Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая

• Название: За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая
• Автор: Александр Черенов
• Жанр: Русское современное

«Адъютант Его Превосходительства»? Что-то знакомое, правда? Что-то… такое… героическое. О героях. Только здесь героев нет – ни «красных», ни «белых». А, если они и появляются, то лишь в комедийном, сатирическом и даже анекдотическом ключах. Потому что это – пародия и на первоисточник, и на пародию истории. Ведь в этой книге никто никого не убьёт, не взорвёт, не сожжёт и не пустит под откос. Но и без этих ненужных эксцессов читателю не придётся скучать…

---

– Опознание произвели? Допросили?

Кобылевский не слишком успешно совмещал себя и Юлия Цезаря. По части десяти дел сразу.

Полковник вытянулся.

– Только самый первичный, Ваше превосходительство. Люди ещё работают с мальчишкой… с молодым человеком – а я прямо сюда… Хотел обрадовать Вас, Ваше превосходительство: Вы ведь были однокашники с полковником.

Кобылевский, наконец, распрямил спину: ему удалось, таки, вернуть карте былое предназначение.

– И кто так мог её загадить?! Стыдно же людям показывать!

«Людьми» должны были отработать представители союзников, ожидавшиеся прибытием на днях.

– А карта секретная – кому попало, не доверишь!

«Не доверишь!» А водку жрать на ней, с кем попало, можно?!».

Разумеется, текст не вышел за пределы «нутра» Чуркина: завеса из подобострастной улыбки держалась на его лице крепко. Посчитав, что Кобылевский достаточно поупражнялся в автодифирамбах, полковник осторожно кашлянул в кулак.

– Осмелюсь напомнить Вашему превосходительству, что я с нетерпением жду указаний Вашего превосходительства!

Конечно, по части пиетета это был перебор – и не только стилистический. Но Чуркин решил, что, с учётом самопрославления

Его превосходительства, кашу маслом не испортишь. Так и произошло: генерал перестал мельтешить по кабинету и уставился на полковника.

– Каких указаний? О чём Вы?

Чуркин не остался в долгу: по части ответного удивления.

– То есть, как о чём, Ваше превосходительство? О Лбове!

– А, нашёлся, наконец!

Мстительно ухмыльнувшись, Кобылевский плотоядно… нет, не облизнулся: потёр руки.

– Конец голубчику!

– ??? – вырвалось у Чуркина.

– Как «за что»? – взорвался Кобылевский. – Бросил полк на месяц, хотя отпрашивался на три дня! Трибунал – с последующими оргвыводами! Будет знать, как за юбкой бегать… от службы!

В отношении полковника Лбова Кобылевский был прав: полковник действительно «загулял». Ему «посчастливилось»: брошенная очередным любовником, Елена в безвариантных условиях снизошла к мужу. Теперь она денно и нощно «замаливала грехи», отдаваясь мужу с таким энтузиазмом, что несчастный Сергей Палыч уже и не рад был встрече. Однако деваться было некуда, и он поступал в соответствии с правилом: дают – бери! Ведь завтра могли и не дать! Да и самого завтра могло не быть – хотя бы в этом плане. При таких обстоятельствах ни о какой службе и речи не было: «memento mori!».

– Беда с этими подкаблучниками!

Не удовлетворившись текстом, Кобылевский дополнил аттестацию однокашника смачным плевком.

– Вояки из них – как из меня балерина!

– Полностью разделяю мнение Вашего превосходительства по данному вопросу.

Чуркин не побоялся сказать командующему всю правду – и прямо в лицо.

– Осмелюсь лишь доложить, что я имел в виду… в некотором роде, другого Лбова.

– ?

– Не отца – сына.

– И святого Духа?

Вадим Зиновьич сотворил на лице смущение, и постучал себя по лбу пальцем.

– Извините, полковник: заработался! Дел уйма – а всё один, да один! Никому же ничего нельзя поручить! Помощников – до хрена, а толку от них, как от козла молока! Вот и приходится всё самому делать!

В продолжение монолога командующего Чуркин не уставал поддакивать тому кивками, тем самым словно показывая, что слова о «не дающих молока козлах» на свой счёт относить не намерен. Генерал же, оседлав любимого конька, явно не собирался с него слезать. Пришлось Чуркину, соблюдая максимальную осторожность, вежливо попросить командующего сделать это. Посредством «возвращения в канву».

– Ваше превосходительство, если я правильно понял Вас, опознание сына полковника надо произвести по всей форме?

– Правильно понял! – решительно переложил груз Кобылевский. – Производи!

– Кого прикажете взять с собой на опознание?

Кобылевский равнодушно пожал плечами.

– Да кого хочешь! Вон, хоть Павла Андреича возьми! Он – мастер на все руки: как говорится, и попить, и побить!

– Слушаюсь, Ваше превосходительство!

Выходя из кабинета, Чуркин искренне посочувствовал генералу: «Что значит – ни капли во рту с утра: старик – явно не в форме!»

…Опознание произошло быстро, без лишних формальностей. Жора сразу же узнал в щеголеватом обладателе адъютантских аксельбантов героического капитана, учинившего вагонный мордобой «дьяволовцам», а Концов так же сразу узнал красивого юношу, с восторгом наблюдавшего тогда за работой его кулаков.

Но порядок есть порядок – и, напустив на лицо показную строгость, капитан «пошёл по вехам».

– Как зовут твоего отца?

– Сергей Палыч, господин капитан.

– Ты можешь описать его внешность?

– Конечно, господин капитан. Тридцать восемь лет. Выше среднего роста. Плотного телосложения. Волосы – тёмно-русые, зачёсанные назад.

Нос и уши – человеческие: не орлиный и не ослиные соответственно. Особых примет – нет, за исключением врождённого благородства.

– А какие у него ордена?

Один из молчавших до сих пор мелких чинов контрразведки решил напомнить о себе. Но лучше бы вместо этого он вовремя вспомнил о том, что слово – всего лишь серебро, а ведь есть ещё и золото.

– Вы бы, подпоручик, ещё о кальсонах спросили!

Пал Андреич «вежливо попросил» контрразведчика больше о себе не напоминать. Чтобы не дискредитировать «органы» в глазах подрастающего поколения.

– Откуда он может знать о том, какие ордена у его отца на текущий момент? Они не виделись целый год – за это время полковник мог совершить массу подвигов и быть неоднократно удостоенным… теоретически!

– В самом деле, подпоручик.

Чуркин неожиданно изменил «ведомственному патриотизму», и поддержал капитана.

– Вы уж – «совсем»…

Традиционное окончание фразы было успешно заменено характерным вращением пальца у виска.

– Нет, отчего же, господа!

Юноша пришёл на помощь не столько подпоручику, сколько себе.

– Я готов дать полный перечень наград отца.

«И не только наград – но и рогов, которыми украсила папу его обожаемая супруга!».

Этот текст «в эфир» разумеется, не шёл. Взамен него Жора чётко и без запинки, словно отвечая урок в кадетском корпусе, информировал «членов комиссии» о наградах своего «героического» родителя.

Концов поднялся с табурета.

– Господин полковник, я полагаю дальнейшие вопросы излишними!

Чуркин благосклонно кивнул головой. Концов уже направился к двери, но на середине пути обернулся.

– Кстати, а почему ты не в Красильниково?

Жора изысканно выгнул бровь.

– А какого хре… пардон, что я там забыл?

– Ну, ты же туда направлялся?

– Да-а-а.

Вот теперь юноша удивился.

– А откуда это Вам известно? Вас же ссадили с поезда?

Концов снисходительно усмехнулся.

– Ну, во-первых, в поезде я слышал часть твоего разговора с проводником. А, во-вторых…

– Вы были приятели с моим отцом?

– Ну, не то, чтобы приятели…

Павел Андреич и не заметил, как усмешка совсем даже не плавно перешла в ухмылку.

– Скажем, так: товарищи. По несчастью.

Положение обязывало Жору обрадоваться – и он сделал это. Правда, не слишком убедительно: подкаблучный и многажды рогоносный папа заслуживал жалости, но никак не уважения. Однако, он был единственно близкой – не считая Ксени – душой. Посему Жора и счёл возможным выдать на лицо некое подобие радостного изумления.

– Да, что Вы говорите?!

Кажется, он и сам ощущал несовместимость лучезарной улыбки и равнодушного голоса.

– Ну, и как – он?

– Как он – мне?

Концов правильно расшифровал вопрос юноши: именно «в такой редакции» он и задавался.

– Ну, что я могу сказать…

Павел Андреич мог сказать о полковнике многое, но, увы, ничего хорошего. Поэтому следовало поберечь уши присутствующих. Да и самолюбие родственника тоже не мешало пощадить.

– Трус…

Концов едва не закончил в формате: «Трусло твой отец порядочное!», но вовремя «наступил себе на язык».

– Труса твой отец никогда не праздновал: тот ещё молодец!

Несмотря на внешнюю торжественность, текст вышел несколько двусмысленным. Особенно в части «того ещё молодца». Чуркин, прекрасно осведомлённый о «героизме» Сергей Палыча, тактично отвернулся к стене, дабы не травмировать ухмылкой сына «героя». И, только взяв под контроль неуместные позывы, он повернулся лицом к компании, и хлопнул перчаткой о ладонь.

– Довольно, господа: вопрос ясен! Прошу Вас, господин капитан, доставить юношу в штаб: Его превосходительство уже ждёт!

– Слушаюсь, господин полковник!

Уже в дороге, сочиняя подвиги, «совершённые» полковником Лбовым в период их совместного пребывания в плену у «кровожадного «батьки», Концов обнаружил в себе недюжинный литературный талант.

«Героический» полковник в его рассказах выступал, если не Ильёй Муромцем, то уж, Алёшей Поповичем – точно!