Татьяна Норкина - Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая

• Название: Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая
• Автор: Татьяна Норкина
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9909638-7-0

Вторая из пяти книг воспоминаний о Москве рубежа семидесятых-восьмидесятых годов – правдивое и ценное историческое свидетельство, основанное на прекрасной памяти автора, на письмах-документах. Экскурсы в ещё более прошлое и в будущее, т. е. в сегодняшний день, придают повествованию своеобразную объёмность и глубину.

О нашем прошлом, таком давнем-недавнем, рассказано ярко, талантливо, с обжигающим пристрастием. Автор вспоминает, как мы жили, о чём думали, какие книги читали. Студенческая жизнь в столице, вдали от родительского дома показана правдиво, подробно, с любовью. Пять книг, а перед читателем уже вторая, есть достойный панегирик пушному клеточному звероводству – утерянной, никому не нужной сегодня отрасли сельского хозяйства – а была она престижной; эта трудная работа была нужна государству и сравнительно хорошо оплачивалась.

Столпом советского звероводства судьбе угодно было назначить хрупкую женщину – Елену Дмитриевну Ильину, доктора биологических наук, профессора, и она блестяще справилась с этой задачей. Пусть вся страна сегодня читает-вспоминает, какая Елена Дмитриевна была. Сильная человечная добрая умная волевая живая строгая простая! Справедливая.

«Я взялась описывать ту жизнь, как мы её тогда жили-проживали, и, разумеется, как думали. Я хочу сегодня попытаться понять: что мы всей страной потеряли, где неправильно свернули». (Из письма).

Книга в жанре мемуарной беллетристики – попытка преодоления разнообразных стереотипов – будет интересна абсолютно всем.

---

Примерно через две недели мама возвращается из Архангельской области, долго подробно рассказывает мне, кого повидала, как живут сёстры и дядя Саша, племянники и племянницы. Она уже соскучилась по дому и довольна, что много попутешествовала, всех проведала. Я компостирую билет на «Сибиряк», покупаю последние гостинцы: папе – сигареты, кофе, вкусное печенье. Апельсины, шоколадки – маминым знакомым. Мы собираемся ехать на вокзал; Наташа вызывается тоже провожать мою маму, но я отказываюсь.

Я хочу разговаривать с мамой по дороге на вокзал о чём хочу, ведь мы разлучаемся надолго, до самой зимы. И этот провожальный разговор буду вспоминать в подробностях, особенно первое время. Наташа непонятно и даже неприятно для меня настаивает, она говорит, что сумка очень тяжёлая. Ничего, я понесу сама… Но на Ярославском вокзале моя подруга неожиданно выныривает откуда-то из темноты, мне даже несколько не по себе делается. Я не устраиваю ей обструкцию, я совсем ничего не говорю. Мне не хочется портить последние минутки в Москве вместе с мамой.

Октябрь

На практическом занятии по луговодству Светку Жукову вызывают к доске, и на доске она пишет севооборот. Там одна строчка такая: “отава многолетних трав”, ну и откуда Жукова знает то, что я не знаю?! Я это слово – отава – слышу первый раз в жизни, я даже не знаю, как оно пишется. У Светки почерк непонятный; мне показалось, что в этом слове две «т». Так потом всю жизнь и думала, что это слово пишется с двумя «т», в книжку так и не заглянула! Я пропустила занятие?! Но нет, вспоминаю, что я была на всех занятиях! Очень удивительно. Постепенно этот вопрос перестаёт быть таким важным, тем более, что ответа на него мне уже не найти, но чувство потрясения помнится свежо и остро.

Вместо того чтобы размышлять о луговых севооборотах, я размышляю о том, кого пригласить к себе на день рождения, благо дело (как говаривала Тоня), преподаватель минут на 70–75 вышла. Вначале, по инерции, в наших головах ещё травы однолетние и многолетние, сеяные и естественные, злаковые и бобовые, но долго само это держаться не может. В аудитории незаметно возникает лёгкий шумок.

Перед моим мысленным взором появляются такие концентрические круги: сферы общения. От самого тесного, дружеского, незаметно переходящего в соседско-приятельский, до широчайшего, формального, включающего чуть ли не весь курс. Запутавшись в том, кого к какому кругу я отношу в своей группе, боясь кого-нибудь нечаянно обидеть, приглашаю на день рождения всех. Я решаю устроить сладкий стол.

Лекции по луговодству читает завкафедрой профессор Колесников. Луговое кормопроизводство в результате этого проходит скользом мимо наших головушек. Но с вашего позволения я заеду почти на 3 года вперёд, это будет 2-е сентября 1982 года, день рождения моего папы, мало того, – юбилей! Шестьдесят лет! Я только что прилетела домой на самолёте из Одессы, а сейчас вместе с белоярскими трактористами мы переправляемся на другой берег Оби на болиндере.

– Здравствуй, Иван Митрофанович! Ты нас случайно не утопишь? – с любопытством спрашивает папа у перевозчика, Ивана Митрофановича Алейника, заместителя директора зверосовхоза.

Он совсем недавно вышел на пенсию. Поверив, что коллега не утопит никого, папа меняет тему и спрашивает у Ивана Митрофановича, будет ли он у него на юбилее в ближайшую субботу, в столовой.

– А ты меня пригласишь?

– Ну вот сейчас я тебя и приглашаю! К пяти часам!

– Раз приглашаешь, то буду, конечно!

Для меня это экзотика первоклассная, мне такое необычное путешествие и не снилось, но папа едет в свой день рождения на тот берег Оби на работу: принимать у агронома сено в стогах. Все стога и скирды подтянуты на поляну, не очень далеко от берега, будут здесь ждать зимы. Папа подходит к каждому стогу и мастерски делает перекид, т. е. бросает грузик на шпагате ровно через вершину стога, берёт пробу сена. Агроном Наталья Терентьевна Русакова волнуется:

– Вы неправильно берёте пробу, очень близко к поверхности стога, Геннадий Александрович!

Но папа небрежно отмахивается:

– Как в инструкции написано, Наталья Терентьевна: с глубины тридцать пять сантиметров, возьмите линейку и померяйте; вот, пожалуйста, – тридцать пять сантиметров.

Содержание каротина и питательных веществ в сене будет весьма и весьма зависеть как раз от глубины взятия пробы, а от этого, в свою очередь, классность сена, => премии трактористам. Они расположились вокруг костра, едят суп “полевой” и внимательно наблюдают за разговором начальства; я же присутствую при этом разговоре, мне так интересно. Все слова знакомые.

Но мы это не проходили. Или прошли? Мимо.

…На обратном пути мы долго ждём на берегу: мотор у болиндера не заводится. Наконец усаживаемся все в лодку, отплываем, и мотор спокойно глохнет на середине Оби. Трактористы не дают никаких советов Ивану Митрофановичу; я пользуюсь случаем и разглядываю Обь. Как красивы и величественны берега! Уже начинают переодеваться в золото! Когда мчишься в наш портовый город Успенка на «Ракете», разве успеваешь всю эту красоту заметить!

* * *

Кафедру разведения и генетики с/х животных возглавляет профессор Владимир Филиппович Красота. Он читает первые лекции, при этом считает важным внушить нам: «Кто знает, как делать, тот делает, а кто не знает, как делать, тот учит». Ну, преподаёт, надо полагать. В ветеринарной академии. Разведение с/х животных.

Лекции читает и Александра Андреевна Бороздина, она в первой группе ведёт практические занятия. А у нас зато Владимир Николаевич Козлов. Если нам предстоит ехать в учхоз, то он завидует нам:

– Конобеево-де-Пре… – мечтательно проговаривает Владимир Николаевич. – Кемпинг-рай!

Первый раз в жизни слышу слово «кемпинг», но никого не спрашиваю, что это такое. О чём тут спрашивать?! Ясно, что очень хорошее! Кемпинг-рай, одним словом!.. Если он сам только что из учхоза, то не преминет кратко рассказать, что они там делали. Козлов доброжелательный и корректный. А уж внешность и манеры – сэр! Я только так и не узнала, строг Владимир Николаевич или нет: ведь я паинька, по генетике всегда всё исполняю вовремя.

Дрозофила меланогастер, постоянно звучит в аудитории под высокими потолками с окнами на главный вход, и постепенно делается знакомым-привычным. Vestigial х vestigial, без устали и без занудства повторяет нам Владимир Николаевич, то диктуя задачи по генетике, то объясняя, как они решаются. У этих мушек-дрозофил брюшки полосатые или гладкие, а крылья – то маленькие, зачаточные, то – нормальные, большие. Вот тебе и дигибридное скрещивание; 9:3:3:1. Тот же менделевский горох: зелёный или жёлтый, гладкий или шероховатый.

За этих мушек-дрозофил сажали в тюрьму не так давно, но Козлов В.Н. об этом, разумеется, скромно умалчивает. Ничего этого никогда не было! Мой папа плоховато знает генетику, любит у меня что-нибудь спрашивать. В записной книжке на внутренней стороне обложки у него раз и навсегда выписано определение, что такое плейотропное действие генов; однажды признался мне беспомощно: никак не могу запомнить, пришлось записать.

Мы с мамой в Москву летом ездили, это был 1975 год, а к нему на ферму учёные из Москвы приехали, ставить опыты по включению в рацион с/ч лисиц рыбной муки. Папа рассказывал мне потом слегка раздражённо: «Я, Таня, нич-че-го не успевал!» Клёцкин П.С. у нас и жил, гимнастику по утрам делал на пыльном ковре, пока я животных кормил… Он попросил подушку поменьше, папа удивился: да есть, конечно, маленькая подушка, но она неудобная, наверное… Но Клёцкин сказал, что привык в тюрьме на маленькой подушке спать. За генетику сидел.

…Затем лекции читает Ген Никифорович Шангин-Березовский. Я успеваю записывать любую лекцию, я делаю сокращения, kt затем легко читаются. В самом крайнем случае я записываю и непонятное. Мало ли что мне может быть непонятно во время лекции, а потом станет ясным как Божий день! Я пишу то, что начинает говорить лектор, даже не понимая, куда он клонит и чем закончит предложение.

* * *

Я пишу так всю жизнь. …Вот я уже и не студентка, а зоотехник, я приехала в Москву на курсы повышения квалификации. Хорошая вещь! Сменить впечатления, проведать всех! Лекцию читает В.И. Шлегер, главный зоотехник ОПХ «Родники», что при НИИ звероводства. Мне нравится, какой у него ярко-синий свитер, с необычным воротником, и я решаю, что обязательно надо будет связать брату точно такой же. Никто не записывает его неглупые суждения, но я уже знаю, что забуду всё напрочь, а как бы неплохо на работе подкрепить свои доводы чужим авторитетом. Тем более что писать мне нетрудно, привычно. Рядом сидит коллега – Валя, бригадир зверохозяйства из Черкасской области, с Украины. Мы живём в одной комнате. Она ехидничает мне: «Пиши!

…американцы тоже не дремали».

Говорят, он был немец, уехал в Германию.

* * *

Нет, Наташа так никогда не пишет. Она хладнокровно, не боясь не успеть, всегда ждёт, чем у лектора закончится первая фраза, затем трансформирует её, как считает нужным, и записывает. Если Наташе непонятно, она не пишет. Она безотрывно смотрит на доску и внимательно слушает преподавателя.