Цви Миркин - Занимательная гебраистика

• Название: Занимательная гебраистика
• Автор: Цви Миркин
• Жанр: Прочая документальная литература

Эта книга – сборник публикаций автора в рижском журнале «Ригас Лайкс». Тема – современный иврит. Жанр – филологический, исторический и даже философский стёб. Претензия на научность – весьма относительная. Знание иврита и филологическое образование для чтения совершенно не нужны.

---

Но словарного запаса древних или средневековых текстов на иврите, и слов, придуманных Бен-Йехудой, для этого не хватало. Когда вокруг Бен-Йехуды собралась группа последователей, они образовали «Комитет языка иврит» и поставили изобретение новых слов на поток. Темп работы резко ускорился после того, как в 1921 году британский Верховный комиссар Палестины объявил иврит одним из трех официальных языков подмандатной территории. На иврит была переведено делопроизводство – для этого были необходимы слова, которые в древней Иудее явно придумать не могли. Трудно представить начальников управлений, писавших во времена Хасмонеев инструкции и докладные записки.

В 1925 году был сделан еще один шаг, приблизивший Иерусалим к данному Дизраэли определению Афин – был основан университет, полное название которого – «Иерусалимский ивритский университет». Так как университеты состоят не только из студентов и профессоров, но и из управляющего персонала, можно сказать, что новая институция объединила две могучие силы – искусство и бюрократию. Кстати, перечисляя великие идеи, бюрократию Дизраэли упомянуть забыл – хотя есть основания полагать, что появилась они никак не позже других великих идей, если не раньше. Волшебную же силу искусства, помноженную на мощь бюрократии, остановить уже ничто не могло.

Принцип был прост – чем меньше неивритских слов, тем лучше. Проблема отсутствия нужных слов в иврите решалась проверенным методом, предложенным Бен-Йехудой – слова придумывались. Их, конечно, не брали с потолка – хотя и так тоже бывало. Часть слов создавалась по существующим ивритским правилам словообразования. Когда имеющихся правил не хватало – придумывали новые. Часть – путем банальной кальки с какого-либо европейского языка, но с использованием ивритского корня. В ряде же случаев проблема решалась при помощи изменения «традиционного» значения – так, словом «алуф», обозначавшим в древности племенного вождя, стали именовать генералов в армии и чемпионов в спорте.

После провозглашения независимости Израиля процесс был институализирован еще больше – полуофициальный «Комитет языка иврит» превратился во вполне официальную «Академию языка иврит». Сочетание искусства с бюрократией стало практически идеальным – сначала профессора-гуманитарии придумывали новые слова, а потом бюрократы рассылали по госорганизациям и средствам массовой информации указания об их использовании. Три десятка лингвистов, назначенных заведовать словообразованием, развернулись вовсю – до такой степени, что в иврите появились «свои» термины для ядерной физики. Но, видимо из-за больших объемов работы, они забыли об одной мелочи – придумать ивритский аналог для слова «академия», так что в официальном названии органа, ответственного за расширение словарного запаса иврита, до сих пор сохранилось слово иностранного происхождения…

Средний класс и вопросы языкознания

По весьма ядовитому замечанию Джорджа Оруэлла, «Представителям среднего класса, кроме правильного произношения, терять нечего». Это заявление, возможно, было на тот момент справедливым для европейских стран, где средний класс и правильное произношение уже давно сформировались. В еврейской же общине Палестины в первой четверти ХХ века не было ни среднего класса, ни правильного произношения.

Проблема со средним классом как-то решалась – он постепенно появлялся. С правильным произношением дело обстояло гораздо хуже.

По мнению идеологов сионизма, иврит символизировал не только единство различных еврейских общин, но и преемственность по отношению к древнему Израильскому царству. Вот только никто не знал, какое во времена Израильского царства было произношение – звукозаписей по понятным причинам не сохранилось. Произносить-то, конечно, произносили – хотя бы для того, чтобы читать Пятикнижие и молитвы в синагоге, но и тут никакого порядка не было. У ашкеназов – евреев Германии и Восточной Европы – была одна традиция произношения, у сефардов – евреев Северной Африки – другая, у евреев Ближнего Востока – третья. А евреи в Йемене произносили вообще так, что их не понимали ни сефарды, ни ашкеназы.

Инициаторы возрождения иврита стояли перед непростым выбором. Норма произношения была необходима хотя бы для того, чтобы не тормозить процесс формирования еврейского среднего класса в Палестине. Но надо было решить, какую из традиций признать нормативной. Волевым решением Бен-Йехуды нормативной была объявлена сефардская традиция – и к ней стали приучать детей в первых появившихся в Палестине ивритских школах.

Но возникла новая проблема, и с совершенно неожиданной стороны. В начале 20-х годов началась новая волна репатриации – в основном, из Восточной Европы. Причиной этой волны послужило не столько желание переехать на землю предков, сколько введение в 1924 году Конгрессом США въездных виз и ограничений на иммиграцию. Языки у новоприбывших были разные, и, чтобы общаться между собой, они постепенно начали учить иврит. С произношением, правда, дело не заладилось. Они говорили на языке предков с самыми разными акцентами – польским, немецким, русским, венгерским, но не с тем, который последователи Бен—Йехуды считали нормативным.

Помимо многочисленных акцентов, эти репатрианты обогатили иврит рядом новых выражений – кальками с их родных языков. Так как большинство переселенцев были из Польши, то выражения польского происхождения преобладали над прочими. В иврите появились «жёлтый сыр» – в смысле, обычный, твёрдый, и «белый сыр» – то есть творог. Напиток, именуемый «кофе латте», на иврите стали именовать «перевёрнутым кофе». А «европейский» новый год, евреями в Палестине не отмечавшийся по причине наличия своего в середине сентября, стал именоваться «Сильвестром».

В израильской истории репатрианты этого периода известны как «репатрианты газированной воды» – не разделяя убеждения своих предшественников, что приличный человек должен заниматься исключительно тяжёлым физическим трудом в сельском хозяйстве, они пооткрывали в городах разные магазинчики, среди которых преобладали киоски по продаже газированной воды. Это уже были явные признаки формирования среднего класса – но правильного произношения ему, всё же, не хватало. Не хватало настолько, что даже герои фильма «Эта страна», снятого в 1935 году отцом—основателем израильского кино Барухом Агадати, говорят с сильным акцентом – кто с русским, кто с польским.

Дети этих репатриантов, однако, пошли уже в ивритские школы, где слышали от учителей иврит без акцента. К 1948 году, когда была провозглашена независимость Израиля, они уже успели закончить школы, поэтому в новый период своей истории страна вступила с уже сформировавшимся средним классом.

Кибенимат

Жюль-Анри Пуанкаре говорил: «Писатели, украшающие язык и относящиеся к нему как к объекту искусства, тем самым делают из него орудие более гибкое, более приспособленное для передачи мысли».

По поводу писателей великий математик был, безусловно, прав. Но необходимо отметить, что им никоим образом не принадлежит монополия на превращение языка в орудие более гибкое – хотя, имеющие отношение к этому почтенному занятию не-писатели, похоже, не особо задумываются об украшении языка и сосредотачиваются исключительно на его функциональности.

Евреи, репатриировавшиеся со всего мира сначала в Палестину, а потом в Израиль, об украшении языка в большинстве своём не думали – сначала надо было этот самый язык освоить. Начинали все, понятно, с красивого, литературного, в первые годы – почти что библейского иврита. Но практическая деятельность требовала дополнительных языковых инструментов, подходящих для различных непредвиденных ситуаций.

Вот с этим-то и были проблемы. Академия языка занималась самой разной лексикой, но игнорировала тот её пласт, который используется в моменты, когда требуется краткое и ёмкое выражение эмоций. Привело это к тому, что за повышение гибкости иврита взялись широкие массы его носителей.

Поскольку родным их языком иврит, как правило, не был, иногда они забывались и дополняли разговор на иврите теми или иными терминами из своих родных языков, не особо заботясь о стилистических изысках. Особо же удачные выражения перенимали и те, для кого иврит был родным, не очень заботясь при этом о точности передачи.

Одним из таких примеров является появление в иврите воспетого легендарным Барковым известного русского выражения, в котором упоминались родственники по женской линии. Неизвестно точно, когда оно попало в иврит. Судя по всему, достаточно давно, потому что успело измениться до неузнаваемости и превратиться в одно слово, звучащее на иврите как «кибенимат». Значение при этом осталось практически тем же, что и в языке оригинала: кибенимат – это то, туда посылают. Правда, вместе с изменением формы изменилась и степень ненормативности – в иврите это слово, конечно, не относится к изысканному языку, но и на табуированность не тянет.