Дарья Плещеева - Блудное чадо

• Название: Блудное чадо
• Автор: Дарья Плещеева
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4444-8398-5

Середина XVII века. Боярин Афанасий Ордин-Нащокин, выполняя ответственные поручения царя Алексея Михайловича, ведет переговоры с иностранными дипломатами. А его единственный избалованный сын – Воин, наслушавшись баек о просвещенной Европе, в один прекрасный день удирает в Польшу, увезя с собой секретные письма государя. В погоню отправляются подьячий Посольского приказа Арсений Шумилов и его лихие подчиненные – Ивашка с Петрухой. К ним присоединяется француженка Анриэтта, несколько лет назад волей судьбы попавшая в Москву. Много приключений ждет и беглеца, и догоняющих его московитов. Но им удается вернуть поумневшего за годы странствий Воина домой, и немалую роль в этом сыграл знаменитый художник Рембрандт ван Рейн…

---

– Ничего не ведомо, батюшка Дементий Минич… и государь-батюшка!..

– Я тебя посылал вызнавать, чем занят и в каком расположении духа этот Войнушка, – напомнил Башмаков. – А ты мне что донес?

– Что конными прогулками развлекается! С приятелем! С псковского дворянина сыном Васькой Чертковым!

– Вот вместе с Чертковым-то он и сгинул. Сказал за Крейцбургом, что до Царевиче-Дмитриева всего верст тридцать осталось, охота к вечеру там быть и в постели ночевать, не у костра, пересел с бахмата на аргамака, другого аргамака дал Черткову – и нет их обоих! Казаки без него на другой день потихоньку пришли, а его-то и нет. Давай, Иванушка, вспоминай все, что тебе на кольцовском дворе про этого гостенька сказывали, – велел Башмаков.

Память у Ивашки была отменная. Вот сообразительности иногда недоставало. Он не знал, что с самого начала нужно доносить Башмакову, как Воин Афанасьевич ездил к Спасскому мосту, покупал немецкие печатные листы непотребного вида и дарил их Ваське Черткову. Вот сейчас и доложил…

– Как будто в тех краях на дорогах уже не шалят… – пробормотал государь. – Не в Двине же они утонули!

Вдруг Ивашку осенило:

– Государь-батюшка, дозволь слово молвить!

– Говори.

– Казаки кроме мягкой рухляди в Царевиче-Дмитриев и деньги везли! У кого те деньги были?

– Да у Войнушки, поди… С деньгами, значит, пропал, с аргамаками и с Чертковым! Но коли он в чужие края побежал, моя вина, моя, – неожиданно сказал государь. – Надо было мне тех ловчих и стольников плетью разогнать! Да слаб, слаб духом! Моя вина!

– Ступай, ступай, чтоб духу твоего здесь не было! – напустился на Ивашку Башмаков и в тычки выставил его из комнаты.

Низкая, с округлым верхом дверь захлопнулась.

Ивашка, чудом успев перескочить через высокий порог, устоял на ногах и крепко поскреб в затылке.

Поскольку русский человек задним умом крепок, он подумал: следовало бы спросить, не вез ли Ордин-Нащокин-младший важных писем, в том числе и таких, что рисуют хитрой тайнописью. А потом понял, что за такой вопрос мог бы не только тычков, но и оплеуху огрести. Если ночью государь и Башмаков разбираются с пропажей – дело не только в кошеле золота и резвых аргамаках.

Уходить он не мог – Башмаков всего лишь выгнал его в темный коридор, но не сказал возвращаться домой. Ивашка пошарил по стене в поисках лавки, нашел лавку, сел и приготовился ждать.

Ждал он недолго. Дверь отворилась, Башмаков пальцем поманил в комнату. Государя там уже не было.

– Ты, Ванюшка, на левом берегу Двины часто бывал? Знаешь тамошние места? – спросил дьяк.

– Доводилось, батюшка Дементий Минич. Герцог Якоб, еще пока его шведы не увезли, дважды Афанасия Лаврентьевича на охоту звал, ну и мы при нем.

– Ступай домой, соберись в дорогу, я за тобой пришлю.

Ивашка понял, что спокойная жизнь окончена.

Разумеется, о том, чтобы дать ему лошадь, никто не подумал, и Ивашка шел от Кремля домой пешком. А это добрых две версты. Днем, может, и немного, а ночью для безоружного человека, имеющего при себе лишь маленький нож-засапожник, многовато.

Дома была суета – Митенька плакал и не хотел засыпать. Это перескочило и на Вареньку – тоже принялась реветь. Женщины прямо с ног сбились, укачивая детишек и успокаивая Денизу. Анриэтта сбежала от суматохи в сад и сидела там угрюмая – Ивашке даже пришло на ум сравнение с голодной и злой волчицей.

– Что случилось? – спросила она Ивашку.

Московиты редко испытывали почтение к своим женщинам, потому что бабья дорога – от печи до порога. Даже верховые боярыни, толковые и деловитые, знающие счет деньгам и ведущие царицыно немалое хозяйство почти без мужской помощи, не внушали особого уважения: их никто и не видел, разве что знали про их существование. Даже властные купеческие вдовы, после смерти мужей возглавившие дело и сумевшие удвоить и утроить доходы, могли вызвать страх и зависть, но не уважение. Вот разве что пожилые и опытные игуменьи больших девичьих монастырей – и то почитали не столько каждую известную матушку, сколько ее чин в церковной иерархии.

Но Анриэтта и Дениза были из другого мира – из того, где женщины порой справлялись с мужскими обязанностями лучше мужчин. Они в Царевиче-Дмитриеве рассказывали Ивашке, Петрухе, Ордину-Нащокину и оставшемуся при нем подьячему Посольского приказа Арсению Петровичу Шумилову, как во время французского бунта аристократов против короля, получившего название Фронды, знатные дамы командовали отрядами солдат и стравливали между собой герцогов и прочих вельмож. Это было странно и даже страшновато. Узнав про похождения герцогини де Лонгвиль, очаровательной блондинки, которую прозвали черным ангелом Фронды, Афанасий Лаврентьевич даже перекрестился, пробормотав:

– С нами крестная сила, последние дни настали…

Так что Ивашка, зная, какой жизненный опыт приобрели его супруга и Анриэтта, рассказал о побеге Ордина-Нащокина-младшего. Анриэтта задала несколько вопросов и задумалась:

– Знаешь что, братец? Это ведь очень опасная интрига. Я сейчас скажу, о чем совещаются ваш царь и господин Башмаков.

Башмакова она знала – когда Ивашка привез в Москву француженок, дьяк Приказа тайных дел нарочно приезжал ночью в Замоскворечье, чтобы побеседовать с ними. Не вызывать же этих баб в Кремль среди бела дня!

– Рассуждают, куда этот дурень Войнушка с бумагами и с деньгами подевался и для чего потащил с собой Ваську Черткова! – брякнул Ивашка.

– Не так все просто. Ты ведь в шахматы играешь?

– Играю немного.

Действительно, Ивашка с Денизой иногда шахматами забавлялись.

– Этот молодой господин – такая пешка, что может доставить много хлопот королю и ферзю. Он на что-то смертельно обижен. Недаром же господин Башмаков пытался разведать, в каком он настроении. Если ты правильно передал слова его величества, то обида случилась, когда господин Ордин-Нащокин вечером ждал в Кремле, пока его величество вернется с охоты. Вместе с его величеством было много придворной молодежи; вот я и думаю, что эти бездельники наговорили господину Ордину-Нащокину глупостей. Скорее всего, они его жестоко оскорбили. Это тот случай, когда стрелу вроде бы пускают в сына, а метят в отца. Нужно узнать подробности.

– Я постараюсь.

– Я встречалась с этим молодым господином в Кокенгаузене, – сказала Анриэтта, которая никак не приспособилась выговаривать «Царевиче-Дмитриев». – Мое мнение – он слаб. Он живет за спиной отца, который силен, и он не научился сам быть сильным. Поэтому он не принимает вызова, не идет в бой, а убегает. Как дитя, которое прячется от няньки в кустах. Его оскорбили – он мог, как у вас принято, броситься в ноги вашему царю, принести жалобу, дать обидчику пощечину, раз уж у вас не бывает дуэлей…

Про дуэли Ивашка слыхивал, но ни одной не видал даже в Курляндии, а не то что на Москве; разве что в Немецкой слободе иноземцы могли схватиться на шпагах, так не станешь же нарочно там сидеть и ждать, пока они поругаются.

– Да что пощечина – плетью бы их!

– Тоже хорошее средство. Так вот – его величество и господин Башмаков сейчас, если только не пошли спать, рассуждают: что будет, если беглецы сумеют добраться до Польши.

– А что будет?

– Они попадут в когти к иезуитам. И это уже – настоящая опасность.

Глава третья

Ивашке было стыдно.

Он не понял, что требуется Башмакову, и отнесся к поручению спустя рукава. Решил: раз Воин Афанасьевич развлекается конными прогулками с давним приятелем, то все замечательно. А надо было расспросить людей, в каком настроении вернулся Ордин-Нащокин-младший из Кремля, не пил ли с горя, не сказал ли чего важного.

Поспав в подклете, Ивашка с утра поспешил на Варварку.

Ему показалось странным, что ночью не было сказано ни слова о дядьке Пафнутии. Насколько Ивашка знал Войнушку Ордина-Нащокина, тот просто был обязан взять с собой дядьку. Кто же ему, горемычному, постельку стелить будет, за бельишком смотреть, утром и вечером головушку чесать? Сказано было: ушли на двух аргамаках. Не посадил же Ордин-Нащокин-младший дядьку сзади на конский круп.

Купец Кольцов, приютивший Воина Афанасьевича с дядькой, как раз выходил из калитки с двумя приказчиками – спешил на торг, к своим лавкам. Ивашка наобум лазаря спросил про Пафнутия: он-де уговаривался со стариком, что навестит и поклоны от родни передаст.

– Спиной скорбен дядя Пафнутий, – ответил купец. – Как его скрючило, стал, как буква глаголь, не разогнется. Мы знахаря позвали, третий раз уж его в баню водит, правит спину – все без толку.

Ивашка чуть было не воскликнул «Слава богу!».

Его отвели в чулан к дядьке Пафнутию. Тот, увидев знакомца, обрадовался, пожаловался, что хвороба не позволила сопровождать питомца, и, будучи стариком разговорчивым, рассказал все, что знал про Войнушенькино житье в Москве.

Оказалось, придворная молодежь честила его оборванцем и иноземцем, издевалась над его невеликим ростом, над плохо растущей бородой. Даже государя не постыдились – он эту ругань застал. И питомец, хоть и был принят государем, хоть и был обласкан Алексеем Михайловичем, хоть и получил с царской руки дорогой перстень, вернулся домой злым, раздраженным и близким к отчаянию. Он толковал, что даже при дворе курляндского герцога не бывает такого поношения и бесчестья, а уж при французском, испанском и английском дворах – тем более. Он называл молодых языкастых стольников дикарями и дармоедами, не знающими грамоты даже настолько, чтобы по молитвослову акафист без запинки прочитать. Даже перстень не радовал – Воин Афанасьевич понимал, что подарок даден за отцовские, а не за его собственные заслуги.