Екатерина Риз - Всё, что нужно ей

• Название: Всё, что нужно ей
• Автор: Екатерина Риз
• Жанр: Современные любовные романы

Только попав в беду, понимаешь, что вчерашний день и был счастьем. Настя была уверена, что её браку и спокойствию ничто не угрожает, и подумать не могла, что окажется посреди леса, в домике на болоте, наедине с человеком, которому всё равно, выберется она оттуда живой или нет. Но кто этот человек? Настя уверена, что муж постарается выяснить это и спасёт её, а ей пока не остаётся ничего другого, как договариваться со своим сторожем, который совершенно не собирается облегчать её участь.

---

– Всё? Попила, в туалет сходила, вопросы позадавала? – не любезно поинтересовался он. – Ложись спать. И чтоб я тебя не слышал.

Спорить я не стала, легла и натянула на себя колючее одеяло. Подумала и укрылась с головой. Слёзы тут же полились, я тихонько всхлипнула, но тут же зажала себе рот рукой. Через несколько минут осторожно выглянула, и поняла, что в комнате темно. Одеяло с лица я убрала, потому что было неприятно дышать, от одеяла несло сыростью, запах был откровенно неприятным. Глаза, уже привыкшие к темноте, разглядели на полу тень, и я, поразмышляв, решила, что мой надсмотрщик устроился на полу, скорее всего, на спальном мешке. Голову с подушки приподняла, оглядываясь, и вздрогнула от резкого и угрожающего окрика:

– Я сказал: спать. Или хочешь, чтобы я тебя успокоил?

Я рухнула на подушку и затаила дыхание. А про себя повторила: «Серёжка, найди меня. Я его боюсь».

Утро началось с того, что я неловко перевернулась на спину и стукнулась затылком о жёсткий подлокотник дивана. Глаза распахнула, увидела дощатый потолок над головой, секунду соображала, где я, воспоминания навалились на меня, ужаснув нереальностью происходящего, я поторопилась принять сидячее положение и огляделась. Гриши в комнате не было. Дверь была закрыта, но не успела я вздохнуть с облегчением, как он возник на пороге и уставился на меня с неприятным прищуром. Я поняла, что настроение у него ещё хуже, чем вчера. От похмелья страдает? Или это черта характера – вечное недовольство?

То, что я проснулась и теперь взираю на него с беспокойством, он проигнорировал, прошел к столу и поставил на неё железную миску и чашку с чем-то дымящимся.

– Садись, ешь, – бросил он мне.

Поспорить я не решилась, хотя, предпочтительнее было бы посетить для начала туалет и умыться. Но я встала с дивана и прошла к столу. В миске была заваренная лапша быстрого приготовления, а в чашке кофе. Что-то мне подсказывало, что тоже из пакетика.

– Хлеба дать?

Я потаращилась в тарелку с лапшой, понимая, что не смогу это есть, и кивнула. Григорий презрительно фыркнул, удалился из комнаты, а через минуту вернулся с ломтём белой булки, на котором лежал кусок сыра. Пока я пила кофе и жевала хлеб, он сидел в кресле и таращился на меня. Если честно, я едва терпела, у меня кусок в горло не шёл под его взглядом.

– Здесь есть погреб, – уведомил он меня минут через пять. Я подавилась и кашлянула.

– Что?

– Погреб есть. Неглубокий, но тёмный и сырой. Если ты будешь доставлять мне неприятности, или задавать дурацкие вопросы, я тебя туда посажу. И тогда орать и плакать будет бесполезно. Всё понятно?

Я торопливо кивнула и поджала ноги под стул.

– Я не буду.

– Вот и хорошо.

– Можно мне умыться?

– Можно. И даже посуду за собой помыть можно.

А что? Хоть бы и чашку в холодной воде сполоснуть – всё дело. Я под конвоем прошла на маленькую кухню, вымыла чашку и поставила её на стол, заметила грязную тарелку на столе, и её вымыла. После этого меня отвели в туалет и позволили умыться у умывальника. Такой, как помню, у бабушки в огороде висел. Надо было снизу поднять металлический стержень, и из образовавшегося отверстия лилась вода. Лилась она в пластмассовый таз, а на табуретке рядом лежало мыло и зубная паста.

– Теперь в комнату, – скомандовал Григорий, когда я утёрлась полотенцем, слава богу, чистым.

Я вернулась на свой диван, прислонилась к стене и стала смотреть в окно, тряпица на котором была отдёрнута. День солнечный, ничто не напоминало о вчерашнем сильном ветре и ночном дожде. В груди сразу заныло, душа рвалась на волю, ввысь, на свободу. Я поморгала, стараясь избавиться от слёз, посмотрела на Григория, который сидел за столом и ел лапшу, что я пробовать не стала, пустым взглядом таращился на стену напротив, но скучающим не выглядел. Господи, сколько я здесь пробуду? Это мучение какое-то.

Больше всего я страдала от неизвестности. Если честно, предполагала, что всё разрешится в первый же день. Похитители попросят у Серёжки выкуп, тот, конечно же, согласится на все условия, быстро найдёт деньги, передаст их, и к вечеру, ну в крайнем случае, к следующему полудню, я уже буду дома, приходить в себя и зализывать раны, рассказывая мужу о пережитых мучениях и стрессе. Я ждала, ждала… Каждую минуту ожидала телефонного звонка или что кто-нибудь приедет с новостями, но ничего не происходило. Мой стражник оказался человеком неразговорчивым, а я и вовсе назвала бы его нелюдимым, и за весь день обратился ко мне лишь с пятком вопросов, которые и на вопросы-то похожи не были, скорее уж приказы. Ешь, пей, иди, садись, молчи… Заняться было абсолютно нечем. Я сидела на диване, привалившись спиной к шершавой стене, и изводила себя страшными мыслями и предположениями, каждое из которых было страшнее другого. Встречаться взглядом с Григорием опасалась, неизменно отворачивалась, как только он входил в комнату. Он же в отличие от меня, тут же впивался глазами в моё лицо, словно пытался прочесть замыслы побега. А их не было. Просто потому, что от волнения я не могла придумать ничего толкового. Мысли в голове путались, скакали, меня каждую минуту накрывало волной надежды, а через мгновение мороз шёл по коже от страха, что ничего не сбудется. Я думала о муже, о доме, о том, как счастлива с Сережкой, и ругала себя за то, что в недостаточной степени ценила наше счастье. Вот и накликала беду.

Так прошёл первый день. Как вечность. Провести много часов, пялясь в углы маленькой обшарпанной комнатушки – то ещё занятие. Я время от времени переводила взгляд на окно, и отстранённо отмечала перемещение солнца. Вот оно перестало заглядывать в комнату, вот переместилось на верхушку берёзы невдалеке, убежало от неё и, наконец, начало клониться к горизонту. Скоро начнёт темнеть, день прошёл, а ничего не случилось. «Значит, случится завтра», – попыталась я себя приободрить. – «Прямо утром. Сегодня просто не успели, и это нормально. А вот завтра прямо с утра…».

Мой охранник, вроде бы, позабыл о моём существовании. Ходил мимо, занимался своими делами, а в мою сторону не смотрел. Правда, об ужине вспомнил, принёс тарелку, чая налил, а я минут двадцать сидела, крутя вилкой во всё той же лапше, которую и едой-то назвать нельзя. Я осторожно скосила глаза, понаблюдала за тем, как Гриша ест, надо сказать, что с аппетитом. В конце концов, я съела кусок чёрного хлеба, выпила чай и отодвинула от себя тарелку. Он ведь не будет заставлять меня это есть? Это было бы чересчур.

– Что, не похоже на гребешки под сливочным соусом?

Я глаза вскинула, удивлённая его замечанием. Подумала, прежде чем ответить.

– А вы пробовали гребешки?

Он хмыкнул, мне показалось, что угрожающе.

– Нет, конечно. Я про них в книжке читал.

– А-а.

– Поела? Ложись спать.

– Ещё рано.

– Да? У тебя есть достойный способ развлечь меня?

Я сползла со стула и шмыгнула на диван, тут же натянула на себя одеяло. Услышала издевательский смешок, и на всякий случай затаилась. Григорий из комнаты вышел, закрыл за собой дверь, и я услышала, как засов опустился. Значит, ушёл надолго. Я немного выждала, прислушиваясь к шагам за дверью, но толка от этого мало, я уже знала, что Гриша передвигается практически бесшумно. Не знаю, как ему это удаётся при его росте и весе. Одеяло я с себя скинула, потому что стало жарко, потом с дивана встала и подошла к окну, выглянула осторожно. Увидела Гришу, он сидел на завалинке и курил, глядя в небо. Явно никуда не торопился. А я-то надеялась, что он бросился подельникам звонить. Или здесь телефон не берёт?

Следующий день прошёл в мучительном ожидании, я была, как на иголках, вздрагивала от каждого шороха. Даже есть отказалась, правда, поостереглась вслух объявить голодовку, чай пила, но ни крошки не взяла в рот. Григорий безразлично пожал плечами, и лишь вечером поинтересовался, буду ли я ужинать. Я покачала головой, и он не позаботился принести для меня тарелку, хотя бы для вида. Одно радовало, что он больше не рычал на меня и не угрожал. Наверное, потому, что я молчала и не задавала никаких вопросов, как он и просил, хотя мне очень хотелось, меня попросту распирало. Я хотела знать, когда меня вернут мужу! Отчаяние переполняло, и я даже пару раз рыдать принималась, правда, в подушку. Но рыдания не облегчили моих страданий, наоборот, прибавили отчаяния. Рыдай не рыдай, а ситуация не исправляется.

К середине третьего дня я не выдержала. Всё утро наблюдала за Гришей, пытаясь понять, в каком он настроении, а за обедом, который я соблаговолила попробовать, рискнула открыть рот. Стараясь произвести впечатление своим послушанием и кротостью, попробовала эту треклятую лапшу, которой он меня упорно потчевал, и решила начать издалека.

– Это ваш дом?

Гриша вроде удивился, услышав мой голос, который произнёс связно сразу несколько слов. Молчал, не торопясь отвечать, и я поспешила пояснить свой вопрос.