Григорий Двоеслов - Беседы на Евангелия

• Название: Беседы на Евангелия
• Автор: Григорий Двоеслов
• Жанр: Религия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906853-59-2

Сочинение великого святого отца Западной Церкви VI–VII веков святителя Григория Великого, Двоеслова, папы Римского (540–604), «Беседы на Евангелия» было создано в начале архипастырской деятельности святого Григория, в 90-х годах VI века, из сорока его богослужебных проповедей на Евангельские чтения на праздники и дни памяти святых мучеников. Данные Беседы, написанные и произнесенные в тяжелое для христианской Западной Римской империи и Римской Церкви, соответственно, время варварских нашествий и прочих катаклизмов, проникнуты особым эсхатологическим настроением и призывом к стремлению к Царству Небесному – Небесному Отечеству всякого христианина, открывают нравственное и таинственное содержание евангельского текста через призму облагодатственного ума святого отца Церкви и подготавливают ум и душу к достойной встрече со Христом, а потому звучат по-прежнему актуально во всякую эпоху жизни Христовой Церкви. «Беседы на Евангелия» святого Григория занимают достойное место в ряду великих библейских толкований эпохи неразделенной Церкви.

---

1. Для нас, возлюбленнейшие братия, требуется исследование, почему Иоанн – Пророк, и более, нежели Пророк, который указал на Господа, грядущего ко крещению в Иордане, говоря: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1, 29, 36), который, рассуждая о своем ничтожестве и о могуществе Божества Его, говорит: сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли; Приходящий с небес есть выше всех (Ин. 3, 31), почему, находясь в темнице, посылая учеников, он спрашивает: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? – как будто не знает Того, на Кого указывал, и не ведает, Он ли есть Тот Самый, о Ком проповедью, крещением и указанием свидетельствовал?

Но этот вопрос решается скоро, когда обращается внимание на время и порядок событий. Стоя при водах Иорданских, он утверждал, что [Иисус] есть Искупитель мира, а заключенный в темницу, спрашивает: «Он ли Тот, Который должен придти?» Не потому, будто сомневается, что Он есть Искупитель мира, но спрашивает для того, чтобы знать, Он ли есть Тот, Который Сам Собой пришел в мир, Сам же Собой снизойдет в узилища адовы. Ибо Кого он, предшествуя, возвещал миру, Тому, умирая, предшествовал и в ад. Итак, говорит: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? Ясно говорит он как бы так: «Так как Ты имел снисхождение родиться для людей, то внуши, сделаешь ли Ты снисхождение и умереть за людей, для того, чтобы я, бывший предтечею рождения Твоего, был также предтечею смерти и в аду возвестил о Тебе грядущем, о пришествии Которого возвестил уже миру». Поэтому и, прозревая это, Господь по исчислении чудес Своего могущества тотчас дает ответ и на вопрос об уничижении Своей смерти, говоря: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне (Мф. 11, 5). При виде таких знамений и таких чудес никто не мог соблазняться, но разве удивляться. Но ум неверующих перенес на Него важный соблазн, когда и после таких чудес увидел Его умирающим. Поэтому и Павел говорит: мы проповедуем Христа распятого, для Иуде ев соблазн, а для Еллинов безумие (1 Кор. 1, 23). Ибо для людей казалось безумием, чтобы за людей умер Виновник жизни; и человек принял против Него соблазн оттуда, откуда долженствовал бы заимствовать еще большее побуждение быть должником. Ибо тем с большим благоговением люди должны чтить Бога, чем более уничижения Сей принял за людей. Итак, что значат слова: блажен, кто не соблазнится о Мне, как не ясное выражение, указующее на позорную смерть Его и уничижение?

Ясно говорит Он как бы так: «Хотя Я творю дивное, однако же не отрекаюсь претерпеть позорное. Поскольку же умирая, Я следую за тобою, то людям, которые благоговеют перед знамениями, надо очень остерегаться того, чтобы не презирать смерти во Мне».

2. Но послушаем, что Он после того, как отпустил учеников Иоанновых, говорит о том же Иоанне народу. Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? (Мф. 11, 7). Это привнес Он [относительно Иоанна] не положительно, а отрицательно. Ибо трость тотчас, как только подует ветер, преклоняется на другую сторону. Что же обозначается тростью, если не плотская душа? Таков тот, кто при благоприятных или неприятных обстоятельствах преклоняется на ту или другую сторону. Ибо он, когда из уст человеческих повеет на него ветер благоволения, делается веселым, гордится и весь преклоняется на сторону благоволения. Но если подует ветер неблагорасположения оттуда, откуда дул ветер похвалы, то он тотчас преклоняет его как бы на противоположную сторону, к силе неистовства. Иоанн же не был тростью, колеблемою ветром, потому что его ни благоволение [к нему] не делало ласкательным, ни чье-либо отвержение [его] – жестоким. Его не могли ни счастье возгордить, ни несчастья доводить до уныния. Итак, Иоанн, которого никакая превратность не сбивала с прямого положения, не был тростью, колеблемою ветром. Из сего, возлюбленнейшие братия, научимся не быть тростью, колеблемой ветром. Укрепим душу среди язычных ветров, да стоит непоколебимо расположение сердца. Никакое неблагорасположение да не вызывает нас к гневу и никакое благоволение да не наклоняет нас к выражению бесполезной радости. Счастье да не возбуждает в нас гордости и да не смущают нас несчастья, дабы мы, утверждаясь на крепости веры, никогда не переменялись с переменою вещей преходящих.

3. К этому из речи Его (Спасителя) присовокупляется: Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских (Мф. 11, 8). Ибо описывается Иоанн, одетый в одежды, сотканные из верблюжьих волос. На что же говорить: носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских, как не для того, чтобы ясно показать, что не для небесного, но для земного царя воинствуют те, которые избегают терпения неприятностей для Бога, но, преданные одному только внешнему, желают изнеженности и увеселения настоящей жизни?

Посему никто не должен думать, будто нет греха в роскоши и в желании драгоценных одежд, потому что если бы в этом не было греха, то Господь отнюдь не похвалил бы Иоанна за грубость его одежды. Если бы в этом не было вины, то апостол Петр отнюдь не стал бы удерживать женщин от желания дорогих одежд, говоря: не в одежде драгоценной (ср. 1 Пет. 3, 3; 1 Тим. 2, 9)[10]. Теперь рассудите, как преступно для мужчин желать того, что пастырь Церкви старался запретить даже женщинам.

4. Впрочем, повествование об Иоанне, что он не одевался в мягкие одежды, по знаменованию может быть разумеваемо и иначе. Ибо Иоанн не одевался в мягкие одежды, потому что не имел снисхождения к жизни грешников потаканиями, но нападал на нее с силою жестокой брани, говоря: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? (Лк. 3, 7). Поэтому и у Соломона говорится: Слова мудрых – как остны воловии[11] и как вбитые гвозди (Еккл. 12, 11). Ибо слова мудрых сравниваются с гвоздями и бичами, потому что они не умеют потакать виновным преступникам, но [умеют] их пронзать.

5. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка (Мф. 11, 9). Ибо служение пророка состоит в предсказании будущего, но не в указании. Поэтому Иоанн более, нежели пророк, ибо он перстом указал на Того, о Ком, предшествуя, проповедовал. Но поскольку сказано, что он не был тростью, колеблемой ветром, не одевался в мягкие одежды, что для него мало имени пророка, то послушаем, что может быть сказано достойное его.

Далее говорится: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою (Мф. 10, 11; ср. Мал. 3, 1). Что по-гречески называется Ангелом, то по-латыни – вестником. Следовательно, справедливо называется Ангелом тот, кто посылается возвещать о верховном Судии, дабы в имени сохранить то достоинство, которое имеет в должности. Хотя имя высоко, но и жизнь не ниже имени.

6. О, если бы, возлюбленнейшие братия, могли мы сказать не в осуждение наше, что носящие на себе имя священства называются также Ангелами, по свидетельству пророка, который говорит: устне иереовы сохранят разум, и закона взыщут от уст его: яко Ангел Господа Вседержителя есть (Мал. 2, 7). Но высоты этого имени можете достигнуть и вы, если захотите. Ибо каждый из вас, если – насколько может, насколько приемлет благодати вышнего вдохновения – уклоняет ближнего от зла, если возвещает заблуждающему о Вечном Царстве или наказании, подлинно бывает Ангелом, когда произносит слова Святого Благовестия. И никто не говори: «Я не умею увещевать, неспособен к убеждению других». Сделай, сколько можешь, дабы тебе не подвергнуться ответственности в мучениях за то, что ты худо сберег, что получил. Ибо не более как один талант получил тот, кто решился лучше скрыть его, нежели употребить в оборот. И мы знаем, что в Скинии Божией, по повелению Божию, устроены были не только большие чаши, но и малые стаканы (см. Исх. 37, 1). Большими же чашами обозначается обширная ученость, а стаканами – малое и тесное знание. Иной, преисполненный изучением истины, удовлетворяет умам слушающих до пресыщения. Следовательно, он действительно предлагает большую чашу через то, что говорит. Другой не может выразить того, что чувствует; но поскольку и это кое-как проповедует, то подлинно дает вкушение малым стаканом. Итак, вы, поставленные в Скинии Божией, то есть в Святой Церкви, если мудростью учения не можете предлагать больших чаш, то сколько по Божественному дарованию можете, предлагайте вашим ближним малые стаканы доброго слова. Насколько думаете уйти вы, настолько же ведите и других с собою; желайте иметь товарищей на пути Божием. Если кто из вас, братья, идет на рынок или в баню, то приглашает идти с собою того, кого считает досужным для того. Итак, самая земная деятельность ваша да расположит вас к тому, чтобы вы и тогда, когда идете к Богу, старались идти к Нему не одни. Посему-то и написано: слышавший да скажет: прииди! (Откр. 22, 17) – для того, чтобы тот, кто уже услышал в сердце голос вышней любви, и вовне передавал ближним голос убеждения. И может быть, он не имеет хлеба, чтобы подать милостыню нищему, но то важнее, что может подать ему тот, кто имеет язык. Ибо подкрепить пищей душу, которая будет жить вечно, значит больше, чем насытить земным хлебом чрево тела, которое умрет.