Алексей Воронков - Когда зацветет сакура…

• Название: Когда зацветет сакура…
• Автор: Алексей Воронков
• Жанр: О войне

Второго сентября 1945 года на борту американского ракетного крейсера «Миссури» был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии. Вторая мировая война закончилась, армии вернулись к местам постоянной дислокации, но для сотрудников секретных служб работы только прибавилось.

На Корейском полуострове, оккупированном советскими и американскими войсками, разворачивается острая борьба за политическое будущее страны. Группе советских разведчиков-фронтовиков поручено тайно доставить в целости и сохранности на территорию Северной Кореи группу видных корейских коммунистов, находившихся в эмиграции в СССР, для подготовки «народной революции»…

---

Глава пятая

1

Когда переводчик Алексея Ли Ден Чер (его Жакову порекомендовали в городской управе как большого друга Советского Союза) однажды за дружеским ужином в ресторане, куда Алексей с Ниной пригласили его, поведал ему о том, что человек, которого они недавно наняли садовником, – член партии Синхындон, он насторожился. Ведь ему уже было известно, что эту партию когда-то создал один из лучших японских разведчиков Пак Чен Хи и что синхындоновцы во время наступления советских войск на Корейском полуострове отчаянно сражались на стороне Квантунской армии.

– А ну-ка, расскажи мне про этого садовника да поподробнее, – попросил он помощника.

Тот виновато посмотрел на него.

– Моя, товарища, плохо знай его… Знай только, что он Синхындон…

– Жаль, – вздохнул Жаков и, подумав о чем-то, произнес: – Запомни, Ли: то, о чем ты мне сейчас рассказал, никто не должен знать. Ты понял меня?

– Моя все поняла, капитана, – прошептал заговорщицки Ли.

Подходила к концу первая неделя пребывания Жакова в Гензане, куда его назначили заместителем военного коменданта города с особыми полномочиями представителя контрразведки фронта.

Алексею не пришлось участвовать в освобождении этого города – нужно было завершить кое-какие дела в Харбине. Так что прибыл он сюда уже после того, как власть в Гензане, впрочем, как и на всем севере полуострова, взяли в свои руки народные революционные комитеты.

Скоротечной была эта война с Японией. Объявленная 8 августа 1945 года, она продлилась всего двадцать четыре дня. При этом уже с 19 августа японские войска повсеместно приступили к выполнению требований о капитуляции. Старые фронтовики удивлялись: вот, мол, как, а мы-то думали, что японец и в самом деле силен. Что ж мы тогда все эти годы боялись самураев?

Но это уже была бравада победителей. На самом деле почти полуторамиллионная хорошо вооруженная Квантунская армия представляла большую опасность для Советского Союза. Напади она в сорок первом, когда немец, захватив инициативу, пер и пер на Москву, еще неизвестно, чем бы все закончилось. Ведь для того, чтобы отстоять столицу, Верховному командованию пришлось снять несколько дивизий с дальневосточных рубежей и перебросить их под Москву. Только так и удалось одержать первую победу.

А японцы просто опоздали. Можно даже сказать, прозевали свой шанс. Памятуя о своих недавних поражениях в районе реки Халхин-Гол и у озера Хасан, они, видимо, посчитали, что пока не готовы к войне с русскими, и стали ждать развития событий. Это во многом и позволило последним успешно решить стратегические задачи на западе. А после разгрома немцев под Сталинградом картина и вовсе изменилась. Теперь уже русские войска завладели инициативой, которую так и не отдали до конца. И тут японцы прижали хвосты. Впрочем, провокации с их стороны, которые начались еще до войны и которые порой оборачивались настоящими военными действиями, так и продолжались. Мало того что японцы представляли большую угрозу для Союза, они еще угрожали дружественной ему Монголии, от оккупантов страдали народы Китая, Кореи, других стран. Это и заставило русских объявить Японии войну.

Подготовка к этой войне началась сразу после разгрома фашистской Германии. В течение нескольких последующих месяцев русские сосредоточили на границе с Маньчжурией огромные силы, которые и по числу штыков, и по количеству боевой техники значительно превосходили противника. Для ведения войны с японцами было создано три фронта – два Дальневосточных и Забайкальский. Кроме того, большие надежды были возложены на корабли Тихоокеанского флота и на военно-воздушные силы. Таким образом, уже в первые часы войны Квантунская армия была атакована на суше, с воздуха и моря на всем огромном пятитысячекилометровом фронте. Внезапность мощных первоначальных ударов позволила советским войскам сразу же захватить инициативу. В правительстве Японии успехи русских вызвали панику. Не случайно уже в первый день войны японскому премьер-министру Судзуки ничего не оставалось, как заявить следующее: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны».

Перейдя в составе 1-го Дальневосточного фронта границу с Маньчжурией, механизированный корпус, в рядах которого находились супруги Жаковы, устремился в глубь оккупированной японцами территории. Вот уже за спиной остались освобожденные от врага Муданьцзян, Ванцин, Гирин… Отсюда, из Гирина, Алексей вместе с группой офицеров СМЕРШ был направлен для ведения оперативной работы в Харбин – этот бывший советский город, который в 1935 году под нажимом японских оккупационных властей был передан вместе с построенной русскими в начале двадцатого века Китайско-Восточной железной дорогой марионеточному правительству Маньчжоу-Го.

Жакову повезло: по его настоятельной просьбе Нине разрешили выехать к нему в Харбин.

Усталой, исхудавшей предстала она тогда перед мужем. «Бедная ты моя, бедная…» – увидев ее, с горечью подумал Алексей. И то: чуть отдохнула, чуть посвежела после этих долгих четырех лет войны – и снова бои, снова бессонные ночи – и операции, операции…

О Гензане, куда им было суждено отправиться после Харбина, Нина уже кое-что знала со слов хорошо разбирающихся в географии бойцов.

– Там море, – с улыбкой говорила она мужу, когда они, уносимые ветрами истории, тряслись по разбитым дорогам Маньчжурии на стареньком «виллисе», подаренном Алексею одним шустрячком-интендантом. – Тихое такое, теплое… Если повезет, сможем и искупаться в нем…

– Конечно, искупаемся! И не раз… – левой рукой крутя баранку, а правой прижимая жену к себе, сказал он.

Они задыхались от счастья. Как же – вместе! Им даже трудно было припомнить, когда им приходилось испытывать подобные чувства. Наверное, это было еще до войны. Но с тех пор, кажется, прошла целая вечность! Думали, в Харбине им повезет, там им удастся побыть вдвоем – куда там! Алексей сутками порой не приходил домой. Аресты в городе следовали за арестами, и нужно было разбираться, кто там из этих арестованных шпион, кто диверсант, а кто просто случайно попавшийся под руку гражданин. Можно было бы, конечно, плюнуть на все, как это делал Жора Бортник, и жить себе в удовольствие. Ну что там со всяким отребьем разбираться? Коль арестовали – значит, за дело. Но Жакову совесть не позволяла пойти на это. Не дай бог, невинная голова ляжет на плаху – потом ведь Алексей до конца жизни себе этого не простит. Вот он и пытался добраться до истины, вот и сидел по ночам в прокуренном кабинете, то допрашивая арестованных, то копаясь в каких-то бумагах. Коль требовалось, мог прямо среди ночи поднять своих помощников и тоже заставить их работать. Дел свалилось на голову много, так что какой там отдых!

Жора подтрунивал над ним: «Тебе что, больше всех надо? Да брось ты, мол, ерундой заниматься – пора о себе подумать».

– Нина!.. А ты-то что смотришь? – порой, когда выпадала свободная минута и Бортники (теперь и они были вместе после того, как капитан по примеру Алексея тоже выхлопотал командировку для своей гражданской жены, которая тут же и примчалась к нему в Харбин) с Жаковыми собирались вместе, чтобы посидеть за столом, спрашивал Жора. – А ну-ка заставь его вовремя приходить домой…

Но разве она его заставит? Да и надо ли? Человек дело делает – зачем ему мешать?

Впрочем, ей было не привыкать. Алексей и до войны был вечно занятым человеком. Однажды она спросила его, почему он так редко бывает дома, так тот прямо сказал: «Такая у нас работа, милая. Понимаешь – мы страну от врагов охраняем…» После этого она уже больше никогда не спрашивала его ни о чем. Если Алексей считал нужным, он сам посвящал жену в какие-то детали. Так, незадолго до войны, когда в их промышленный город, напичканный секретными военными заводами, толпами повалили всякого рода лазутчики, он сказал ей, чтобы она немедленно уезжала. И чем дальше, тем лучше. Можешь, мол, завербоваться на тот же Север… Она удивилась: зачем? И вообще, разве я могу куда-то от тебя уехать? А он: да ты пойми – вот-вот начнется война, и тебя как врача тут же мобилизуют. А там неизвестно еще, что будет. Немцы очень сильны, так что много кровушки прольется. Поэтому я и боюсь за тебя…

Как он тогда ни пытался ее убедить, она никуда не уехала. А вскоре и в самом деле началась война, и Нину мобилизовали. Пока Алексей забрасывал начальство рапортами с просьбой отправить его на фронт, на ее счету уже были две контузии и одно тяжелое осколочное ранение. Особенно ей досталось под Москвой, где она служила в полковом лазарете. Немец тогда так жал, что не приведи господи… За несколько месяцев боев он перемолол в своих жерновах сотни тысяч русских солдат. Так что к концу битвы в полку почти не осталось ни одного человека из тех, что начинали войну. Раза два, а то и три пришлось обновлять состав. Нина тогда только чудом осталась жива. Красный крест на белом полотнище не смущал немецких летчиков, и они сыпали сверху на санитарные палатки свои тяжелые бомбы. А бывало, что и из пушек били по ним прямой наводкой, и из пулеметов обстреливали, и гранатами забрасывали. А куда убежишь, если на твоем операционном столе раненый стонет?..