Дориана - Области тревоги. Рассказы

• Название: Области тревоги. Рассказы
• Автор: Дориана
• Жанр: Ужасы и Мистика

Тревога – это взгляд на берег со стороны разбуженного штормом моря. Каждая следующая волна накрывает с головой и уносит всё дальше от твёрдой земли. О далёкий берег одна за другой разбиваются спасательные лодки. Утопающий это видит, утопающий – это ты. Ты попал в штормовую область тревоги.

---

Соня, ты помнишь, как маршрут изменился, и мы оказались на территории заброшенного завода? Я боялся этого места, когда проходил мимо него каждый день и ещё больше боялся, что когда-нибудь окажусь там вместе с вами. Тогда каждый подросток знал истории о ямах, закрытых ржавыми решетками. До сих пор не понимаю, какой цели они служили рабочим, но ты же помнишь, как они служили богатой детской фантазии? Кто говорил, что эти ямы завалены костями и останками, кто-то был уверен, что это замаскированные ходы в секретные цехи завода, где проводились эксперименты с оружием. Легендой вашей шайки был ползучий старик».

– Дьявол! – с глухим стуком бокал остывшего чая заваливается на бок. Махровый халат тут же намокает на бедре. Тёплая жидкость не обжигает, но Соня вскакивает с места так резко, как две недели назад отпрыгнула от взбесившегося отпаривателя. Она решает бежать. Откуда? Хотя бы из тёмной, бесцветной комнаты. Щёлкнув включателем, она наполняет её определенностью. Через зашторенные окна больше ничего не проникает с улицы, ничего из того, что она сзывала все утро.

Пасмурная тишина стала гнетущей. Остановившись посреди комнаты, Соня смотрит на лежащее на подлокотнике письмо и понимает, что должна выслушать его до конца. Ей совсем не хочется вспоминать то время, те «весёлые» погони, которые она уже успела омыть в своей памяти слезами стыда и раскаяния. Но если она оставит письмо недочитанным, выбросит его в мусорное ведро, её воображение само допишет концовку. Возможно, страшнее, чем та, что расположилась на исписанном листе у самой макушки плачущего человечка.

Но перед этим надо переодеться и умыться. Свет, льющийся по гостиной, захватывает часть коридора, но не достаёт до поворота к двери ванной. Это останавливает – дом укрыт поразительной для начала дня темнотой и кажется искривлённым отражением в старом, почерневшим по краям зеркале. Такое же зеркало сейчас стоит перед ней: «Смотри, смотри, СМОТРИ, что ты делала!»

Грохот собственных шагов будто тянет за собой полоску определённости из светлой гостиной. Соня зажигает свет в ванной, снимает халат и включает воду. Чем быстрее она дочитает письмо, тем меньше мыслей соберётся в голове. «Что ему нужно?», «Писал ли он остальным?», «Стоит ли звонить в полицию?» Он говорит, что так и остался по ту сторону стены, нет, этот урод перелез её.

Холодная вода останавливает поток в голове. Соня несколько раз окунает лицо в пригоршню и растирает кожу грубым ворсом полотенца. Тело тут же отвечает на яркие ощущения, и напряжение немного спадает. Забавно, она хотела провести этот день в спасительной тишине и сумерках, а теперь готова включить свет даже в кладовке.

«Ву-у-у-у-у-у-у….» – в ванной ветер звучит как отголоск приближающегося урагана. Не выключая за собой свет, девушка выходит в коридор. Из кухонного окна видны раскачивающиеся чёрные ветки. Она окружена непогодой, которая заточила её в доме вместе с тревогой, пропитавшей чёртово письмо. Соня поворачивает голову в сторону гостиной – виднеется оконный проём, подлокотник кресла (конверт с посланием лежит на другом) и круглый столик со светильником.

Жуткие гады из прошлого научились подкрадываться сзади. Ими больше не управляет смех и кураж. Они не подчиняются желанию «напугать», они пугают… Ползучий старик был идеей того, кто вызвался изображать его в тот вечер. Толик (чей-то младший брат из их компании) соединил байки про останки и секретные переходы под землей. По его легенде (лучшей из тех, что обжились вокруг странных ям) ползучий старик собрал себя сам из множества отдельных частей тел и передвигался по тайным ходам, надеясь заманить туда какого-нибудь глупого подростка.

Этот образ наделили ловкостью, чутьём, способностью перемещаться с немыслимой скоростью и, конечно, кровожадностью. На то, чтобы легенда потеряла определённого автора и стала любимой байкой среди школьников, ушло всего пара месяцев. Квадратный Хныч тоже знал её, поэтому гонки вдоль территории завода теперь сопровождались выкриками о, настигающим его трусливую задницу, старике. Но и этого оказалось недостаточно…

Дождь всё набирал силу и долбил по стеклам с таким остервенением, будто пытался проникнуть в дом, чтобы испугать, обидеть её. Его жестокая неумолимость казалась Соне знакомой.

Неожиданно дальнейший план действий выстроился в голове: нужно быстрее покончить с письмом, сжечь его и запить тревогу. Запить тревогу и отметить долгожданный ответ по страховке. В конце концов, с утра это был её день! И если бы чёртов почтальон не принес ей смердящий кусок прошлого в неподписанной плотном конверте…

Она уже делает шаг в сторону комнаты, но совсем ненужная мысль успевает влететь в голову на всём полном решительном ходу: что если ползучий старик знает ход из грязных ям в её дом, что если она зайдёт в комнату и увидит, как он выбирается из листа, исписанного мелкими обиженными строчками? Нелепый образ застывает перед глазами и чем дольше она стоит, тем больше действий по освобождению производит белёсое гуттаперчевое тело. Когда она всё же решается войти (вбежать!) в гостиную мысленный фантом уже замер в кресле, пружинно готовясь к прыжку…

Никого. Софья опускается в пустое кресло и тут же впивается взглядом в последний листок. Больше ни секунды она не позволит своему воображению гулять по домыслам.

«Когда я узнал о нём, к страху, что вы нагоните и побьёте меня, прибавился ужас оказаться на территории и бежать вдоль ям… Этот страх мучил меня недолго, потому что сбылся быстрее, чем я превратил его в манию. Стоит ли мне вас за это благодарить, как ты думаешь? Наверное, будь ты моей матерью, к которой я пришел в замаранных дерьмом штанах, ты бы прокляла чёртову шайку. В тот вечер она о вас узнала и, будь уверена, она так и сделала.

Милая Соня, теперь позволь узнать тебя немного лучше: как сильно ты доверяешь своим глазам, слуху, ощущениям? Через что ты воспринимаешь мир с большей достоверностью? Я хочу узнать это, чтобы тут же поделиться с тобой своим феноменом – феноменом того вечера.

Видишь ли, несмотря на все ваши старания по организации для меня этого праздника в моей памяти отложились (подходящее слово) только ощущения: как горело от вечернего холода горло, когда я вдыхал сырой воздух, пытаясь отдышаться. Как на лодыжке сомкнулась рука (глупый маленький уродец, я был уверен, что это старик!) И как штаны неожиданно отяжелели сзади (как раз там, где ты ощущаешь мерное покачивание своих ягодичек в узких джинсах). Будто весь накопленный страх упал из головы в желудок, проскользнул по розовым кишкам и вышел наружу тёплой кучкой.

Домой я бежал, чувствуя, как моя задница греется от неожиданной ноши и как щипят от ветра мокрые щеки».

Если бы по дому гулял ветер, она бы ощутила то же самое. Слёзы текли по щекам, падали с подбородка на дрожащие руки. Соня проклинала пришедшее письмо, оно отражало её, как помутневшее тёмное зеркало, и образ был уродлив. Гораздо уродливее того, кого они загнали на железную решетку, из которой вытянулась рука Толика.

– Прости нас, – Соня перевернула последнюю страницу, на которой плакал квадратный человечек, – прости нас, если сможешь.

Теперь он смотрит на неё, видит, как она дочитывает последний абзац. Пока торжественные слова складывались в ужасающий смысл, Соне, видевшей человечка краем глаза, стало казаться, что он ухмыляется. Ведь над его головой аккуратные строчки (почерк гораздо ровнее и красивее, чем в остальном письме) выносят ей приговор:

«Милая Соня, мне кажется, ты плачешь. Чтобы не разрывать тебе сердце стыдом и жалостью, перейду к основной части своего письма. Как ты смогла заметить (думаю, эта деталь сразу бросилась в глаза) бумага завёрнута в целлофановый пакет. Не знаю, насколько на ней ещё ощущается «лишний» слой. Но, судя по тому, что ты дошла до этого места (по моим расчётам это заняло не более десяти минут – заметь, я учёл время, в которое ты, возможно, пыталась как-то приободрить себя прогулками до ванной или кухни), то не заметила ничего постороннего на бумаге, которую держишь в руках. Когда я покрывал листы одним любопытным раствором, боялся, что останутся жирные подозрительные пятна. Как однажды остались на моих штанах, после чего твой друг посоветовал мне сразу подбирать цвета.

Целлофановый пакет не был необходимостью, скорее я применил его для страховки, чтобы вещество не выветрилось и дошло до твоих пальцев таким же насыщенным.

Вроде объяснил всё..хотя, нет, извини. Я же не сказал главного: за время чтения ты надышалась аконитом. Это сильный яд, Соня, и скоро ты начнешь задыхаться. Когда тебя найдут, его следы выветрятся (думаю, это случится через пару дней), но моё признание в письме никуда не денется. Впрочем, к тому времени, да что уж там, я собираюсь сделать это, как только брошу письмо в ящик, меня уже не будет. Я позволил себе взять немного от твоего гостинца. Не волнуйся – тебе ушла большая часть.