Юрий Лугин - Отведи всему начало

• Название: Отведи всему начало
• Автор: Юрий Лугин
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2017

Первые две части по жанру можно отнести к «школьной повести», все в целом – что-то близкое к психологическому роману воспитания и взросления. В определенном смысле, достаточно традиционная «любовная история». Время действия: начало 2000-ых. Место действия: рабочий городок в Свердловской области и Санкт-Петербург. Три ключевых момента жизни подростка, когда он становится взрослым. О герое, который сумел стать Личностью, потому что он – личность. На всех трех этапах повествования: «десятиклассник – выпускник средней школы – студент третьего курса».

---

Митрич заулыбался и стал похож на кота Матроскина, рассуждающего о том, что две коровы лучше, чем одна.

– Браво, Торопов! Классная тема для доклада: «Свидригайлов – русский человек в его развитии». Вот и займитесь. К следующему уроку, аюшки?

– Постараюсь, Максим Дмитриевич.

– А уж постарайся, голубчик! – Митрич посмотрел на Виктора поверх очков и многозначительно постучал указательным пальцем по классному журналу.

– …Итак, красавцы и красавицы, «двойники» в романе – важнейшее доказательство тому, что теория, оправдывающая преступление, преступна. Жить и процветать по ней могут лишь законченные и прожженные подлецы, вроде Лужина – кстати, обратите внимание на говорящую фамилию вышеназванного господина. Потому что даже Свидригайлов, не будучи законченным подлецом – о чем весьма справедливо изволил заметить мсье Торопов, – не выдержал и покончил с собой…

Взгляд Виктора устремился в окно, на памятник Красноармейцу с поднятой в руках шашкой, на покрытую снегом гладь пруда, сопки на горизонте. До конца урока оставалось меньше пятнадцати минут. Еще немного – и он увидит ее.

С первого сентября, когда в актовом зале на торжественной школьной линейке их взгляды случайно пересеклись, мимолетные встречи с Галей для Виктора превратились в смысл существования. Вернее, он убеждал себя, что ему, кроме этих встреч, больше ничего и не надо. Видеть её хотя бы мельком, хотя бы раз, но каждый день – и уже можно жить. О прочем он старался не думать. Прочего просто не могло быть.

В тетради его рука непроизвольно выводила четыре буквы ее имени, и он сразу заштриховывал их, пряча даже от Сашки, которому полтора месяца назад на новогоднем школьном балу отрылся, как на исповеди.

Моя любовь проходит мимо,
Как стороной проходит дождь;
Она тебя не опалила —
Что не горит, не подожжешь…

С удивлением посмотрев на написанное – он все еще не переставал удивляться недавно открытому в себе умению оформлять мимолетные мысли рифмованными строчками, редко признавая их чем-то похожими на настоящие стихи, Виктор косым крестом зачеркнул написанное и с досадой захлопнул тетрадь.

Митрич продиктовал домашнее задание уже после звонка, но задержке Виктор обрадовался. Так легче удавалось выйти из класса последним. Он словно невзначай уронил дневник, долго и тщательно укладывал в рюкзак учебник, тетрадь, потрепанный библиотечный томик Достоевского…

И дождался: в кабинет по одному потянулись «ашники».

В дверях Виктор церемонно поручкался с Костей Илониным, давнишним своим знакомым еще по младшей группе детского сада:

– Буэнос диас, амиго Константэн!

Костя притянул его за лацкан пиджака и оттащил на шаг в сторону:

– Слушай, Виталька с тобой хотел поговорить! Он тему придумал, послушай, – Костя напел: – Та-да-ти-та та-та та-да-ти-та-та… Та-да-ти та та-та та-та-та… Классная песня может получиться!

Они стояли не в дверях, но все равно мешали входившим в кабинет «ашникам», и, разговаривая с амиго Константэном, Виктор видел Галю, о чем-то расспрашивавшую ряженого пятиклассника, который принес ей наверняка не первую уже валентинку.

– Мелодия интересная. Послушай, если влет, может, так:

По асфальту стучало и капало,
По витринам и крышам мело…

– Круто! – оценил начало будущего шлягера Костя. – Ты, короче, на следующую репетицию подваливай. И желательно с готовым текстом, если сможешь. О'ка?

– Йес, сэр! – Виктор шутливо прикрыл правый глаз двумя сложенными вместе пальцами.

Они разошлись, и Виктор чуть не столкнулся с Галиной и поспешно – слишком поспешно – отвел глаза.

В рекреации он догнал «гонца Амура»:

– Эй, пацан, гоу ту до мэнэ!

Пацан остановился.

– Слушай, почта, ты девчонке записку передавал. У кабинета литературы только что. От кого?

Пятиклассник геройски надулся, как партизан на допросе в гестапо.

– Не скажу! Не имею права! Нас обязали хранить тайну переписки!

– Обязали, говоришь? Молодец, пацан! У тебя чистые валентинки есть? Да и номерок за одним давай.

Примостившись на подоконнике, он начертал прыгающими буквами: «Я счастлив тем, что есть на свете ты».

Подумал – и витиеватым росчерком подписался: «Свидригайлов, Аркадий Иванович».

Перегнув записку пополам, торжественно вручил «почтальону».

– Отдашь девчонке, про которую я тебя спрашивал. Запомнил ее? Смотри, не перепутай. Не сейчас, а на следующей перемене. Да, и вот еще… Если она спросит, от кого, молчи. Сам говорил: фирма тайну гарантирует. Все, свободен!

На истории Сашка спросил:

– Ты в конкурсе «Сударь и сударыня» участвуешь?

Виктор вспомнил, как «сударем» обзывался на него Митрич, и удивился:

– А это что за на?

– Мероприятие к 23 Февраля. Нужно подготовить сцену объяснения в любви из литературного произведения. Победители объявляются королем и королевой бала. Короче, мне Танька Кольченко предложила с нею выступать, и у нас проблема, какую сценку выбрать. Не подскажешь?

Виктор усмехнулся:

– Инсценируйте «Отелло».

– ?!

– А что? Ты – вымазанный сапожным кремом, в белой простыне, она – в пеньюаре, на кровати. Ты подходишь, говоришь: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» – и начинаешь ее душить, а Танька красиво бьется в конвульсиях, эротично взмахивая ногами…

Сашка обиделся:

– Я серьезно спрашиваю!

– Ах, значит, ты серьезно?! Ладно, не нравится «Отелло», инсценируйте признание Базарова Анне Сергеевне Одинцовой. Митрич будет в экстазе.

– А вот это классно! Балшойе сепсибоу, дарагой таварисч! – одобрил его выбор Сашка и призадумался, прокручивая в уме, каким из него получится Базаров.

Задумался о своем и Виктор.

Он и не предполагал, что когда-нибудь решится на объяснение с Галей, и испытывал неожиданное облегчение, выплеснувшись наболевшим на валентинке, как брадобрей в тростниковых зарослях из сказки про царя с ослиными ушами.

Вторая точка пересечения в расписании уроков 10-го «А» и 10-го «В» у кабинета математики не принесла ничего, кроме возможности увидеть Галю еще раз. Виктор не надеялся на ответ, наоборот, боялся его, но все равно испытал разочарование.

Перед шестым уроком ему передали единственную за день валентинку: «Мальчик! Почему ты всегда такой одинокий и печальный?» – и обратный адрес внизу, он же подпись: «№ 118-28-049-25». Прочитав и сходу уловив интонационный отсыл столь вычурного своей сложностью номера к «Евгению Онегину», Виктор записку порвал, а клочки высыпал в мусорную корзину в рекреации третьего этажа.

2. «А ПОДАТЬ СЮДА СВИДРИГАЙЛОВА!»

Зато следующий день запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.

Уже в вестибюле школы он увидел Галю. Она стояла в дверях у вахты и у каждого старшеклассника напористо и бесцеремонно спрашивала:

– «Свидригайлов» – это ты?

Виктор умудрился прошмыгнуть мимо незамеченным, но он слышал вопрос и его ноги стали ватными.

Два урока он мучился. Схлопотал «пару» по геометрии, от физички нарвался на реплику о том, что неплохо бы некоторым, задумчивым и мечтательным, перестать грезить наяву, витать в облаках, а вернуться в реальный мир, существующий благодаря физическим законам, данным нам в ощущениях и объясняемым как соответствующими параграфами учебника, так и сию минуту словами учителя. Даже незлопамятного и на самом деле не очень обидчивого Карпинского заставил надуться своим нежеланием оценить и прокомментировать Сашкины прожекты по поводу предстоящего празднования Дня Защитника Отечества.

На третьей перемене не выдержал и у кабинета биологии остановил одного из «ашников»:

– Калинину позови!

Галя вышла, удивленно приподняла брови и покрутила головой налево и направо: нет ли за спиной Виктора еще кого.

– «Свидригайлов» – это я!

Она долго рассматривала его, отчего Виктор превратился в камень, а потом растекся каплей, как робот из второго «Терминатора».

– Ладно, – почему-то со вздохом сказала Галя и изобразила нечто вроде книксена. – Разрешите представиться: Раскольникова, Авдотья Романовна!

Виктор попытался по-гусарски щелкнуть каблуками, что у него почти получилось, и пролепетал:

– Оч-приятно!

– В общем, так… Твое идиотское послание я получила, и у меня возникла идея. Про конкурс «Сударь и сударыня» слышал? Ты – Свидригайлов, я – Дуня в сцене их последнего объяснения. Надеюсь, у тебя нет оснований для отказа?

– Я не смог бы тебе отказать и в большем.

Галя размазала его взглядом.

– Мне сказать или сам догадаешься? Короче, репетировать начнем сегодня же. У меня. Адрес знаешь?

Виктор кивнул, а она почему-то не удивилась его подозрительной осведомленности.

– Приходи часам к пяти. И книжку с собой захвати!

– Обязательно, – он сумел улыбнуться. – А шампанское, шоколад, фрукты?

– Пренепременно-с! И, главное, ананас не забудь. До скорой встречи, Аркадий Иванович!