Юлия Крён - Дитя огня

• Название: Дитя огня
• Автор: Юлия Крён
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-7036-0, 978-5-9910-2887-5, 978-966-14-7492-4, 978-966-14-7495-5, 978-966-14-7496-2, 978-966-14-7494-8, 978-966-14-7493-1

936 год. Юная Матильда ничего не знает о своих родителях, она не помнит иного дома, кроме святой обители. Однажды в монастыре появляется раненый юноша по имени Арвид, и сердце красавицы трепещет… Вскоре на монастырь совершают дерзкое нападение, и только Матильде и ее возлюбленному чудом удается спастись! Арвид уверен, что убийцы были посланы за ним… но чужеземцы преследуют Матильду. Потому что именно она – наследница королей!

---

Авуаза покачала головой:

– Не вопреки, а именно из-за него.

Она отпустила амулет и сжала пальцы в кулак.

– Она мне нужна. Этот Арвид тоже, но прежде всего она… Матильда.

– Зачем? Неужели только из-за того, что она…

Авуаза не дала ему договорить.

– Разве ты не понимаешь? – резко прервала она монаха. – Я продолжаю не только его дело, но и дело своего отца. Мои методы он бы не одобрил, но цель – вполне. Я хочу, чтобы все бретонцы жили в сильной, единой и свободной стране.

Из далекого детства до Авуазы вдруг донесся голос ее учителя. Хотя ее отец считал, что девочке не обязательно развивать то, чего женщинам не дал Господь – разум и сообразительность, – но все же он хотел, чтобы она научилась уважать историю своей земли. Поэтому учитель рассказывал Авуазе о великих королях, которые создавали облик Бретани и имена которых она должна была неустанно повторять: Номиноэ, Эриспоэ, Саломон…

Вопреки мнению отца, девочка оказалась умной и, слушая учителя, поняла, что великие короли не всегда были великими и даже тот, чье имя спустя столетия произносят только шепотом, мог прожить никчемную жизнь.

Во времена правления Номиноэ Бретань была еще ничтожно мала, Эриспоэ немного расширил свои владения, а Саломон присоединил к Бретани Котантен и Бессен. Но все это ни к чему не привело: северные воины, напавшие на эти земли, оказались сильнее великих королей.

– Разве то, что Саломон не стал сражаться с норманнами, не навлекло на него позор? – спросила маленькая Авуаза у своего учителя. – Почему он не взялся за оружие, а отдал врагам пятьсот коров за то, чтобы они ушли из Бретани?

– Иногда было выгодно заключать такие договоры, – объяснил учитель. – Саломон действовал, как того требовали обстоятельства.

После Саломона пришел другой король, и он действительно оказался великим. Он не стал никому предлагать коров, а поднял меч, в героической битве победил предводителя норманнов Астейна и внушил нападавшим такой страх, что они, а также другие отряды, обратились в бегство. Враги, которые осмелились вернуться, захлебнулись в своей крови, и с тех пор в Бретани царил мир. По крайней мере, до 907 года.

В 907 году этот король Ален умер, ведь даже великим людям не суждено избежать смерти, а его потомки, такие как Авуаза, могли извлечь из истории своей страны только два вывода: можно либо победить врагов с севера, либо безоговорочно им подчиниться.

Авуаза очнулась от воспоминаний и снова обратилась к Даниэлю:

– Я ни на миг не забывала, кто я и откуда. Но, чтобы захватить эти земли, нам необходима поддержка норманнов.

Монах хотел что-то ответить, но промолчал, заметив, что к ним приближается Деккур. Его шаркающие шаги, как всегда, были слышны издалека. Деккур почти не поднимал ног, потому что ненавидел спотыкаться о камни и корни деревьев. Когда же, несмотря на всю его осторожность, такое случалось, он в порыве ярости бил людей, которые подходили к нему слишком близко. Слепой часто промахивался, потому что они уклонялись от ударов, а он ничего не видел. Тогда он бил самого себя.

– Нам нужно прекратить поиски Матильды, – сообщил Деккур. – Сейчас Аскульф нужен нам здесь.

Авуаза кусала губы, пока на них не выступила кровь. Только тогда она смогла твердым голосом спросить:

– Какие земли все еще принадлежат нам?

– Доль мы потеряли окончательно. И у нас больше нет союзников. В Геранде, Морбиане и Корнуае, вероятно, остались преданные нам люди, но они в бегах, как и мы. А что касается Нанта – его захватил Ален Кривая Борода.

– Проклятье! – не сдержалась Авуаза. – Чем больше городов он себе вернет, тем сложнее нам будет достичь поставленных целей.

Деккур выругался, как и она, брат Даниэль снова ухмыльнулся.

Женщина отошла от них, ступила на укрепление вала и окинула взглядом море, на которое обратила внимание впервые за время лихорадочного побега. Оно было не черным, а мутно-зеленым. Солнце словно растворилось высоко в небе. Землю от воды отделяли не скалы, а обширные пляжи с камешками, причудливо обточенными солью и ветром. Казалось, что их поверхность такая же розовая и нежная, как кожа младенца.

Вид открывался чудесный, но Авуазу он не радовал. Камешки лгали. Мир был не таким – не гладким, не нежным, не розовым. А тот, кто надеялся сохранить младенческую невинность, был обречен на гибель.

Глава 3

939 год

Просыпаясь по утрам, Матильда всегда невольно замирала, ожидая услышать привычный шум моря. И каждый раз, когда ей это не удавалось, она вспоминала, что с недавних пор живет не в Фекане, а в Байе. Девушка скучала по рокоту волн и немало удивлялась этому. Собственно говоря, в Фекане она никогда не чувствовала себя уютно и в доме Спроты тоже оставалась чужой. Матильду по-прежнему обеспечивали всем необходимым, но она так и не определила до конца свое положение и свою роль в этих стенах. Девушка научилась орудовать иголкой и ниткой и помогала шить новые платья для Герлок – Спрота, в отличие от нее, годами носила одну и ту же одежду. Способности Матильды к чтению и письму тоже были оценены по достоинству, потому что Спрота не умела ни того, ни другого, а Герлок умела лишь отчасти, и скоро обе женщины настолько привыкли к юной послушнице, что бо́льшую часть времени проводили в ее обществе. Слуги тем не менее бросали на Матильду подозрительные взгляды: ее неразговорчивость воспринимали как горделивость, а стремление к одиночеству – как враждебность, и девушка не делала ничего, чтобы исправить эту ошибку. Она ни с кем не стремилась поддерживать добрые отношения. Ей ведь хотелось вернуться наконец в монастырь, а не жить у Спроты.

Прошло уже два с половиной года, а Матильда ни на шаг не приблизилась к исполнению этого желания, и когда несколько недель назад она уехала из Фекана, путь ее лежал не к священным стенам, а в Байе – город на западе Нормандии, расположенный довольно далеко от моря. Матильда убеждала себя в том, что ей не важно, где жить, поскольку вне монастыря она везде чувствовала себя чужой, но во время поездки (которая Спроту, Герлок и маленького Ричарда вела к цели, а ее, наоборот, все больше отдаляла от нее) девушка испытывала злость, которая становилась все сильнее. Матильда понимала, что должна быть благодарна, ведь здесь ей предоставили защиту от врагов, еду и крышу над головой, но каждый новый день казался ей пыткой, жизнь – пустой тратой времени, а Спрота и Герлок – не подругами (хотя они были вполне готовы ими стать), а чужими людьми, не способными понять ее. Как же она скучала по Мауре, вместе с которой подолгу молилась и трудилась в скриптории! Маура поняла бы ее чувства, разделила бы ее стремление к воздержанию и отчужденность от жестокого мира, укрепила бы в ней веру.

Но Маура была мертва, и Матильде приходилось почти все свободное время проводить с Герлок и Спротой. В это утро они тоже собрались вместе в самом большом зале замка – единственном месте, где можно было согреться. Женщины придвинулись ближе к камину, потому что весна только началась и солнце еще не радовало теплом. Матильда уединилась в уголке, чтобы, стоя на коленях на каменном полу, прочитать утреннюю молитву. Она не могла посещать богослужения так часто, как хотела, но старалась не пропускать молитвенные часы. Однако в этот день девушка никак не могла собраться с мыслями, смотрела на паутину в углу, которую не заметила нерадивая служанка, и не могла произнести ни одного слова, восхваляющего Бога.

Герлок, как всегда в легком платье, первой отошла от камина, не выдержав долгого бездействия, и приблизилась к Матильде. Ее не смутило то, что девушка молилась: Герлок почти никогда не обращала внимания на занятия других людей.

– Ты только взгляни!

Герлок грациозно покружилась, но Матильда не сводила глаз с паутины и лишь боковым зрением заметила новую брошку на накидке, надетой поверх не менее новой туники.

– Как сверкает камешек! А хочешь прикоснуться к этой ткани? Она такая мягкая, такая блестящая!

Девушка встала прямо перед Матильдой, и той не оставалось ничего иного, кроме как посмотреть на нее. Прикоснуться к ткани она все же отказалась.

Раньше Матильда считала, что Герлок безнадежно тщеславна, но потом поняла, что красивой одеждой та пытается доказать всему миру свое высокое происхождение и благородство. Герлок хотела выглядеть как дочь графа, а не кровожадного разбойника, и прежде всего как женщина с франкскими корнями. Не в последнюю очередь ради этого несколько лет назад Герлок стала носить франкские платья. По мнению Матильды, ее наряды все же были слишком яркими, легкомысленными и кричащими.