Владимир Лиштванов - Одиссея одинокого волка

• Название: Одиссея одинокого волка
• Автор: Владимир Лиштванов
• Жанр: Альтернативная история

Потомок князя и бедного крестьянина, в детстве боявшийся глубоких водоёмов, он стал подводником. Дослужился до капитана второго ранга, а в старости пришлось стать простым охранником. Его жизнь полна разнообразных событий. Победы и поражения, взлёты и падения случались на каждом шагу. Его окружали неординарные люди, необычных судеб, он попадал в различные ситуации, память о которых жива в душе. Истории жизни труженика морских глубин, его родственникам, друзьям и сослуживцам посвящена эта книга.

---

В 1918 году Прокоп съездил в губернский город и привёз оттуда невесту, уроженку здешних мест. Она была грамотной девушкой, чисто говорящей на русском языке, в отличие от местных в селе. Там часть селян говорило на украинском, а часть на русско-украинском суржике.

До революции она была экономкой у прокурора губернии губернского центра. Была молодой, симпатичной девкой и заведовала всем хозяйством этого прокурора.

Вскоре невеста стала женой Прокопия, а спустя определённый срок, в 1919 году, у молодой четы родилась дочь. Девочке дали имя Мария.

В 1919 году уезд заняли войска белой армии. Прокопия сразу отвели в отдел контрразведки. Его не били, не унижали, но настойчиво требовали показать, куда было спрятано княжеское добро. Особенно их интересовали породистые княжеские лошади и коровы, да и куда дел своих.

У князя лошади и коровы были породистые, коров князь из Голландии завозил. Часто породистых лошадей Владимир Владимирович отдавал и внебрачному сыну.

Прокоп им ничего не сказал, сославшись на то, что всё было разграблено местными крестьянами.

Когда ж выгнали белых и село заняли красные, те тоже принялись выяснять у Прокопа, где княжеское добро. Красноармейцы подошли к этому вопросу радикально. Они отвели его на мельницу, и принялись избивать, стегать кнутом, обзывая всякими неприличными словами.

Очевидцы потом рассказывали, он так орал от боли, что было слышно за несколько вёрст. Но истязателям ничего не удалось выведать. Прокоп продолжал утверждать, что крестьяне всё растащили.

Не добившись ничего, его отпустили.

Полученная в детстве хромата спасла его от мобилизации в армию, как у белых, так и у красных.

Вскоре всё успокоилась и началась размеренная жизнь при советской власти.

Прошло некоторое время и с помощью братьев, он построил себе маленький домик, где стал жить отдельно с женой и дочкой.

Вскоре его выбрали первым председателем сельсовета, как человека знающего грамоту. Но пробыл он в начальниках не долго. Из волости пришло указание удалять из органов власти буржуазные элементы и Прокопия отстранили от должности, как сына, пусть и внебрачного, но классового врага.

Уже вначале шестидесятых годов старший внук спрашивал у деда Прокопа:

– Дедушка, а всё же добро ж княжеское было? Картины, статуи?

Дед сразу как-то поник, подпер голову рукой и задумался.

– Это тебе знать не надо, это будет большая беда, – с суровой грустью проговорил дед, спустя некоторое время.

Всю жизнь дед Прокоп тосковал по Марьино, по другим княжеским имениям, по своему дореволюционному дому. К концу жизни, в 1962 году он переехал в Льгов, где до сих пор сохранился княжеский дом Виктора Ивановича Барятинского. Сейчас там расположена старая городская больница.

В тот год дед Прокоп уговорил и брата-машиниста переехать в Льгов из Четы.

Но там он прожил всего два года и в 1964 году скончался.

Уже значительно позже, когда деда не стало, Николаич рассказал брату о том разговоре.

– Ну и правильно сделал дедушка, что не рассказал тебе, – ответил брат, – ты б по своему характеру это добро государству не отдал бы, а спрятал в гараже, или ещё где. Милиция всё равно узнала б об этом. Могли всё забрать, а тебя посадить.

Глава шестая. Почётный чекист

Дед по отцу, Василий Терентьевич, был родом из той же губернии, что и дед Прокоп, но из беднейшей крестьянской семьи.

В семье детей было много. Не всегда ели досыта, бывало зимой, на всех четверых детей были одни только валенки. Вот и бегали в туалет, или босяком, или по очереди за сарай.

Прадед, Терентий дожил до 93 лет, а собирался прожить 110 лет. А не прожил лишь по собственной вине.

У него был огород, а рядом росли вербы, которые мешали. Он одну вербу спилил, а пень остался. Терентий пень обкопал, обрубил корни, и надо было вытащить. Прадед был маленьким, щуплый, пятидесяти килограмм веса в 93 года.

Он обвязал пень вожжами и самостоятельно принялся тянуть. Нет, чтоб людей позвать, лошадь взять. Но так и не вытянул, пошел домой, сказал бабке, что завтра надо будет позвать людей, чтоб вытащили. После этого он сел обедать, выпил, как обычно, чекушку водки и отправился спать. Утром начали будить, а он мёртв.

Перед революцией 1917 года Василию Терентьевичу удалось закончить четыре класса церковно-приходской школы, но больше учиться не пришлось.

Начавшаяся революция вселила надежду на лучшую жизнь. Революция всем нужна была. Кому-то с жиру, кому-то с дури, а кому-то от безвыходности.

В начале апреля 1918 года немецкие войска оккупировали территорию Грайворонского уезда и приблизились к Белгороду. Белгородский Совет обратился к населению с воззванием об организации отпора немцам. Срочно приступили к формированию вооруженных отрядов из рабочих и крестьян.

Василий с братьями и друзьями, в числе первых, отправился в Белгород и записался бойцом красной гвардии, воевать за светлое будущее.

В 1919 году Василий уже в составе РККА воевал на Южном фронте.

Он был пулемётчиком. В одном из боёв его дивизия понесла большие потери и её отвели на отдых и переформирование в Киев.

В это время в городе пронёсся клич, призывающий к погромам.

Многие бойцы дивизии поддержали это воззвание и принялись грабить, убивать евреев, насиловать евреек.

Эти зверства были явно хорошо кем-то организованы. Василий не стал принимать участие в погромах, удивляясь этим бесчинствам. Он был противником всего этого.

Руководству Красной армии пришлось снять с фронта две дивизии, чтоб усмирить погромщиков. Зачинщиков арестовали, самых активных расстреляли, а всю дивизию расформировали и бойцов отправили в другие дивизии.

Так Василий попал на Туркестанский фронт. Там он продолжил служить пулеметчиком, где участвовал в разгроме Южной армии Колчака. К концу 1920 года его назначили командиром пулемётной роты.

В конце 1920 года, как хорошего командира и преданного бойца с врагами молодого социалистического государства, его направляют в кремлёвскую охрану, где он становится чекистом и прослужил там шесть лет.

Кроме Василия, в охране были и другие люди. Приходилось сопровождать и Ленина, и Троцкого на выступления на заводы. Четыре раза ездил с Лениным и шесть раз с Троцким.

Ленин был таким маленьким, рыжим шибзиком, но когда начинал говорить, это всё, веришь только ему.

Вот он говорит, и все заворожено внимают ему. Он всё говорит, доходчиво и понятно, как есть, всю правду, то, что надо людям, то, что они хотели для себя и своих детей.

Троцкий, мужик такой, скромный, борода такая, представительная, и голос мощный. Начинает говорить Троцкий, и думаешь: «Да, Троцкий прав, Ленин не прав».

Начинает говорить Ленин, то думаешь: «Нет, Ленин правильно говорит, а Троцкий неправ.» У Ленина с Троцким всегда были разногласия.

Потом, когда Троцкий стал врагом народа, Василий Терентьевич боялся за свою жизнь. Когда Берию расстреляли, то снова боялся, т.к. был в НКВД. Да ещё у В. С. Абакумова работал. Всё время жил в страхе. Лишь при М. С. Горбачёве стал носить все награды.

Возможно, лавина репрессий его миновала, так как он никогда не был палачом – «катом», и самолично ему не приходилось расстреливать, как потом он рассказывал старшему внуку.

Он зверства на допросах не уважал, хотя были среди его сослуживцев конкретно любители допросов с пытками.

Бывали и другие случаи.

Знал он одного начальника НКВД, так тот любил брать несколько человек арестованных, сажал в машину и увозил в поле. Там он их отпускал, а когда люди отходили от него, то начинал их расстреливать из пистолета, используя людей как живые мишени.

Через некоторое время его самого арестовали, осудили, как врага народа и расстреляли.

При И. В. Сталине хоть и были каты, которые много натворили из боязни за свою шкуру, но масса чекистов были порядочными.

Затем он работал в транспортном ЧК с Ф. Э. Дзержинским, а позже с В. С. Абакумовым, к которому Василий Терентьевич относился с большим уважением.

Как он рассказывал старшему внуку, хоть В. С. Абакумов был из семьи чернорабочего и швеи, не получил какого-то образования, но был умнейшим человеком. Он многие вопросы народа держал в душе.

Будучи неграмотным, он стал одним из великих разведчиков, крупным деятелем той системы. Будучи из низов, ему претило уничтожать людей, но система и безысходность вынуждала его это делать.

Во время Великой Отечественной войны, Василий Терентьевич был в рядах СМЕРШа. Ему приходилось ловить врагов, давать указание на отстрел шпионов и полицаев.