Сергей Филиппов (Серж Фил) - Вологодские кружева. Авантюрно-жизнерадостный роман

• Название: Вологодские кружева. Авантюрно-жизнерадостный роман
• Автор: Сергей Филиппов (Серж Фил)
• Жанр: Русское современное

Несколько молодых, но дерзких ребят, презирая установленные нормы приличий и поведения, с лёгкостью и озорством движутся по жизни и по дебрям вологодской тайги. Постоянно попадая то в глупые, то в смешные, а порою и в опасные ситуации, они всё же не раскисают и, полируя своими задницами шероховатости судьбы, выкарабкиваются из «ласковых» объятий как природы, так и человеческого общества. Все похождения романтиков густо раскрашены юмором, любовью и бесчисленными безрассудными проступками.

---

Итак, каски мы решительно отвергли и выбросили в чащобу!

– И зачем вы их только брали? – недоумевала Таня.

– А это ты спроси у своего попутчика, о которого тёрлась в кабине, – ехидно ответил Андрюха.

– Ну, тёрлась, а тебе-то что, жалко?

Андрюха вдруг упал на колени, прижал руки к груди и взвыл:

– О, прекрасная жестокость! Зачем же ты мучаешь меня трениями своих прелестей о всяких придурков!

Потом встал, отряхнул колени, свёл брови к переносице и отчеканил:

– Всё, концерт окончен! Иду вешаться!

– Веревочку намылить? – участливо спросила Таня.

– Что вы, что вы, миледи, вешаться – не трахаться, обойдёмся без смазки!

– Идиот!

– Ой, Танечка, извини, я ж забыл, что ты ещё девственница!

– А ты пробовал?

– К сожалению, не сподобился!

– Тогда дебаты объявляю закрытыми!

Я смотрел на Таню с одобрением: молодец, не смущается! А как же иначе, ведь сама напросилась в мужской коллектив, а бабе с мужиками жить – забыть, как по-бабьи выть!

Второй потерей, но продуктовой и поэтому самой значительной, стал хлеб. Вообще-то он никуда не терялся, а просто был начисто съеден.

Нет, мы не были прямо уж так шиты каким-то там лыком! Мы всё предусмотрели заранее и взяли с собой пять килограммов муки. Оставался пустяк – сделать из неё полноценный хлеб!

И вот, однажды вечером, мы решили освоить хлебопечение.

– Мишка, давай помогай, – предложил я, – ты человек деревенский, должен знать, как хлеб пекут.

– Да проще некуда, – невозмутимо ответил тот, – берут опару, суют в форму и пихают в русскую печь. Всё!

– Ничего себе, всё! – взвилась Таня. – Ишь, как у него просто! Где мы тут тебе возьмём опару с формой? А печку русскую? Да и что такое эта самая опара!?

Мишка прикурил сигарету и глубоко вдохнул дым:

– Зря ты, Таня, на меня сердишься, я больше ни шиша не знаю. Но то, что хлеб тот очень вкусный – это точно!

– Опара – это игра слов, – предположил я. – Когда идут двое бухих субъектов – типа Мишки с Вовиком – им кричат: о! пара!

Мишка только хмыкнул, а Вовик вдруг подскочил, словно к нему под зад пристроился любопытный ёжик:

– Ура! Гениальное предложение!

– Ну-ну, – скептически протянул Андрюха, – блесни ерундицией.

– Я, конечно, не пекарь…

– Охотно верю!

– Да подожди ты, Андрэ, не перебивай, – заступился я за Вовика, – дай ему свою мысль вытряхнуть.

– Вообще-то, я мысли не вытряхиваю, а излагаю, – слегка высокомерно поправил меня самый ценный член бригады, – но суть в следующем: делаем тесто погуще и на сковородку его – шмяк! Пусть себе готовится!

– Тоже мне, гениальная мысль, – разочаровалась Таня, – эта штука давно известна – блины называется, их жарят. А хлеб пекут, духовка нужна.

Но едва девушка договорила эти слова, как мы увидели, что её тоже что-то осенило:

– Мальчики, мы придурки. У нас ведь две сковороды, так? Значит, в одну кладём тесто, второй закрываем, и всё это сооружение засовываем… догадайтесь, куда?

– В задницу гениальному пекарю! – заорал Андрей.

– Дурак ты, Андрюша. Засовываем в горящие угли!

Мы истекали слюной, как собаки в час кормления, а Вовик бубнил тонким голоском:

– Ах, как я хочу хлебца! Ах, как я хочу хлебца!

Наконец, решив, что нужный час пробил, мы стали осторожно вытаскивать наше хлебопекарное сооружение из костра.

Видимо, желание вкусить хлеба было в Вовочке сильнее разума, иначе он не стал бы пытаться скинуть верхнюю сковороду прямо на углях. Сковороды изнутри были обильно смазаны свиным жиром от тушёнки, и, едва Вовик приоткрыл верхнюю часть сооружения, как оно вспыхнуло и весело загорелось. Все отскочили от костра и смотрели на яркие, хаотично извивающиеся языки пламени.

Первым от замешательства освободился Мишка. Он схватил палку, на которую мы вешали кастрюлю и чайник, и с трудом выковырял хлебопекарное сооружение из костра, потом остатками чая полил то, что получилось. А получилось нечто бесформенное и обугленное.

Таня поискала глазами Вовика:

– Ну, дружок, ты, кажется, хотел хлебца? Давай, кусай!

Вовик зябко поёжился:

– Что-то во мне желание угасло.

– Желание угасло? – зло сплюнул Андрюха. – Ничего, я сейчас его в тебе разожгу, и ты у меня сожрёшь всю эту чёрную хреновину, да ещё и сковородки языком вылижешь до блеска!

XIII

– Серёжа, а где мы находимся? – спросила меня как-то Таня, когда я сидел у костра и изучал по карте маршрут наших дальнейших похождений.

Я показал ей.

– А это что?

– Это Волонга, деревня.

– А она большая?

– Значит так, девочка, ты работаешь в лесу, мало ли что тут может случиться. Короче, ты должна уметь читать карту.

– И что же может случиться?

– Ну, откуда я знаю. Возьмёт и сожрёт нас четверых какой-нибудь безмозглый медведь. Что ты будешь делать?

– Интересно, чтой-то он вас сожрёт, а мной подавится, что ли?

– Как только он до тебя доберётся, ты начнёшь визжать, он сразу обделается и убежит. Так вот, предположим, ты осталась одна…

– Хватит мне мозги полоскать! Это ж надо, из-за того, что я тебя спросила, большая ли деревня, ты развел целую канитель! Не нужна мне твоя карта! А будешь ещё приставать с этими науками, я возьму этот лист зелёной бумаги, разукрашенный таким же балбесом, как ты, и схожу с ним в кустики, вот. Тогда ты и сам фиг из леса выйдешь!

– Как хочешь, душечка. В этой деревне семьдесят домов.

– А магазин там есть?

– Ну ты даёшь, девочка! Счас, обозначат тебе на карте все магазины да ещё напишут, что в них продаётся и по какой цене!

– Ладно, не бухти, как дедок. Сколько километров до этой Волонги?

– Не больше десяти.

– Ага. Совсем рядом.

Таня, закусив свою пухлую губку, о чём-то задумалась. А я почему-то сразу понял её мысли:

– Тебе хочется сходить в магазин?

– Да. А ещё хорошо, если там есть аптека или больница.

– А это-то зачем?

– Нужна вата или марля.

– И для каких таких целей?

– Серёга, тебе сколько лет?

– Двадцать, – не понял я её вопроса.

– Сомневаюсь.

– О, чёрт! – стукнул я себя по лбу. – Я как-то об этом не думал!

– И правильно делал. Об этом должна была думать я, дура! Эх, верно говорит одна мамина подруга: чтобы у женщины не было критических дней, она должна быть всегда слегка беременна!

– Весёлая у твоей мамы подруга.

– Что ты! Просто обалдеть, какая весёлая. Особенно она веселится, когда возвращается к себе домой, а там её встречают восемь детишек, причём, рождённые от восьми же папочек!

– А ты против детей?

– Нет, не против. Я люблю детей и хочу их. Но только не восемь и, желательно, от одного отца!

– Хорошо, Танюша, завтра с утра идём в Волонгу. Кого с собой возьмём?

– А ты подумай хорошенько.

– Я думаю, что… никого.

– Молодец!

Рано утречком, перед сеансом связи, я сказал Андрюхе:

– Как ты думаешь, хлеб нам нужен?

– Конечно. И сигареток мало.

– И водочки! – дыхнул мне в ухо невесть откуда взявшийся Мишка.

– Тогда мы с Таней сбегаем в магазинчик, а вы тут пока найдёте репер и привяжете ход, о’кей?

– О чём речь, Серж! А что тёзке сказать на связи?

– Передай ему привет от Тани.

Мы с Танюшей накинули рюкзаки и помахали руками ребятам:

– Мы быстренько, туда и обратно.

– Ну что ты говоришь, Серж, всё ясненько: туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно!.. И запомни, совсем не обязательно быстренько!

XIV

– Как, говоришь, Серёжа, называется эта фигня?

– Гать.

– Ах ты, гать твою! Напридумывают же интересных названий!

– Просто это старая гать, вся сгнившая. Когда она была новой, по ней так приятно было ходить!

– Ты-то откуда знаешь? В прошлой жизни здесь хаживал?

– Просто мне так кажется

– А мне кажется, что если мы сейчас не посидим вон на той берёзке и не отдохнём полчасика, то я больше не смогу шагати по этой гати. Ого! Стихи получились! А ты не пробовал стихи писать?

– А как же, с детства балуюсь.

– А почему мне никогда не читал?

– Ну, этому есть две причины. Во-первых, стихи мои ещё не того качества, чтобы ими кого-то нагружать. А во-вторых, ты меня не просила.

– А ты почитай, и я скажу тебе, хороши ли они.

Мы уселись на здоровенную берёзу, лежавшую поперёк просеки, по которой мы и шли.

– Хорошо, коли уж тебе так хочется, слушай, но без претензий.

– Ну, нет, – запротестовала Таня, – претензии я высказать должна, иначе это будет несправедливо!

– Что ж, слушай:

Воды! Воды! – устало шепчут

Потрескавшиеся уста.

Один глоток – и станет легче,

И будто бы я не устал.

Один глоток всего-лишь нужен

Для жизни в этом мире мне,

Один глоток – смогу я слушать,

Смогу смотреть в глаза тебе.

Глаза твои – вулкана жерло,

Пылают страждущим огнём,