Владимир Гамаюн - Рассказы. Повести. Эссе. Книга первая. Однажды прожитая жизнь

• Название: Рассказы. Повести. Эссе. Книга первая. Однажды прожитая жизнь
• Автор: Владимир Гамаюн
• Жанр: Русское современное

Гамаю́н – в славянской мифологии вещая птица, поющая людям божественные песни и предвещающая будущее тем, кто умеет слышать тайное. Гамаюн знает всё на свете. Когда Гамаюн летит с восхода, приходит смертоносная буря. Птица Гамаюн считается созданием с особым даром – ей доступны все скрытые знания обо всем, обо всех живых существах. По преданию, эта птица является посланницей бога Велеса. Каждый, кто услышит крик Гамаюна, обретет счастье.

---

Сейчас это снова происходит там, на Украине, как раз в тех местах, где уже однажды прошла война, на нашей родине. Возможно, это звучит кощунственно, но я рад, что мама не дожила до этих дней, она ушла в мирное время, не испытывая горя и тревоги за нас сыновей и за нашу родину, Украину. Я сейчас жалею о своих преклонных годах, жалею, что не могу взять в руки автомат, и с такими же, как и я, уничтожить всю ту нечисть, что затеяла там свои дурные игрища. Но они уже сами вынесли себе приговор, история повторится с тем же результатом.

В дороге всегда всё интересно: и покачивание вагонов, и мерный перестук колёс, и пробегающие мимо окон посёлки, городки, станции и полустанки. И даже бегущие вдоль поезда телеграфные столбы были интересны, ведь они тоже куда-то спешили, неся в проводах хорошие и дурные вести, какие-то поздравления, чью-то радость, приказы и заказы, неся людям всё, о чём они должны были знать, они несли информацию столь важную в наш просвещённый век.

Наши жили за городом, но не на природе, как следовало ожидать, а рядом с дымящей первой очередью ТЭЦ, в одном из десятка бараков, наскоро возведённых для новообращенных в социалистическую веру и исправившихся зэков, то бишь «химиков». Оттого, что мы стали жить с отчимом, денег не прибавилось, и богаче мы не стали, потому нам и пришлось срочно искать работу, нам, это мне и старшему брату Мишке, который окончил ПТУ и получил корочки электромонтажника, ему в ту пору уже исполнилось восемнадцать, а мне – семнадцать лет.

Брата сразу взяли монтёром в мехколонну на строительство ЛЭП, где он вскоре стал очень прилично зарабатывать, а я в это время всё ещё рыскал по предприятиям города в бесполезных поисках работы. Видя такое дело, Михеич, уже показавший себя на работе с лучшей стороны, потолковав с начальством, помог устроиться туда же и мне. И это была большая удача, брат рядом, он уже как спец подскажет, научит, покажет и предостережёт от ненужной лихости при работе под напряжением, хотя под «напругой» вообще категорически запрещено работать, но все законы и запреты для того и существуют, чтоб их нарушать, хотя это оправдание для дураков и для уже «почивших в бозе».

Работа монтёром мне нравилась, это было по моему характеру, нравились постоянные командировки, переезды, общаги. Быт меня мало интересовал, я познавал мир и меня всё устраивало. Всегда были новые люди, что-то ещё незнакомое, неизведанное, и хотя любопытство не лучшее человеческое качество, я был любопытен в хорошем смысле слова, и скорее это была любознательность, мне всё было интересно и до всего было дело, в семнадцать лет, в самом начале взрослой жизни, наверное, все такие. Но жизнь не стоит на месте, и впереди у меня я точно знаю, что ещё будет много интересного: и хорошего, и плохого, и я постараюсь обо всём рассказать, даже, возможно, для кого-то это станет, если не откровением, то уроком.

Не бери в руки карт, никогда!

Наша мехколонна вела электромонтаж в основном на периферии: по сёлам, городкам, районных центрам, совхозам и т. д. Это и линии электропередачи, и «внутрянка», т. е, электрофикация зданий, ферм, частных домов и государственных зданий. В одну из командировок в одном из совхозов мы сдавали десять километров ЛЭП и подстанцию для одной из крупных скотоводческих ферм. Совхозное начальство в честь такого знаменательного события решило организовать для нас Сабантуй в степи, в юрте чабана казаха.

Мы ещё были на линии, доделывая какую-то мелочёвку, когда к юрте подвезли продукты: бочку пива, ящик коньяка, ящик водки, ящики с фруктами, овощами, всякими лучками да укропами, а на бешбармак зарезали громадного барана. Так что гуляй, Вася, – так думали мы, но, как оказалось, что этот банкет был организован не для нас, и на этом празднике жизни и казахского гостеприимства нам не нашлось места за богато накрытым праздничным столом, казахским дастарханом.

Но зато в каком-то закутке нам накрыли маленький столик на коротких ножках. Сидеть хотя бы и на ковре, но на корточках или на своей заднице в позе «лотоса», скрестив ноги, было не больно удобно, и мы просто прилегли, опираясь на один локоть, что тоже было не ахти как удобно. За большим главным столом (тоже с лилипутскими ногами) устроились все «главные»: директор совхоза, гл. зоотехник, гл. инженер, гл. ветеринар, гл. бухгалтер, гл. прораб, зам по снабжению и ещё кучка, чуть менее главных, но осчастливленных предоставленной возможностью сидеть за одним столом с этими «небожителями», а что уж говорить о нас, работягах, хотя, на мой взгляд, и главных виновниках застолья.

За большим столом, не вспоминая о нас, уже чокались, говорили всякие хорошие слова в адрес директора, главного кормильца и поильца всей этой кодлы, и всего народа, вкалывающего на полях, на фермах, в мастерских и т. д. Вскоре туда подали громадное серебряное блюдо с бешбармаком и блюдо поменьше, но с цельносваренной бараньей башкой, которая предназначалась самому уважаемому гостю, то есть директору. Нам тоже подали блюдо с бараниной, но есть, как все нормальные казахи руками, мы не могли, поэтому нам подали вилки, с которых всё почему-то валилось на стол, на ковёр и нам на колени и животы, в зависимости от того, кто как сидел или лежал.

Целый день голодные мы, выпив по бокалу пива, а затем и водки, быстро опьянели и стали, как и все достойные люди, жрать бешбармак просто руками, а поев горячего вкусного мяса, вообще стали засыпать кто где, но там же, на ковре. Я кроме пива ничего не пил, поэтому, оставшись за столом в гордом одиночестве, продолжал свои наблюдения за сворой узкоглазых, толстых, самодовольных «уважаемых» людей, наших благодетелей и слуг народа.

Я вот сейчас иронизирую, даже издеваюсь и смеюсь над ними, но это происходило пятьдесят лет назад, когда во всём был порядок, и у этих чиновников был в ту пору партком и какая-никакая партийная совесть и страх перед законом и ОБХСС, а потому воровали они помалу. Сейчас это даже как-то и неудобно назвать воровством, так, мизер, за который и из любимой партии вылетали, что было смерти подобно, и на зону отправляли, невзирая на чины, заслуги и звания, да ещё и с полной конфискацией имущества. У меня сейчас даже ностальгия вернулась по тем временам, но ушедшего не вернуть, поэтому и вернёмся к нашим «баранам».

Директор, хоть и не аксакал, но самый уважаемый человек, стал делить между гостями баранью голову. Но мне через широкие спины было плохо видно, как он, отрезая от разных частей, раздаёт мясо, но дело было не в количестве, а в уважении и, судя по гостям, все были довольны и даже счастливы. Про нас, конечно, пузоносцы давно забыли или не посчитали нужным оказывать хоть какое-то уважение, ну и хрен с ними. Проснувшись там же, где упали, мы уже не обнаружили ни пива, ни спиртного – хорошо повеселились наши слуги народа. Из-за ширмы вышла хозяйка, молча поставила на стол подогретый вчерашний бешбармак, чай и трёхлитровую банку мутного, выдохшегося пива: «Это вам наш директор оставил, чтоб не болели». Ай, какой добрый директор, хоть и казах, не забыл бурды со дна бочки оставить работягам, но и на том спасибо. Главное то, что нам очень хорошо заплатили, и мы были не обиде. Но, финита ля комедия, праздник окончен. А он был?

Свой «сабантуй» мы продолжили совершенно случайно, спонтанно, увеличив при этом и зарплату. Пока мы готовили технику к длительному перегону, а хозяин-чабан разбирал и вьючил на своих верблюдов юрту, остальные пожитки, к нам подъехали два тягача, один из которых был с грузовой стрелой. Это оказались тоже «лэповцы», но из Алтайского края, которые очень нуждались в провод. АС – это алюминиевый провод со стальной жилой внутри. За пару дней до этого две бухты такого провода мы столкнули в озерцо, скрыв якобы выработанный провод на дне озера. Он никак не мог оказаться лишним, но из-за наших мастеров, неверно высчитавших километраж ЛЭП, всё так вот и случилось и это не в первый раз. Привези мы их опять в мехколонну, нас лишили бы премии, а так всё шито-крыто, и начальство в куражах, и мы не обиде. Но коллег нужно было выручать, поэтому меня, как самого молодого, загнали в болото чекернуть тросом барабаны спецом утопленного, но такого ценного провода. Вскоре бухты с проводом лежали не берегу, а пожарная машина отмывала их от грязи и ила. В быстром темпе кран тягача закинул их в кузова тягачей, и они упылили по степной дороге, оставив нам в качестве компенсации тысячу наших родных деревянных, но таких желанных рублей.

Мы не считали это воровством, это был фарт, взаимовыручка и честная сделка, за которую, впрочем, в Советское время спокойно сажали на зону. Дома, несмотря на весьма изумлённые лица наших родных, пораженных видом толстых пачек трудовых рублей, ни один из нас не проболтался по поводу небывалого заработка своих кормильцев, а за одно и аферистов, добытчиков. Мы хотели спать спокойно, причём на свободе, на мягких диванах, а не тюремных нарах. Да, ребята, в шестидесятые годы и сто рублей были очень приличными деньжатами.