Алексей Шепелёв - Maxximum Exxtremum. Новое издание

• Название: Maxximum Exxtremum. Новое издание
• Автор: Алексей Шепелёв
• Жанр: Эротика

«Maxximum Exxtremum» – «максимальный экстрим», совпадение противоположностей: любви и ненависти, высшего и низшего пилотажа экзистенциального бытия героев. Новое издание нашумевшего романа, вошедшего в 2011 г. в рейтинг 12 самых обсуждаемых книг года (журнал «Соль»). В приложении – неопубликованная глава. «…Шепелёв стал самым европейским писателем России». Захар Прилепин «Шепелёв – какой-то чумовой гений, вылупившийся из земляной русской цивилизации, как французский шампиньон». Павел Крусанов

---

Не надо расплетаться! – эта концепция подействовала и здесь. Мне было особо приятно, что с нами участвует девушка, хотя и не моя. У неё были ещё деньги, а вечером или завтра должны ещё отдать должок анашой. Саша сказал, что надо бы доехать к нему, и он возьмёт ещё денег. Угнетало душу только его заявление, что сегодня вечером футбол, и он по-любому будет его смотреть.

Мы сразу двинулись не к Саше, а в магазин, и на мой стольник из заначки купили два хороших дорогих портвейна и неторопливо усидели их, путешествуя по лавочкам Набережной – милейшее дело! Потом Зельцер купила нам по чизбургеру – я был не очень им доволен, особенно тем, что он горячий и в целлофане, что в нём нет даже намёка на мясо, а есть плебейский плавленый сырок и солёные огурцы. Не советую – хат-доги круче! Так, на почве съестного, я начал персональное общение с этой девушкой.

Саша пошёл домой, предупредив, что его не будет довольно долго – «надо провести инструктаж» – родаки уже третий день отмечали Первомай – мало ли что может случиться в состоянии запоя – можно неудачно упасть, задохнуться невыключенным газом, захлебнуться собственной блевотиной или папаша опять начнёт прирадикаливать… Я чувствовал тревогу по этому поводу, сочувствовал Саше, однако просвещать Зельцера насчёт Сашиного житья-бытья я не собирался, к тому же был ещё только второй день нашего марафона, мы, как вы заметили, уже были нормальными, и я прогнал эти мысли.

Мы взяли пива и расположились за железными столиками так называемого кафе «Перекрёсток». Зельцер отметила, что в Москве так называются супермаркеты, я горячо согласился. Похоже, ей больше нечего было рассказать остроумного, и эту миссию взял на себя я. Меня вдруг осенило, что в принципе нам ведь есть о чём поговорить – вернее мне поговорить, а ей послушать – потому как она ведь знает лично почти всех немногочисленных героев моих многочисленных историй – а это один из основных критериев приватного слушательского интереса и, соответственно, успеха оратора.

9

Наконец-то вышли! Но где мы?! вот автовокзал, понятно. Умудрились сойти на своей! Мы пошли как обычно – тут двести метров до дома, но как только потеряли из виду огни автовокзала, начались разногласия. Я вновь увидел знакомые места и решительно направился туда. Спутник мой чуть отстал, стоя посреди какого-то двора с единственной тусклой лампочкой в самом конце и задрав голову, пятясь и кружась, оглядывался вокруг, как будто его только что выбросили тут, в этом месте, где он никогда не был. Мы обменялись какими-то невнятными фразами, и я стал двигаться прочь от него, впрочем, то и дело оборачиваясь, но уже едва различая в темноте жёлтое пятно. Мне казалось, что я вышел на дорогу домой. Я пытался бежать. Всё как-то закружилось, и я упал.

Поднялся – смотрю: вообще непонятно где я. Кажется вообще другой город или непонять что. Ничего вообще нет – практически никаких опознавательных знаков – ни фонарей, ни улиц, ни переулков, ни домов нормальных или что там ещё… Стало жутко страшно – как выключающая всё смерть, как чёрный холодный экран космоса… «Саша! – пытался крикнуть я, – О’Фролов!» Вскоре послышалось: «Лёня, я здесь!» Каким-то образом мы воссоединились, сплелись-обнялись, от страха и радости буквально вцепившись друг в друга, и решили проследовать до дому. Опять начались разногласия, и я утянул его в свою сторону. Тогда О’Фролов вновь проявил инициативу, сознательность и физическую силу и потянул меня в свою, в которой и был верный путь…

Наконец-то мы вышли на финишную прямую – улицу с частными деревянными домами, упирающуюся прямо в наш дом. Мы уже разъединились и шли по разным колеям дороги, в конце которой виднелся наш забор с воротами. Я смотрел на эти ворота, представляя, что вот сейчас бы оказаться уже возле них… Вдруг меня как громом поразило: они не приближаются!!! – мы идём-идём, а смысла никакого – дорога под нами как бы прокручивается – как лента в тренажёре!

«Саша! – кричу я ему, ошарашенный увиденным, – глянь: дом не приближается!» А сам ускоряю шаг. Мерзкое ощущение неведомого и невообразимого доселе ужаса: ты абсолютно трезв, всё осознаёшь, а с реальностью прямо на твоих глазах – не во сне и не в кино, а именно здесь и сейчас! – происходит такое, чего никак не может быть…

Он внезапно остановился, смотрит туда, странно тряся головой – наверное ему видится то же самое и он пытается таким образом прогнать наваждение (впоследствии этот жест стал присущ в определённых состояниях мне самому – ещё при этом надо хлестать себя по щекам). Но он совсем взял шефство надо мной: смотри на дома сбоку, говорит, картинка должна двигаться. Какая картинка? Я повернул голову – так что шея заболела – и, боясь смотреть вперёд, шел, упорно смотря вбок. Они нормально двигались, уходили из обзора по очереди, но в глубине души я знал, боялся и даже надеялся, что это только картинка, а на самом деле дом там же. Я крепился минуты три (целых три минуты!), несмотря на то, что дома были какие-то не те, некоторые как будто как у нас в деревне, на самом конце, где Яхина хатка… Ну! – господи, прости нас! Раз! – ворота там же! – далеко в конце улицы!!

«Саша! – ору я, – не приближается!»

«Да вот они, дятел, почти пришли уж», – с виду он был спокоен и рассудителен – а может и сам наложил в штаны – кто теперь оценит – физическое состояние было как будто ты в водолазном снаряжении в толще вод, а мозг воспринимал крайне мало, цепляясь за обрывки – одни начала и концы! – мыслей и образов…

«Как же так?! Как же так?..» – начинаю причитать я.

«Ты посмотри назад, вон на магазин, а потом, когда отойдём, обернись и увидишь, что он далеко, значит, ворота приблизились», – его логике я не устаю поражаться!

Ещё несколько мучительных минут пути. Резко по тормозам, взгляд назад: магазин вот он, не отодвинулся ни на миллиметр! – вот тусклый синеватый фонарь над белой фанерой с оранжево-зелёными буквами «МАГАЗИН», вот цементный растрескавшийся порог, покрытый грязной наледью, вот на углу колышутся сухие чёрные травинки…

Окончание 28

Таким вот культурным образом – гуляя, болтая, попивая и ничем не беспокоясь – мы провели весь день.

Было уже темно, зажгли фонари, мы стояли на набережной у самой воды и доканчивали последнюю бутылку. Мысль наша, стимулируемая от змия, по какому древу только не растекалась – подкатившись под конец вплотную ко древу познания: Саша завёл речь о какой-то шарашке, где требуются …ыри и они, мол, неплохо зарабатывают и, руководствуясь неизвестно чем и не стесняясь барышни, настоятельно рекомендовал туда меня; потом они принялись выяснять какая у кого группа крови и резус-фактор, и Зельцер заключила, что если им с Сашей смешать её, то получится исключительно полноценное потомство. Вот она к чему клонит – не без усмешки подумал я, знающий о своей крови только то, что она содержит немного повышенное количество этилового спирта и сопутствующих шлаков. Брезгливый Саша, по чьим венам уже давно и активно бороздила гремучая смесь самогона и вырабатываемого его собственными органоидами сегрегатина, не возжелал даже гипотетического микса с её наркоманской. Я тоже решительно отказался смешать свой божественный дар с её глазуньей-яйцеклеткой, но не вслух. Тут Саша спохватился, что до футбола осталось десять минут и уж было устремился домой, но наша фея пригласила нас опять в свои чертоги – как бы невзначай.

Мы дошли до Советской, поймали карету, и через четверть часа уже скандировали «Умней играй!», попивая портвейн у Зельцера в зале и закусывая поставляемыми ею фирменными бутерами – как люди! Только собака немного стесняла… Ну, в смысле, меня, а не Сашу – он орал по-дурачему, будто на стадионе, расшибая кулаком журнальный столик и удушая Зельцера, пытавшегося его защищать.

Слабый пол всё же дал о себе знать – после второй бутыли порту молодая алкоголическая мама срубилась; мы с Сашей, как люди натренированные, то есть осознающие, что уже давно всё, но всё равно способные невероятным усилием воли удерживать себя на стуле и даже вливать спиртное, кое-как взяли бутилочку водочки и ужрались в тотальнейший срач, в процессе чего ещё довольно жёстко и фривольно избарахтались под «KOЯN» на кухне – благо 1-й этаж и хозяйка так и не встала…

Наутро мы чувствовали себя очаровательно. К свежей минералке была разумно присовокуплена бутылка портвейна. Сделав её, мы снова отправились «по святым местам» – на Набережную, на Кольцо, на лавку к дому на Московской… Всё шло уже само собой как в порядке веществ – появилось редкое чувство сплоченности коллектива, когда он состоит из трёх человек (обычно, как вы помните, это были я, ОФ и Санич) – что подразумевает и некоторую фракционность, в данном случае переходящую в бессознательное соперничество… Однако, скорее всего последнее было только с моей стороны – Зельцеру уже не приходилось нетактично, как бы смущённо, глупо-отвлечённо ставить вопрос: «Что же Алесей всё молчит?» – в тесной компании проверенных опустившихся людей (и не без воздействия змия, конечно) я уже начинал настолько проявлять своё остроумие, что Зельцер не орала на меня «Заткнись!» лишь потому, что вчера я с ней не побратался через обычную копуляцию. Впрочем, в основном ей нравилось и даже очень – я вступал в споры Сашей – все мои фразы казались как-то нейтрально-весомы, потому наверно, что имели подтекст, обращённый к некоему «объективному Зельцеру». Такая вот я «отрицательная шестерня» (когда мне выдали сборничек научных статей с моей заметкой о «Бесах», я осознал, что всё-таки значит проходить гуманитарное поприще в технарском университете: отгадайте, как был распознан термин о. С. Булгакова «отрицательная мистерия»!), прости меня, Саша.