третью ночь он пришел к срединному решению: не торопить смерть и замуровать себя. Не навечно в склепе, а в замке, оставшемся в его единоличное владение.

Видеть никого не хотелось. Лучше книги, одинокие прогулки по крыше башни, размышления, тренировки с мечом. Неожиданно у Франсуа открылся талант к рисованию. Очень вовремя. Отдушина получилась – чтобы отвлечься, не разъедать себя изнутри, не бередить вопросами вникуда, упреками без адреса. Обуревавшие сердце эмоции выплескивал на бумагу. Рисовал всегда одно и то же: золотые дворцы, рыцарей в боевом облачении, божественно красивых женщин в разной одежде, с одинаковым лицом.

Отгородившись от мира стенами замка, Франсуа потерял счет годам. Однажды очнулся, понял – упускает нечто важное. Жизнь течет мимо, опыт не приходит: с людьми не общается, на ошибках не учится, женщину не познал – ребенок во взрослой оболочке. Натренировал мышцы, а применить негде.

В тот момент пришла весть об очередном призыве Папы на Священную войну – как нельзя подходяще. Нарушив добровольное заточение, Франсуа отправился в свой первый Крестовый поход. Второй по историческому счету.

Поход происходил через век после его рождения и был бы практически невозможен для столетнего старца Франсуа, если бы он существовал по человеческим законам. Нет, время на него не действовало. Он питался энергетически богатой кровью – откормленных монахов из близлежащего монастыря Святого Себастьяна, за счет чего оставался молод физически и полон энтузиазма.

Он чрезвычайно обрадовался возможности поучаствовать в походе на мятежный Восток. И неважно – под каким лозунгом: отвоевать обратно христианские владения в Турции или удовлетворить военные амбиции монархов. Франсуа двигало другое. Одним из первых встал в ряды крестоносцев, чтобы доказать себе и целому свету – что? Свою непомерную отвагу? Способность совершать подвиги? Приверженность рыцарскому коду?

А кому это нужно? Франсуа быстро понял, что те романтические идеалы – суета сует. Нет, отправился на войну с чисто практической целью: проверить, действительно ли он бессмертен, и как это работает.

Проверил. Его убивали, он воскресал. Заметил: легче всего восстановиться после удара ножа или меча – рана зарастала на глазах. Сложнее приходилось, если отрубали голову. Дожидался ночи, ходил ее искать. Иногда затрачивал долгие часы: бродил между трупами, копался в ямах с массовыми захоронениями или нырял в реки. Франсуа не ленился, искал до последней возможности – именно свою голову, которая была дорога.

В крайнем случае можно было бы приставить чью-нибудь другую, но ему не хотелось. Нравился собственный облик, к которому привык и который считал уникальным, в первую очередь – из-за разного цвета глаз. Его лицо было слишком впечатляющим, чтобы навсегда потерять. От матери он унаследовал яркую восточную красоту, от отца – мужественность. Комбинация получилась такова, что равнодушными не оставались ни женщины, ни мужчины – даже те, которые не считали себя приверженцами смелых экспериментов в любви.