Алекс Дубас - Моменты счастья

• Название: Моменты счастья
• Автор: Алекс Дубас
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-093751-6

В нашей стране живет 146 544 710 человек.

Из них, как минимум два миллиона смотрели телеканал «Культура» и слушали радио «Серебряный дождь», где Алекс Дубас постоянно рассказывал о счастье и собирал его. Еще несколько десятков тысяч читали об этом в «Фейсбуке».

Каждое чтение момента счастья в эфире, каждый пост – возвращались новыми и новыми историями. Здесь их почти тысяча. У вас в руках концентрат и катализатор счастья. Ваша собственная машина времени.

Итак. Здесь были счастливы Артем и Юля, Михаил Жванецкий, Ингеборга Дапкунайте, Ася, Владимир Меньшов, Вано, Ольга, Андрей Шаров, Катерина, Аким, Слава Сэ, Алина, Андрей, Ивар Калныныш, Роман Геннадиевич, Вахтанг Кикабидзе, Даша, Лука, Максим Цхай, Инесса, Альберт Филозов, Сергей Юрский, Тамара, Нарине, Ирина Хакамада, Игорь, Малхаз, Людмила Петрушевская, Ляйсан, Костя, Владимир Кристовский Дайга, Андрей Бартенев, Алексей, Елка, отец Владимир, Тата, Айжан, Николай Цискаридзе и еще как минимум 903 человека.

---

Время продолжало идти, я стала приходить в себя, пытаться наладить свою жизнь. Это был июль, может, его середина… Он позвонил и пригласил сходить куда-нибудь. Естественно, я отказывалась (надо же повысить себе цену), но в итоге он меня уговорил. Мы встретились, где-то посидели, и он пошел провожать меня домой. Мы пошли пешком. Вы помните, каким теплым бывает июльский вечерний воздух? Я тоже отчетливо помню и могу в любой момент представить. Мы дошли до подъезда, но расходиться не хотелось, хотелось разговаривать без остановки… Мы сели на лавочку и разговаривали только о нас, нет, точнее, это он говорил все время обо мне, мы выяснили все друг у друга, что не давало покоя… Я не знаю, сколько времени прошло: час, два, три… Недовольная мама пыталась сообщить, что пора домой и не очень-то прилично сидеть на лавке у подъезда. Но разве для нас это имело значение? Я была счастлива. Я услышала все, что хотела и мечтала услышать… Ночи не было, был вечер, сумерки и рассвет, июльский рассвет… Люди начали выходить на работу. В шесть утра мы поймали такси и приехали к нему домой, на траве была роса, и чирикали птицы; мы сели на качели, и было так хорошо, хорошо от того, что мы снова были вместе… Я была счастлива – рядом был он. А потом его мама приготовила оладьи со свежей малиной и сказала, что очень рада видеть меня снова в их доме…

Это было так давно, практически в прошлой жизни, а память бережно хранит каждый миг из этого дня или, даже лучше сказать, ночи… июльской ночи, когда я была счастлива.

Елена

184

Самое большое счастье для родителей – видеть, как их родные дети выступают. Как правило, все плачут от счастья. И это слезы счастья действительно настоящие. И вот когда моя дочка, очень худая в свои четырнадцать лет, ледяными пальчиками выстукивала Шопена, я сидела и лила горячие слезы, потому что накануне мы пошли на базар и купили ей длинное платье, первое в ее жизни. Для нее это было большое несчастье – экзамен. А для меня было фантастическое счастье. И когда мой сын Гена устраивает спектакли, я тоже ужасно горжусь и радуюсь. И когда внук Петр, который бывший «поросенок Петр», а сейчас ему девятнадцать лет, сдавал в музыкальной школе экзамен, играл на скрипке, концерт, сидела вся родня, все дружно плакали от счастья. Понимаете? И когда ребенок устраивает выставку своих работ, и когда он вдруг танцует что-то такое, это чистое счастье человека, без примесей.

Людмила Петрушевская

185

Июнь 2013 года. Ты сидишь на полу совершенно голым. Глаза наполнены искрящимся счастьем, и смеешься изо всех сил. Да, ты сам сделал это. Сам, без моей помощи. Ты пыжился и кряхтел, сопел, но дополз до ящика своих любимых игрушек сам. Это твои первые шаги, мой маленький сын. Как бы я хотела, чтобы ты запомнил это и всегда с таким чувством счастья добивался своих целей.

Катя Кручинина

186

1995 год. Мне шестнадцать лет. Лето. Отдыхаем на даче у подружки. С нами ее мама. Всего нас пять девочек-подружек. Каждое утро мы ходим за водой к роднику, а вечером за свежим молоком в деревню. Воду таскать тяжело, но мы этого не чувствуем. Под палящим солнцем, с тяжелыми бидонами воды… Наша комната развешана большими постерами наших кумиров – Garry Barlow, Mark Owen, Michael Jackson и только маленькая фотография Владимира Преснякова, которую я повесила прямо над кроватью. Мы слушаем кассеты до дыр, перематывая с нетерпением. Мы поем вечерами под гитару, забираемся высоко в горы, закапываем «клад», влюбляемся в соседских мальчиков-рокеров и чувствуем себя очень неловко, когда они приходят к нам в гости и видят изображения наших кумиров. Мы фотографируем полную луну на простенький фотоаппарат, носим ветровки друг друга, сидим на тропинке в саду поздно ночью и ждем падающих звезд, чтобы успеть загадать желание… Счастье!

Марина Мелкумова

187

То прекрасное ощущение, когда ты сквозь сон слышишь, как где-то там внизу дворники сгребают лопатами снег. Как им помогает большая холодная машина. И ты так тихо разлепляешь один глаз-разведчик. Видишь, что на улице еще темным-темно и тревожно, соображаешь, что до звонка твоего будильника еще минимум полтора часа, и… снова ныряешь в дрему. И вот она, последняя мысль, прежде чем сладко уснешь: «Как же хорошо, что есть вот такие смелые дворники, что в такую рань противостоят стихии. И как же хорошо, что ты сейчас не с ними». Что, конечно, от сумы и метлы не зарекайся, и что в армии ты наподметался, но все-таки здорово, что получил потом образование, и что утром надо поделиться этой мыслью с сыном… когда сладкий зевок обнуляет все планы и моментально погружает в предрассветный сладкий сон.

Александр

188

Август 1990 года. Мне девятнадцать лет. Я стою на палубе авианосца. Я – моряк и служу здесь. И служить мне еще долго… Корабль стоит на рейде Севастополя. Мы с другом крадемся к борту, чтобы искупаться. Вдалеке видны огни города, и даже доносится музыка. Где-то танцуют и веселятся те, кто, в отличие от нас, свободен. Я ныряю в теплое Черное море. И вдруг: весь свечусь. Это какие-то микроводоросли так реагируют на чужеродное, то есть мое тело. Подо мной километр воды. И я парю в ней. По-настоящему парю. Я – счастлив. У меня нет на это никаких материальных и даже эмоциональных причин. Но я – счастлив. Здесь и сейчас, маленькая фигурка, плавающая вокруг огромного корабля. Почему-то в тот момент у меня было это странное и необъяснимое знание: «Все будет хорошо».

Алексей Топорков

189

1990 год. Я курсант четвертого курса лениградского вуза. Хитрым замыслом удается отпроситься на все выходные, и первым же поездом уезжаю в Ригу к любимой.

Поезд прибывал в пять утра с хвостиком. Не стал ждать первого троллейбуса и пешком отправился по улицу Суворова в Пурвциемс. Рефреном в голове звучал припев Любэ «А я дойду…». Был счастливее всех на свете – я приехал домой, где меня ждала будущая жена.

Дмитрий Чернобаев

190

Октябрь, а солнце греет, как летом. Мы сидим в Узком на берегу пруда и пьем сидр. Прям «из горла», передавая бутылку по кругу (а приличные вроде люди!). Солнце сияет, нестерпимо бликует вода, горят золотом листья на липах и кленах, на земле лежит оранжевый шуршащий ковер. И пальто брошено в сторону, и зима так бесконечно далека… Мы болтаем, пьем сидр, привезенный аж из самой Франции, – и мне так хорошо! Я счастлива.

Нина

191

Я счастливый человек. Во многом своим счастьем я обязан своей бабушке, которая воспитывала меня с братом. Ее в этом году не стало, но ее истории я буду помнить всегда. Одну из них она особенно часто повторяла. Думаю, что в эти минуты она была счастлива.

Вот эта история. Теплая кубанская осень 1943 года, окраина станицы Елизаветинской. Мне почти шесть лет. Я, переделав все домашние дела, убежала играть на улицу. А домашних дел, по крайней мере у меня, младшей из девятерых детей, стало меньше после того, как немцы отобрали всю нашу домашнюю живность и главное – нашу Калинку. Мама целыми днями ходит грустная, но я-то знаю, что грустит она не от того, что жалко ей кур и утят, не от того, что боится она нищеты – ведь смогла же наша большая семья выжить после того, как в 1937 году забрали папу. Она грустит, потому что не было давно писем с фронта от единственного сына Якова. Грустим и мы с сестрой Дашей, глядя на маму. Особенно грустно тихими вечерами, когда красное солнце молча скатывается по чистому небу за горизонт. Но накануне вечером нам было очень даже хорошо: маме принесли целый бидон меда. Они не сказали откуда, но я так думаю, что от маминой тетки. В тот вечер у нас был самый вкусный ужин – домашний хлеб и мед. После мама сказала Даше взять сапу (т. е. тяпку, на кубанской балачке) и идти за ней. Я тоже пошла: дома одной оставаться страшно. Но как только вышли за калитку, я вспомнила, что в это время на тропинках и в траве полно жаб, и мне стало не только страшно, но и противно. Пришли к ивам, что росли за огородами, на полянке, где мы, дети, играем обычно. Закопали бидон, аккуратно уложили траву на место, чтобы не видно было, и вернулись спать.

Сегодня такой хороший день: ясное небо. Позже, после обеда, мы пойдем купаться на Кубань, а пока можно поиграть на полянке. Но в полдень из соседских детей тут почти никого нет. Только вредные Мишка да Варька. Они часто выходят играть к нам с намазанным горчицей хлебом. Когда они приходят с запачканными лицами, любая, даже самая оживленная игра приостанавливается – мы все заглядываем им в рот, ведь мало кто из нас всегда сыт. Мама говорит, что когда придут наши, то их деду станет не так хорошо жить, ведь он предатель и полицай.

«У-у-у, пухлый Мишка и вредная Варька, как же вы мне надоели! Сейчас я вам покажу, что и у нас кое-что есть, что и нам можно завидовать, ведь у нас есть целый бидон меда», – думаю я. Подбегаю к самой крайней иве, к той, где раньше была качеля, где теперь закопан наш мед, висну на ветке. Прыгаю вверх и вниз и кричу: «А здэсь матэ мэд закопали! А здэсь матэ мэд закопали!» Повторяю нараспев и прыгаю. Какое счастье! Пусть слышат все. Но почему Мишка и Варька не слушают меня? Чем это они там заняты? Кричу громче: «А здэсь матэ мэд закопали, и вечером мы будемо його йысты». Подбегает Даша, бьет меня по спине и тянет вниз. «А ну прэстань, сабача мать! Хочешь, шоб их дэд отнэс мэд нимцам?!» – говорит, вся растрепанная. А я продолжаю еще громче: «А здэсь матэ мэд закопали, и мы будэмо його йысты! А здэсь матэ мэд закопали!» Мишка и Варька не слышат. Даша побежала за мамой. А я спрыгнула, стою и думаю, вся красная от радости и жары: «Да что там мед, у нас много чего еще есть и много чего еще будет. А то, что мы живем в сарае после того, как в дом попала бомба, так это ничего, это временно. Вот отпустят папу, вернется Яков с войны, и мы быстро новый дом не то что из самана – из камня сложим. Потом мы, восемь сестер, его побелим и поставим большой стол для всех соседей. И много же будет на том столе всего вкусного!» Я пока не знаю, что отца расстреляли сразу после ареста, еще в 1937 году, что брата убьют на фронте, что после войны будет голод. Сейчас я абсолютно счастлива.