Вильгельм Второй - Мемуары. События и люди 1878-1918

• Название: Мемуары. События и люди 1878-1918
• Автор: Вильгельм Второй
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Публицистика

«Князь Бисмарк как государственный деятель такая крупная величина, а его незабываемые заслуги перед Пруссией и Германией являются историческими фактами такого огромного значения, что едва ли в каком-нибудь политическом лагере найдется хоть один человек, который осмелился бы это оспаривать. Уже по одному этому легенда о том, будто я не признавал крупного масштаба личности Бисмарка, является вздорным вымыслом…»

---

Это событие было просветом в тех тяжелых 99 днях, которые и мне, как кронпринцу, принесли много печали, унижений и оскорблений. Во время кризиса я, как повелевал мне долг, зорко наблюдал за всеми событиями в военных, чиновничьих и общественных кругах и был глубоко возмущен теми признаками расхлябанности, которые я всюду замечал; причем особенное негодование вызывала во мне все более обнаруживавшаяся враждебность по отношению к моей матери. С другой стороны, упорно ведшаяся против меня клеветническая кампания, рисовавшая дело так, будто я нахожусь в разладе с отцом, не могла не оскорблять меня глубоко.

Когда император Фридрих III навеки закрыл глаза, тяжелое бремя управления страной пало на мои молодые плечи. Прежде всего, я стоял перед необходимостью произвести смену многих лиц. Приближенные обоих императоров как военные, так и чиновничество были слишком стары. Так называемая «Maison militaire» императора Вильгельма Великого была целиком сохранена императором Фридрихом, причем к службе ее представители не были привлечены. К ним присоединились еще приближенные императора Фридриха III. Я отпустил самым милостивым образом тех, которые хотели удалиться на покой; некоторые получили должности в армии; некоторые, более молодые, остались пока, в это переходное время, у меня на службе.

Еще будучи кронпринцем, во время этих последних 99 дней я уже осторожно сговаривался с теми лицами, которым я думал впоследствии дать назначения, так как врачи не оставили мне никакого сомнения в том, что дни моего отца сочтены. Я не обращал внимания на придворные влияния и на формальности; для меня имели значение лишь заслуги и характер. Я вывел из употребления слово «Maison militaire» и заменил его названием «Главная квартира Его Величества». При выборе приближенных я советовался лишь с одним человеком, к которому питал особое доверие. Это был мой прежний начальники бригадный командир, генерал, позже генерал-адъютант фон Ферзен с прямым, рыцарским, немного крутым характером; настоящий старопрусский офицер.

Служа в линейных войсках и в гвардии, фон Ферзен зорко следил за придворными влияниями и течениями, часто дававшими себя чувствовать в старой «Maison militaire» во вред офицерскому корпусу. В закулисных придворных влияниях большую роль играл кружок высокопоставленных дам, носивший в товарищеском кругу из-за возраста своих членов насмешливую кличку «trente et quarante». Такого рода влияния я хотел устранить. Своим первым генерал-адъютантом я выбрал фон Виттиха, первым главой своего военного министерства командира 2-й пехотной гвардейской дивизии генерала фон Ганке; последний был другом императора Фридриха III и моим бригадным командиром, когда я еще служил в 1-м гвардейском полку. Фон Виттих и фон Ганке были люди с военным опытом и железными принципами, вполне разделявшие образ мыслей своего повелителя и оставшиеся до конца своих дней верными мне с образцовой преданностью воинов.

Министром двора я выбрал знакомого мне с самой юности бывшего гофмаршала моего отца графа Августа Эйленбурга, который и в 82-летнем возрасте, до самой своей смерти в июне 1921 года, управлял министерством императорского двора. Это был человек, одаренный тонким тактом, необыкновенными способностями, проницательностью как в области политики, так и в области придворной, благородным характером и золотой преданностью своему королю и его дому. По всей Европе он был популярен как «тот» гофмаршал. При своей многосторонней одаренности он мог бы с успехом исполнять и должность посла или рейхсканцлера. Человек неутомимой работоспособности, одаренный подкупающей вежливостью, он был моим советником во многих областях и в делах династии, и в делах семейных, и в вопросах придворной и общественной жизни. У него были многочисленные знакомства с людьми разных классов и разных званий, и все его ценили и уважали; я же окружал его дружбой и благодарностью.

Главой Министерства внутренних дел, по соглашению с князем Бисмарком, был назначен господин фон Луканус из Министерства просвещения. Князь Бисмарк шутя заметил, что он рад этому выбору, так как Луканус ему известен как хороший и страстный охотник. «Это всегда хорошая рекомендация для гражданского чиновника, добавил он, ибо хороший охотник всегда также порядочный и честный малый». Господин фон Луканус принял свою должность из рук его превосходительства фон Вильмовского. Он исполнял эту должность блестяще и, как человек сведущий во всех областях искусства, техники, науки и политики, был для меня советником, неутомимым сотрудником и другом. В нем со здравым умом соединялась хорошая доза тонкого юмора, которого так часто недостает германцу.

С князем Бисмарком я еще со времени моего прикомандирования к Министерству иностранных дел находился в очень хороших и исполненных доверия отношениях. Как и раньше, я преклонялся перед могущественным канцлером со всем пылом моей юности и гордился тем, что служил раньше под его начальством, а теперь могу работать с ним вместе как с моим канцлером.

Князь, присутствовавший при последних часах старого императора Вильгельма и слышавший его политическое завещание своему внуку, а именно наставление особенно заботиться о сохранении добрых отношений с Россией, настаивал на моей летней поездке в Петербург как первом политическом акте, долженствующем подчеркнуть перед всем миром, согласно с последней волей умершего деда, хорошие отношения к России. Он и выработал для меня план поездки.

Но на пути осуществления этого проекта встало затруднение в виде письма английской королевы Виктории, которая в ответ на известие о предполагаемом мной посещении Петербурга высказывала мне, своему старшему внуку, тоном бабушки, но вместе с тем достаточно авторитетно свое неодобрение по поводу замышляемой поездки. Во-первых, писала она, должен истечь год траура. А затем, само собой разумеется, первый визит подобает нанести ей, как моей бабушке и королеве Англии, являющейся родиной моей матери, и только затем думать о других странах. Когда я показал это письмо князю, он пришел в ярость.

Он заговорил о «дядюшках из Англии» и о вмешательстве оттуда, которому пора положить конец.

«По тону этого письма, говорил он, можно судить о том, в какой степени кронпринц Фридрих, ставший потом императором, находился под влиянием и под командой своей тещи и жены».

Князь хотел набросать тут же текст ответного письма королеве. Я возразил, что сам составлю подходящий ответ, в котором будет соблюдена правильная средняя линия между внуком и императором, и перед отправкой представлю письмо князю.

Ответ этот сохранял внешнюю форму сердечных родственных отношений внука к бабушке, которая носила этого внука на руках в то время, когда он еще был ребенком, и возраст которой уже сам по себе требовал к себе уважения. Но вместе с тем письмо подчеркивало, что положение и долг германского императора, безусловно, обязывают его выполнить касающееся самых жизненных интересов Германии приказание умершего деда.

Это приказание деда, писал я, внук должен уважать в интересах страны, представительство которой теперь волей Божьей ему передано. Королева-бабушка должна предоставить ему самому решить, каким образом выполнить это приказание. В остальном я всегда остаюсь ее преданным и любящим внуком и всегда благодарен за каждый совет бабушки, имеющей ввиду своего долголетнего правления такой большой опыт. В германских делах, однако, я должен оговорить себе свободу действий. Посещение Петербурга политическая необходимость. Приказание моего царственного деда соответствует тесным семейным связям с русским царствующим домом и потому должно быть выполнено.

Князь был согласен с редакцией этого письма. Через некоторое время последовал неожиданный ответ. Королева признавала правоту своего внука.

Он должен поступать так, как требуют интересы его страны, писала она. Королева будет рада позже видеть внука у себя. С этого дня мои отношения к королеве, которой боялись ее собственные дети, стали самыми лучшими. Она относилась к своему внуку, как к равному себе по положению монарху.

Во время поездки меня сопровождал граф Герберт в качестве представителя Министерства иностранных дел. Он редактировал речи и вел, по указаниям своего отца, политические беседы, поскольку они носили деловой характер.

После моего возвращения из Стамбула в 1889 году я, по его просьбе, обрисовал князю впечатления, вынесенные мной из Греции, где моя сестра Софья была замужем за наследным принцем Константином, и из Стамбула. При этом меня поразило, что князь говорил очень презрительно о Турции, о турецких руководящих деятелях и вообще о тамошних делах. Когда я стал выдвигать более благоприятные моменты, казавшиеся мне наиболее важными, это мало помогло. На мой вопрос, на чем он основывает свое столь неблагоприятное суждение о Турции, князь возразил: