Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

• Название: Европа. Борьба за господство
• Автор: Брендан Симмс
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-095456-8, 978-5-17-100628-0

Европа, на землях которой шла многовековая борьба за господство…

Борьба оружия и дипломатии, культурного, религиозного, политического и экономического влияния…

Какие же страны одерживали верх в этой борьбе?

А какие были отброшены назад?

Каким государствам удалось подняться после разрушительных поражений?

А какие так и остались на обочине истории?

На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Брендан Симмс – известный британский историк, профессор, директор Центра международных исследований Кембриджского университета.

---

Основное внимание новая геополитика уделяла Германии. С весны 1791 года французские дипломаты размышляли о реорганизации империи, в том числе о ликвидации титула императора и консолидации малых княжеств в более крупные единицы, которые затем объединятся в конфедерацию и создадут буферное государство, способное защитить западные границы Франции. Этой геополитической повестке сопутствовала глубокая идеологическая антипатия. «Священная [Римская] империя, – сказал один революционер в 1795 году, – это чудовищное скопище мелких и крупных деспотов… тоже должно исчезнуть по следам нашей великой революции. Его поддерживало французское королевство, а французская республика будет трудиться над его уничтожением».[440] При этом, как признался один из экспертов Директории, французы опасались, что «после серии узурпаций Германия сделается единоличным королевством».[441] «Естественные границы» устанавливались за счет уничтожения всех имперских анклавов внутри Франции, таких, как Монбельяр, и аннексии территорий на левом берегу Рейна. Французы также экспериментировали с местными якобинскими режимами, а в Майнце даже создали республику (она просуществовала недолго).[442] Многие немецкие интеллектуалы и чиновники симпатизировали явно более «рациональным» и деловым французам, освободившим их от феодализма.[443] Вскоре, впрочем, революционеры осознали, что всем этим движениям недостает массовой легитимности, а потому они не могут служить надежными проводниками французской внешней политики. Не будучи полезными союзниками, они оказывались бременем, с которым приходилось считаться. По этой причине дальнейшие планы создания республик, как на юге Германии, были отложены.[444]

На другом берегу Рейна германские князья с ужасом наблюдали за этими шагами. Угроза «полонизации» со стороны Австрии и Пруссии усугубилась неотвратимой реальностью французского вторжения. Малые германские княжества не могли защитить кого-то одного среди себя, не подставляя под удар остальных. Некоторые князья, например, герцог Фридрих Вюртембергский, гордо заявляли, что не позволят сделать свою территорию «игрушкой» великих держав. На практике, однако, пространство для маневра было болезненно малым. «Все зависит от России, Англии и Франции, – обронил в 1795 году посланник Баварии в Вене. – В их руках судьба империи». К концу 1790-х годов германским князьям стало совершенно ясно, что никто не станет таскать для них каштаны из огня.[445] Все это привело к последним широким дебатам о реформе имперского устройства. Многие соглашались с Ренатусом Карлом фон Зенкенбергом, который в 1790 году заявил, что, если империя сумеет выступить единым фронтом против внешнего врага, тогда «никакая другая империя в Европе не сможет с нею сравниться в могуществе».[446] Австрийский первый министр барон фон Тугут даже предложил вооружить народ, провести Volksbewaffnung,[447] немецкий аналог levee en masse.[448] Но, когда в конце сентября 1794 года в Вильхельмсбаде в последней попытке объединиться для обороны империи собрались правители мелких государств, их усилия блокировала Вена. Австрийцы восприняли это собрание как умаление власти Габсбургов и опасались, что затея инспирирована Пруссией.

Большинство германских княжеств пыталось заключить мир с Францией. В самом конце 1794 года имперский сейм попросил императора договориться о мире на основе Вестфальского соглашения. Иными словами, империя готова была признать революционную Францию державой-гарантом. Первыми «вскочили на борт» пруссы. По Базельскому договору от апреля 1795 года они пообещали соблюдать строгий нейтралитет в имперской войне против Франции. Французы, со своей стороны, обязались уважать нейтральную зону в северной Германии под контролем Пруссии. Все германские территории к западу от этой линии нейтралитета были вынуждены полагаться только на себя; секретный пункт договора предусматривал аннексию французами левого берега Рейна. Лишь австрийцы продолжали сражаться. Проблема состояла в том, что империя все менее стремилась нести на своих плечах тяготы борьбы с Францией. Фон Тугут осознавал, что такое положение не вечно, однако продолжение войны наносило ущерб статусу Австрии внутри империи. Принудительные реквизиции в Южной Германии возмутили равно население и правителей. Больше того, дорогостоящие итальянские кампании 1795–1796 годов, призванные ослабить давление Франции на Германию, привели к обратному результату. Император Франциск, преемник безвременно скончавшегося Леопольда, оказался перед тем же выбором, что и его предок Максимилиан триста лет назад, – он предал Германию ради Италии.

Хуже того, новый французский полководец в Италии, Наполеон Бонапарт, крушил все на своем пути и критиковал парижское правительство за провалы на других фронтах. В сентябре 1797 года он преобразовал свою военную славу в политический капитал и вместе с союзниками совершил переворот и взял власть в Директории (переворот 18 фрюктидора).[449] По-видимому, изначально у Наполеона не было собственной большой стратегии; позднейшие рационализации подобного толка следует воспринимать скептически.[450] Шарль Морис де Талейран Перигор, его министр иностранных дел, позднее сказал: «Наполеон никогда не строил планов. То, что случалось, подсказывало ему, как поступать далее».[451] Погоня за «славой» и «судьбой» – двумя константами риторики Наполеона – не порождала стратегии сама по себе, разве только побуждала к постоянному движению и конфликтам.[452] Тем не менее можно выявить кое-какие повторявшиеся допущения и шаги. В первую очередь Наполеон стремился доминировать в Европе, объединив последнюю на французских условиях и во благо Франции. Исполнение этого замысла требовало от него подчинения Германии с целью завладения ее ресурсами и присвоения наследия Священной Римской империи. Данное намерение, в свою очередь, ввергло Наполеона в длительный конфликт не только с Австрией и Пруссией, но и с «арбитрами» империи – Россией и Великобританией. Сдерживание России подразумевало выход на передовые позиции за пределами Германии, прежде всего в Польше, на Балканах и в Средиземноморье. Удар по оплотам британского могущества означал либо вторжение в саму Британию, либо нападение на заморские колонии, из которых Лондон преимущественно черпал свою силу.[453] Если процитировать самого Наполеона – пусть он произнес эти слова уже в печальной ссылке на острове Святой Елены, – его целью тогда было «восстановить Польское королевство как барьер против московитских варваров, разделить Австрию, создать независимые подчиненные государства в Италии, сделать независимой Венгрию, разрушить Пруссию, учредить независимые республики в Англии и Ирландии, покорить Египет, изгнать турок из Европы и освободить балканские народы».[454]

Столкнувшись с таким вызовом, Габсбурги в октябре 1797 года наконец-то заключили мир с Францией в Кампо-Формио. Условия договора обозначили фундаментальный сдвиг в европейской геополитике: австрийцы обменяли отдаленную Бельгию и переднюю Австрию на более близкую Венецию, лишавшуюся при этом независимости. Из Западной Германии и Нидерландов им пришлось уйти. Но предстояли и более серьезные изменения. Будущее Священной Римской империи обсуждалось на конгрессе в Раштатте, заседания которого проходили с ноября 1797 года; там решалось, какая «компенсация» положена германским князьям, чьи земли на левом берегу Рейна были экспроприированы французами. Это расчищало путь к полномасштабной территориальной реорганизации империи под эгидой Франции и означало окончательный отказ от традиционной политики Бурбонов, поддерживавших сложный баланс сил в Германии в пользу раздела, который должен был привести к созданию меньшего количества крупных государств.[455] В том же году Наполеон задал тон грядущим переменам, назвав Священную Римскую империю «старой шлюхой, которой долгое время пользовались все, кто хотел».[456] Договор в Кампо-Формио, таким образом, был лишь перемирием перед возобновлением войны за господство в Германии. Продолжалось это перемирие чуть больше года, поскольку новый правитель Франции Наполеон Бонапарт оказался даже большим разрушителем европейской государственной системы, чем его революционные предшественники. Он пришел к власти благодаря своей воинской славе и обещанию вести войну против старого порядка Европы эффективнее, чем Директория. Дома Наполеон обещал «завершить революцию» и тем самым «покончить с нею навсегда». Огромная энергия, высвободившаяся в результате падения французской монархии, теперь устремилась наружу.

В 1798–1799 годах Наполеон продолжил наступление сразу на нескольких фронтах. В Германии его дипломаты неустанно проталкивали идею территориальной реорганизации. Швейцария была оккупирована в январе 1798 года, чтобы «округлить» французскую границу и взять под контроль важные альпийские перевалы. Летом и осенью 1798-го Наполеон отправлял войска в Ирландию для поддержки восстания «объединенных ирландцев» против британского правления. Примерно тогда же Наполеон высадился в Египте и начал войну против Османской империи. На следующий год он вторгся в Палестину. Эта операция вовсе не означала поворота на восток: Наполеон намеревался ударить по британским базам в Индии и тем самым уменьшить влияние Лондона в Европе.[457] Он сказал Талейрану: «Чтобы разгромить Англию, надо овладеть Египтом».[458] Французские войска уверенно продвигались по Апеннинскому полуострову, в январе 1799 года был захвачен Неаполь. В Карибском бассейне и в целом на море Франция усиливала давление на британский торговый флот, нападала на плантации, которые обеспечивали средствами на военные расходы не только самих британцев, но и европейских союзников Британии. Наполеон также помышлял о возвращении Франции ее былых заморских владений. Все эти действия, пусть тактически агрессивные, были по сути стратегически оборонительными. Вообще, здесь мало отличий между обороной и наступлением: ведь абсолютная безопасность Франции могла быть достигнута только благодаря абсолютной небезопасности ее ближних и дальних соседей.