Феликс Соломоник - Стихи разных лет

• Название: Стихи разных лет
• Автор: Феликс Соломоник
• Жанр: Поэзия

В этой книге стихов отражены два различных периода жизни автора: основной в России и дополнительный в США. Стихи разноплановые, искренние, проникнуты философским восприятием жизни.

---

В. Высоцкому

Где, в каком углу России сонной
Сердцем прикасаешься к струне?
Голосом, как бомбой многотонной
Ударяешь ты по тишине?

Магнитофоны лишь гудят, как пчёлы,
Песни разнося по всей стране.
Их горький мёд пьют города и сёла,
Разведя на водке и вине.

Только сам ты не пошлёшь отныне
В бой со сцены песенную рать.
И хмельной не будешь на вершине,
Чуть другим завидуя, стоять.

Ты не кликнешь в образе Хлопуши
За собой на липовую медь
Трахнуть так, чтоб отряхнули души
Дремотой навеянную бредь.

Там в Москве, в Ваганьковском пределе
Заперли тебя в земную твердь,
Чтобы струны больше не звенели
И невмочь чтоб было песни петь.

В непроглядной темени и стыни,
Не имея сил её нести,
Ты Россию обнял, как святыню,
На века прижав к своей груди.

1982 г.

Может быть, схожу с ума?

Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.

Не до рыцарских дел, Дон-Кихоты – бродяги
– Им теперь лишь в музеях стоять.
От бездействия ржавчиной съедены шпаги
И блестит лишь одна рукоять.

Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.

Словно в диком лесу, лиходеи пронзительно свищут,
Наступают на пятки, оттесняя саженью в плечах,
Бьют под рёбра локтем и в лицо кулачищем,
А в глазах – пустота ледяная в глазах.

Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.

Манны с неба не жду, не ищу я зарытого клада,
Протираю глаза я до хруста в кистях,
Чтоб стряхнуть наваждение, большего мне и не надо,
Но по-прежнему тени качаются на фонарях.

Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.

И мне чудится, что миллион невидимок
К нам пришли и всё точат, как ржа.
Ведь на всех этажах лишь следы от ботинок
И от этих следов чья-то слепнет душа.

Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.

1981 г.

«Пыжики» и «кролики»

Чей-то происк или блуд,
Только ряд за рядом
Мимо «пыжиков» идут
«Кролики» парадом.

Крики слышны из рядов
В радостном волнении:
Каждый «кролик», мол, готов
Сдать без промедления

Без остатка скорняку
Мех свой вместе с кожей.
А они глядят в толпу —
Вот такие рожи.

Что им «кролик»? – Он не брат,
И кричит он сдуру.
Этот «пыжик» знает, гад,
Всё про диктатуру.

1982 г.

Разговор с водителем такси

Все воруют. То не мода:
Жизнь не в жизнь без воровства!
На Руси так от природы —
Привыкаем сызмальства! —

Начал так со мной водитель
Этот странный разговор.
Я вообще-то не любитель
Затевать бесплодный спор,

Но вступился и с напором,
В зеркальце скрестив с ним взор:
– Каждого считаешь вором,
То, выходит, сам ты – вор.

– А то как же? – Я опешил.
Обходного нет пути.
Прочеши темя до плеши —
Мысли нужной не найти.

Если прав он, я замаран,
Как частица бытия,
И одна должна быть кара
Для него и для меня.

Вывод здесь один бесспорен —
Спора нашего венец:
Он, глядящий прямо в корень,
Правдолюбец, а я – лжец.

Вместо двух с полтиной трёшку
Дал и вышел. Сдачи нет.
Вокруг плошки каждый с ложкой,
Как водитель, так и мент.

1982 г.

Матери

Тридцать девятая весна
Пошла от той весны,
Когда топтала мир война,
А я не знал войны.

Твоим объятьем защищён
От тех метелей злых,
Не слышал я предсмертный стон,
Не видел скорбь живых.

Что кровью, а не молоком
Поит война – не знал
Тогда, когда беззубым ртом
Пустую грудь терзал.

Зайдясь до синевы, орал,
Рвал голод горло мне
И крик мой вызовом звучал
Грохочущей войне.

Я понял, сквозь меня года,
Когда прошли толпой,
Что отдавала мне тогда
Ты часть себя самой.

И то твоё, пока дышу,
В себе я сохраню,
Твою любовь, твою слезу
И сердца боль твою.

1982 г.

«В белую грудь, как в подушку зарыться…»

В белую грудь, как в подушку зарыться.
Пусть не влюбиться, а только забыться
От всяких материй, различных субстанций,
От мчащихся мимо полустанков и станций,
Отвлечься от времени быстро летящего,
От нашего прошлого и настоящего.
Остановить даже мысли течение
– Пусть всё поглотившее наступит забвение!
Такое забвение доступно лишь мёртвым,
И слабость свою посылаю я к чёрту.
Что было, то было – со счетов не сброшу,
Буду нести до конца свою ношу:
Груз одиночества, радость общения,
Все понедельники и воскресения.

Ростов. Ночь в аэропорту.1982 г.

Завещание

Согрей в ладонях горсть земли
И брось на крышку гроба,
Чтоб мрак и холод не смогли
Со мною сладить оба.

Громада уходящих лет
В тлен превращает кости.
Не тленны лишь тепло и свет
От этой малой горсти.

И сколько б не текла луна
Столетий на планету,
Покуда есть он и она —
Любовь не канет в Лету.

Всё, что вошло нам в плоть и кровь,
Уходит по наследству.
Живёт нетленная любовь
С враждою по соседству.

Был коротко с враждой в ладу,
Зато с любовью – долго
И в мир теней, когда сойду,
То не оставлю долга.

Согрей в ладонях горсть земли
И брось на крышку гроба,
Чтоб мрак и холод не смогли
Со мною сладить оба.

20 февраля 1982 г.

Осень

Снова осень медью кружит,
Словно льёт колокола.
Опрокинут город в лужи,
Как в большие зеркала.

День короче, ночь длиннее,
Потерял закат зарю,
Но во славу Гименея,
Мёд течёт по сентябрю,

Чтобы через зимы в вёсны,
Снова шло цветенье в лад,
Чтобы мог по травам росным,
Вновь догнать зарю закат.

1982 г.

Одна ночь

Страсть закована в бетоне,
Заморожен крик и вздох.
Нынче сдержанность на троне,
И во всём и толк, и прок.

Звёзды падают в окошко,
Льётся жёлтый сок луны,
Ночь хлебает полной ложкой,
Пьёт из кубка тишины.

Дотянуть бы до рассвета.
Ох! Как сердцу невтерпёж.
На любовь сегодня вето,
Как у горла острый нож.

1982 г.

Академгородок

Малый ломтик тайги
Отобрав у Яги,
У Вселенной – кусок небосвода,

Здесь собрался народ
Чистый пить кислород,
Был народ тот особого рода.

Нет, не тот, что в скиты
Свой уклад и кресты
Уносил от Петровской расправы.

Шёл тернистой тропой
Он в тот край за мечтой
И конечно немножко за славой.

И возник городок,
Вышел весь невысок,
Постигая все азы и буки,

Он уводит с Оби
Свои корабли
Каждый день к белым пятнам науки.

1982 г.

Невесомость

Говорят, что невесомость —
Есть космическая новость
И она не ощутима
здесь на матушке-Земле.

Не представился мне случай
Опрокинуться за тучи,
На космическом поднявшись
к звёздным высям корабле.

Пусть покажется вам странным
На земле обетованной,
Но однажды невесомы
стали пять пудов моих.

Может, ветреная Геба,
Пошутив, седьмое небо
Опрокинула на землю
на один короткий миг.

И земное тяготение
Отступило в удивлении,
Позабылось и ослабло
притяжение земли.

Тело стало невесомым,
Ощущением полон новым,
Я парю, им окрыленный,
близ Земли, а не вдали.

И тогда во всей Вселенной
В этот миг самозабвенный
Лишь остались только двое
– это были я и ты.

Если нашим чувствам верить,
В неизведанное двери
Мы открыли и узрели
невесомости черты.

16 апреля 1982 г.

Где вы?

На пустом стакане пальцы
Вытанцовывают вальсы —
Всё в затылке, а в бутылке
даже капли нет вина.

И не то, чтобы к веселью
– Завертелось каруселью,
Закружилось и исчезло,
как дрожащая струна.

Нет ни время, ни пространства,
Наступило постоянство —
Ни налево, ни направо
не могу я сделать шаг.

Ведь в дурмане, как в тумане
Только слышу: – Мани, мани, —
Всё выкрикивает кто-то:
может друг, а может враг.

Не могу я разобраться,
Иступлённо кричу: – Братцы!
Помогите, замурован,
как за каменной стеной!

Бьют – не ощущаю боли.
– Где вы, Пети, Вани, Коли?
Неужели приключилось
с вами то же, что со мной?

1982 г.

Зависть