Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

• Название: Арвеарт. Верона и Лээст. Том I
• Автор: Лааль Джандосова
• Жанр: Современные любовные романы

У Вероны – студентки медицинской Академии «Коаскиерс» – удивительные способности, которые усиливаются с каждым днём, но в жизни её, напротив, возникает всё больше проблем. Пытаясь разобраться с ними, юная героиня окончательно запутывается в реальностях. Сможет ли она спасти тех, кого любит, зная, что уготовано им в будущем? Сможет ли пожертвовать настоящим ради того, кто ждёт её в прошлом? В Арвеарте ни в чём нельзя быть уверенным, поскольку всё, что там происходит, скорее всего – иллюзия.

---

Экдор Эртебран, Вы знаете, я на осенних каникулах сразу же выберусь в Лондон. Я найду его там, обязательно. Просто буду ходить по улицам. Хотя я толком не знаю, как он на деле выглядит. Кроме Джона, мне не с кем сравнивать. Мама плохо его описывает. Говорит: «Он ужасно красивый… такой же, как Джон примерно…» – а потом начинает плакать. Так что всё, что я знаю точно, это – то, что он был высокий – выше её на голову (и, значит, меня, соответственно), синеглазый, светловолосый и что мы с ним очень похожи. (Это она так считает, а я до конца не уверена. Возможно, ей просто кажется). Но если он вдруг увидит меня, он сразу поймёт, наверное… Он должен что-то почувствовать. Знаете, что я думаю? Что как только мама уехала, с папой случилось что-то – какой-то несчастный случай, и он решил после этого, что он ей не нужен больше – с какими-то там проблемами. В жизни так часто случается. (Больше надеяться не на что…)

Ну вот, продолжаю дальше. Мама жила в вагончике (снимала его в аренду) и работала «бейбиситтером» (это значит – сиделкой с младенцами). А потом ей дали пособие – за меня и по безработице. А когда мне был год или около… год и несколько месяцев, она сильно забеспокоилась, потому что случайно выяснила, что я читаю, оказывается, и что мой «лексический минимум» уже далеко не «минимум». И она повезла меня в клинику, чтобы с кем-нибудь проконсультироваться, и там мы и встретили Джона. Он являлся «детским психологом». Стажировался якобы. И потом он приехал в Гамлет, поскольку в самой больнице я не стала с ним разговаривать, и долго со мной «беседовал», и сказал после этого маме, что беспокоиться не о чем, что просто я «очень талантливая» и что он как раз занимается детьми с такими способностями. И потом он стал навещать нас – сначала только по пятницам, а потом уже ежедневно. И он со мной занимался – и языками, и алгеброй, и физикой, и астрономией, и так как у нас постоянно были проблемы с финансами, он привозил продукты, и всякие там игрушки, и книжки, и остальное – телескоп с микроскопом, к примеру, и однажды мама порезалась – поранила себе палец, а я его залечила, и мама перепугалась и позвонила Джону, и он появился сразу и долго с ней разговаривал – рассказал про Иртар с Арвеартом и назвал себя «Наблюдателем», и выпил с мамой «шампанское» из светящейся синей бутылки с какими-то странными символами – не плоскими, а многогранными. Мы до сих пор храним её, используем вместо лампочки. А потом он приехал снова, отвёз нас к шлюзу – портальному (в скалах поблизости с Гамлетом), и показал нам школу, и ЦПМ в Рееварде; мы оставили там заявление, а потом мы там пообедали – в ресторане с большими каминами, и вернулись обратно в Гамлет, и Джон только раз появился и написал в той книге, что мы с ним тогда читали (сборник стихов на французском): «Ma chere gamine nous allons nous réunir à l’avenir…» – «Моя дорогая Малышка, мы с тобой встретимся в будущем…» А потом я в Иртаре выяснила, что все прочие альтернативщики «вербовались» не Наблюдателями, а другими альтернативщиками. И тогда я при первой возможности спросила у Гиварда Таерда – кто они есть такие, а Таерд сказал: «Сожалею, но темы такого рода у нас тут не обсуждаются». А сегодня я то же самое спросила у Виргарта Марвенсена, когда мы летали в лодке, а он поразился до ужаса и ответил что-то невнятное – мол, дескать, ты ошибаешься и ты не могла быть знакома с каким-нибудь Наблюдателем, поскольку они – не люди (он сказал – «не обычные смертные»), и ещё он назвал их при этом «эртаонами третьего уровня», и закончил такой идеей, что когда я приеду в Коаскиерс, то Вы мне про них и расскажете, так как Вы – «лицо с полномочиями».

Но я отвлеклась, по-моему. Мама купила домик, когда мне было три года – как раз при помощи Джона. Он выкупил его полностью и оформил на маму сразу, а она с ним потом «расплачивалась» – набирала ему на компьютере какие-то старые тексты – архивные, по психологии. Он предлагал вначале какой-нибудь дом получше, то есть не просто «получше», а едва ли не виллу какую-нибудь, но мама пошла на принцип и выбрала самый плохонький. Немногим лучше вагончика. (Даже хуже в какой-то степени). У нас там нет ванной комнаты. Есть просто пристройка к дому – деревянная, неотапливаемая, и в пристройке – душ, умывальник и туалет, простите, который всё время ломается. То есть не то что ломается, но вода у нас там – колодезная и мы её заливаем… там бак над этой пристройкой, и трубы текут всё время, и вода всё время холодная… летом она нагревается, а зимой – просто ужас какой-то. Зимой кипятить приходится и поливаться из ковшика. И ещё у нас есть веранда. Веранду я обожаю. Мы с мамой на ней и завтракаем, и ужинаем, и обедаем; у нас там стол и скамеечки, и летняя кухня рядом – там дровяная печка и стойка с кирпичной поверхностью. И ещё у нас сад – огромный – пять яблонь, три груши, два персика и одно вишнёвое дерево. И топчан под одной из яблонь. Летом мы часто спим на нём. И ещё у нас есть огородик. Мама сажает овощи, а я занимаюсь травами. И не только разными пряностями. У меня там полынь по видам – семь диких и декоративные. И ещё у нас есть сарайчик – он для всякого старого мусора, который выбросить жалко, и я там всегда играла – у меня там была «больница». Чем я только не занималась! Гоняла там головастиков! И тараканов тоже! И пауков с улитками. Джон это знал, разумеется, а от мамы я всё скрывала (до случая с её пальцем). А как бы я ей сказала? Что я на них так воздействую телепатическим образом? Я бы её напугала. А вот папе бы я рассказала. И он бы тогда посмеялся. Или я ошибаюсь? Я просто не представлю, как бы мы с мамой жили, если б мы жили с папой. Мы, наверное, жили бы в Англии. Когда я была совсем маленькой, я постоянно спрашивала: «Мама, а где мой папа?» – а она говорила: «В Англии», – и у нас повторялся всё время одинаковый диалог:

– А где находится Англия?!

– Англия – за океанами.

– А когда мы к нему поедем?!

– Он сам к нам приедет когда-нибудь.

А потом она начинала заниматься своими делами, а я – по железной лестнице – залезала на крышу сарая и смотрела вдаль, на дорогу. Каждый день залезала в детстве – смотрела и представляла. Представляла, как он появляется. На машине, пешком, на автобусе, на танке, на вертолёте, на ракете, на дирижабле; каждый раз представляла по-разному. Представляла, как он заходит – через маленькую калитку, мимо почтового ящика, а я кричу ему: «Папочка!» – и прыгаю ему на руки! Но приезжал не папа, а Джон Смит, как Вы уже знаете, и всегда на одном и том же – на чёрного цвета джипе, и джип этот, как ни странно, возникал как будто из воздуха. Я каждый раз пропускала момент его появления. И Джон снимал меня с крыши – просто протягивал руки, а я садилась на краешек и спускалась к нему на плечи, и потом мы шли на веранду, и по полдня занимались, и так мы дошли однажды… дошли по предмету «ботаника» до «цветочного опыления», и он тогда рассказал мне, что такое «оплодотворение», но самым щадящим образом, без каких-либо жутких терминов. И меня это всё шокировало! Я, по своей наивности, была абсолютно уверена, что дети могут родиться, если взрослые люди целуются. И тогда я спросила у мамы, так как хотела подробностей: «Откуда берутся дети и что для этого делается?» Мама сперва растерялась, а затем, на какой-то ярмарке, купила большую книжку – детскую энциклопедию: «Как Я появляюсь на свет» – очень информативную и с прекрасными иллюстрациями. И мы с ней договорились, что почитаем утром, но ночью я просто не вытерпела, взяла эту книгу с полки и прочла от корки до корки, и это было ужасно, но я себе сразу представила, что лет через десять примерно тоже смогу забеременеть, и в виде того мужчины, от кого я хочу забеременеть, я сразу представила Джона и мне стало стыдно настолько, что я полночи проплакала, поскольку я испугалась, что он обо всем догадается. Джон был мне больше, чем другом. Его я тоже любила… совсем по другому, чем папу… я страшно его стеснялась, но меня к нему страшно тянуло, и мне казалось всё время, что он видит во мне кого-то – кем я пока не являюсь, но возможно стану когда-нибудь – через много лет, когда вырасту… и после этих картинок всё это обозначилось… и это было ужасно… Вы просто не представляете… А утром мы с мамой позавтракали, и сели в саду под вишней, и стали листать эту книжку, и мне пришлось притворяться, что я вижу всё это впервые, а ещё у нас есть там соседи и они за нами шпионят, и они позвонили в полицию и сказали сержанту Маггуайеру – нашему «стражу порядка», что «мама меня заставляет рассматривать порнографию». Маггуайер приехал тут же и учинил разборку, но мама его обсмеяла и он укатил обратно (он к маме неравнодушен), а мама потом порезалась и позвонила Джону, как я уже рассказывала, и он через час появился, а я закрылась в сарайчике и три часа там сидела, а потом я себя убедила, что дети – это естественно, и хотеть от кого-то ребёнка тоже должно быть естественно, и что мама тоже хотела родить ребёнка от папы, а иначе меня бы и не было, и когда я об этом подумала, я пошла наконец на веранду, и мама ушла на кухню готовить что-то на ужин, а Джон показал мне книгу – сборник стихов на французском, и стал мне читать эту книгу, хоть я и не понимала, и как-то так получилось, что мы просто в один из моментов стали смотреть друг на друга, и он мне сказал: «Малышка, в этом мире всё неслучайно… твои мысли… твои желания…» – и мне тогда стало понятно, что скрывать от него хоть что-то бесполезно и просто бессмысленно. А потом мы быстро поели, и я ушла в свою комнату, и тогда я впервые решила, что должна обратиться к папе и спросить у него совета – нормально ли то, что я чувствую. Так просто, на всякий случай, – написать ему письменным образом. И я два часа писала и потом кое-как уснула, а утром – Иртар и школа, и всё завертелось быстро, и, как я уже говорила, Джон только раз появился и впервые за все это время не просто взял меня на руки, но поцеловал три раза – просто в глаза и в щёки, а я разревелась страшно и ещё полгода ревела – так хотела его увидеть, и выучила французский… и лет пять его рисовала, пока не изрисовалась…