Юрий Ишутин - Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

• Название: Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть
• Автор: Юрий Ишутин
• Жанр: Русское современное

Бандиты и моряки, герои Великой войны и дети, футболисты, лесорубы и забавные животные в условиях промыслового рейса… Морские истории, наивные сказки для взрослых и детские воспоминания. Всё это в одной книге. Спасибо за внимание, друзья!

---

Давний кореш Санька Беломор щедро набулькал полстакана и, протянув Лёхе, выдал свой обычный тост:

– Давай, Лёха! За то, чтобы у нас всё было и нам за это ничего не было!

Лёха привычно, одним глотком, опрокинул в себя содержимое стакана. Слегка обожгло пищевод, но зато потом по организму разлилось приятное тепло. Чуть позже потеплело и на душе.

– Саня, расскажи про свой рекорд! – возник Вовка Центнер из соседней комнаты.

– Да сколько можно про это рассказывать? – усмехнулся Беломор. – Вы уже наизусть всё лучше меня знаете!

– Расскажи, вон Лёха не знает! – настаивал Вован. – Он тогда в морях болтался.

– Лёха, ты что, правда, не слышал? – удивился бывалый кореш.

Лёха, конечно же, отлично знал эту историю. Такой «эксклюзив» обычно распространялся их районным «телеграфом» со скоростью «Молнии». Однако видя то, что вся компашка уже приготовилась снова поржать над злоключениями своего старшего товарища, неопределённо пожал плечами:

– Я не помню, Саня, может быть, кто и рассказывал…

…Получив зарплату и щедрые отпускные, Санька загулял. Все, кто знал его, в один голос говорили о том, что, если бы не эта его любовь к спиртному, он давно был бы уже не Санькой, но Александром Ивановичем и ездил бы не на трамвае, а на собственном навороченном «Мерседесе». Руки у парня были поистине «золотые». Он умел делать абсолютно всё! Но…

Сколько сгинуло на Руси таких – умелых и мастеровитых людей по причине своей, чрезмерной любви к водке?

И сколько ещё сгинет…

И случилось Александру Иванычу, в первый же свой отпускной день, загреметь в районный вытрезвитель, любовно называемый активно пьющим населением – «Мойдодыром».

В раннем детстве Беломор получил тяжёлую травму позвоночника, сорвавшись с большой высоты. На память об этой травме у Саньки остался большой горб на спине. Как и все горбуны, парень обладал поистине медвежьей силой, поэтому сильно сердить его «на районе» справедливо опасались.

Всей смене «мойдодыра» с огромным трудом и лишь с помощью применённых спецсредств, удалось справиться с разбушевавшимся там Беломором.

Учитывая длительную отсидку в прошлом, всё могло закончиться для Саньки самым плачевным образом – от пятнадцати суток до вполне реального срока – за сопротивление властям. Однако менты в той смене оказались не совсем паскудными мужиками и давать дальнейший ход делу не стали. Они подошли к решению этого вопроса со своим специфическим и своеобразным юмором…

Утром начальник «мойдодыра», лично и при свидетелях, пообещал хмурому и плохо помнящему события предыдущего вечера Беломору «весёлый, содержательный и насыщенный отпуск». Ему выдали личную одежду, состоящую из порванного на лоскуты в неравном бою полушубка (дело было в разгар зимы), двух отдельных, независимых теперь друг от друга штанин и одного ботинка. Второй предмет обуви бесследно исчез в тёмных и сумрачных «мойдодыровских» закоулках.

Саня недоуменно оглядел всё это хозяйство. С помощью валявшегося в углу куска проволоки кое-как соорудил себе некое подобие штанов, намотал на босую ногу «портянку», сделанную из не очень опрятной тряпки, валявшейся там же – в углу и, спустившись на Спортивную Набережную, рванул бегом по окрепшему льду залива – прямиком до родимой остановки.

В это раннее время там было полно любителей зимней рыбалки. Санька и сам был заядлым рыбаком, поэтому найти среди сидящих на льду фанатов подлёдного лова знакомых не составило труда. Учитывая рассказанные им обстоятельства проведённого накануне вечера и его внешний вид, каждый из встреченных им знакомых считал своим долгом облегчить душевные муки «невинно пострадавшего», поэтому к родимой сторонке Беломор подходил уже изрядно опохмелённым, обутым в поношенные, но ещё крепкие валенки, находясь в бодром и весёлом расположении духа. Он давно уже забыл про обещание, данное ему лично «мойдодыровским» начальником. Как показали все последующие события, к подобным обещаниям стоит прислушиваться с особым вниманием…

На твёрдом берегу его поджидал неприятный сюрприз в виде канареечного цвета «воронка».

– Что, родной, опохмелился? – высунулась оттуда большая и жизнерадостная физиономия водилы. – Садись, поехали!

– Куда? – только успел выдохнуть потрясённый таким коварством Санька Беломор.

– Как куда? Домой, конечно! – под громкое ржание зловредных ментов ответил водила.

Все дверцы «воронка» разом распахнулись, и оттуда вывалилось трое здоровенных патрульных, поигрывающих для наглядности увесистыми резиновыми «демократизаторами».

Санька оглядел стройные и могучие ряды супостатов и понял, что силы в этот раз – слишком неравны. Он тихо вздохнул и молча полез в гостеприимно распахнутый «собачник».

С этого самого дня, где бы он ни появился в родном районе, стоило ему хоть совсем чуть-чуть выпить, перед ним волшебным образом возникали представители власти, в виде участкового либо патрульных «воронков» и твёрдой, недрогнувшей рукой волокли его в, ставший совсем родным, районный «мойдодыр».

– О!!! Санёк приехал! – радостно встречал Беломора любой, дежуривший там мент. – Заходи, дорогой, располагайся!

– Лёха, ты не поверишь! – таращил глаза, потревоженный воспоминаниями Беломор. – Двадцать четыре раза за месяц!

– Саня, так тебе надо было заявку в Книгу Рекордов подавать! – усмехнулся Лёха.

Этот «весёлый и содержательный» отпуск настолько врезался ему в память, что вытрезвители теперь стали мерещиться Саньке везде.

Однажды, возвращаясь с работы сильно подшофе, Беломор потерял ключи от квартиры и решил попасть домой своим старым испытанным способом, спустившись к себе, на балкон пятого этажа, с крыши. Когда до заветной цели оставалось лишь шагнуть с перил вниз, Саня внезапно потерял равновесие и полетел вниз, обдирая по пути ветки с растущего на его счастье под балконом дерева. Он смачно врезался в грунт под балконом и затих…

«Скорая» в тот раз примчалась на удивление быстро и, не мешкая, увезла незадачливого «десантника» в дежурную городскую больницу.

Вечером на районе была спешно собрана делегация и отправлена в больницу с целью узнать – жив ли он и не пора ли готовиться к самому худшему?

«Травматология» была переполнена. В портовом городе всегда хватало и будет хватать, подобных Саньке, «артистов оригинального жанра», поэтому безлюдье и безработица подобным больничным отделениям никогда не будет грозить.

– И где его тут искать? – спросил кто-то из парней, оглядывая ряды стоявших прямо в коридоре топчанов, коек и каталок.

– А вон, гляньте пацаны! – воскликнул глазастый Лёха, указывая пальцем на стоящую чуть в стороне каталку, где лежало накрытое с головой тело.

Из -под простыни виднелись исколотые татуировками кисти рук.

– Ну всё, кранты Сашке! – вздохнул за спиной Лёхи Боб.

– Да, подожди, пойдём – посмотрим, – негромко ответил ему Вовка Центнер.

Они подошли к каталке и очень осторожно потянули простынь на себя. Под ней лежал их Санька…

Растерянные пацаны молча стояли вокруг каталки, понимая, что ничем уже не могут помочь своему старшему товарищу.

Неожиданно для всех Беломор громко икнул и открыл глаза. Увидев вокруг знакомые рожи, Саня радостно ощерился своей золотозубой улыбкой и, оглянувшись по сторонам, выдал:

– А где это мы, пацаны? «Мойдодыр» что ли?

Про полёт с высоты пятого этажа Беломор так и не смог потом вспомнить. Через пару дней, сбежав из больницы, Саня уже гонял мяч с мелкой ребятней на школьной «коробке».

…Вдоволь насмеявшись, стали наливать по второй. Всё шло по давно известному и обкатанному сценарию.

Лёха никак не мог понять: что его так смущает в этой привычной для него обстановке. Ещё раз оглядевшись вокруг, он вдруг вспомнил, что многих парней из этой собравшейся компании уже давно нет в живых. Уже несколько лет, как не было в живых и его старшего друга – Саньки Беломора, который выбросился с той же самой крыши, но теперь уже сам и насмерть, оставив после себя записку весьма странного содержания. Сейчас же он сидел напротив Лёхи за столом, приветливо улыбался и протягивал ему стакан, наполовину заполненный водкой. Странное дело, но Лёхе не стало страшно от того, что он всё это вспомнил. Напротив, он чувствовал себя в этой родной компании вполне комфортно и уверено. Он принял протянутый стакан, привычно «замахнул» одним глотком и опять почувствовал приятное тепло, разлившееся по животу.