Владимир Бумаков - Записки путешествующего провинциала. Вы никогда не запомните свой самый лучший день просмотра телевизора. Путешествуйте…

• Название: Записки путешествующего провинциала. Вы никогда не запомните свой самый лучший день просмотра телевизора. Путешествуйте…
• Автор: Владимир Бумаков
• Жанр: Русское современное

Серия рассказов и размышлений о событиях, путешествиях и мыслях, которые приходят в голову на свежем воздухе. Иногда эти мысли приходят всего один раз.

---

А Вите Горбачеву, которого немцы на посту захватили, они потом форму свою выдали и он потом на них работал. Когда мы уже в Риге сидели, я его там один раз в немецкой форме видела. А после войны его на 25 лет осудили. Он отсидел, вернулся в наши места и женился на девушке из деревни Меженцы. А потом уехал вместе со своей женой отсюда.

Последнее время, перед угоном в Латвию мы ни одной ночи не спали. Не до сна было, потому что вокруг все деревни горели. Днем каратели жгут за связи с партизанами. Ночью партизаны – за связи с немцами. Никто не разбирался, были те связи или просто так думали.

Когда нас угоняли, поросенка каратели застрелили и тут же зажарили. А корову забрал полицай из Латвии. Он рядом с границей жил, в Клешах. В 1944 году отец мой, когда в деревню вернулся, в Латвии нашу корову нашел и вытребовал с родственников того латыша денег за нее. Сам-то бывший полицай в тюрьме сидел, но через суд родственники его деньги отцу вернули.

До 1943 года мы жили все в своих деревнях. Потом пришли эстонские каратели, но это не войска, а именно каратели. Пришли и начали зверствовать: кур стреляю, поросят стреляют. А партизаны наши их не трогали. Да и какие там бойцы были из наших партизан. Там большинство мальчишек было. В лесу нагонят самогонки, напьются и идут по деревням. А в деревне какая бабка скажет им, что вот тот то с немцами общался. И все! Сами партизаны все барахло этого человека заберут, его самого расстреляют и дом сжигали. И опять в лес убегают. Они считали, что так они с врагами народа борются. А чем этот человек, которого они растеряли, виноват-то был? Никто же не разбирался. Если немцы его о чем-то спрашивали, конечно он с ними разговаривал. А он что, мог немцам отказать, мол, не буду с вами говорить?

Как-то раз из Себежа пришел мальчишка, лет 15. Принес местному старосте от немцев записку, чтобы хлеб сдавали жители. Староста записку у этого мальчишки забрал и оставил его у себя ночевать, т.к. возвращаться ему в Себеж уже было поздно – ночь наступала. А ночью пришли наши партизаны. Выволокли они этого парнишку на улицу, ругались на него, что он на немцев работает и потом тут же расстреляли. И дом старосты сожгли. А мой дядька рядом жил, 9 детей у него было. Так и его дом тоже подожгли. И остался мой дядька с детьми без дома. Свои же партизаны и устроили ему «веселую жизнь». А сами партизаны, которые у нас тут поблизости в лесах жили, больше на бандитов были похожи: пьяные приходили, с бабами безобразничали. А приструнить их жители боялись.

В конце уже 42-го года в нашу и ближайшие деревни стали чаще наведываться немцы. Но немцы приходили днем, а партизаны приходили по ночам. Это было самое страшное время. Немцы знали, что партизаны забирали у местных еду, одежду и запрещали отдавать это им. Заставляли местных не пропускать партизан в деревни. А партизаны, как узнают, что кто-то общался с немцами, или у кого немцы долго в доме пробыли, так ночью приходят, людей этих побьют, добро все заберут. Было что и расстреливали и хаты жгли. Вот такие они были герои. А жители одинаково боялись и немцев и партизан.

А в марте 1943 года к нам пришли эстонские каратели. В их карательном отряде было несколько украинцев, так эти подобрее были. В Бушевке и Рыково эстонцы всех жителей согнали в коровники, обложили соломой и хотели сжечь. А украинцы, что были в карательном отряде, подняли шум и заставили эстонцев выпустить жителей. В конце концов, каратели сожгли и нашу деревню и соседние, а нас погнали в Латвию. Всех погнали, и старых и хворых. Кто идти не мог – расстреливали прямо на дороге. Так они и валялись.

Пригнали нас в Зилупе, на железнодорожную станцию. Там загнали в вагоны грузовые. Причем так набили, что лежать или сидеть было невозможно – только стоять. Вот так и спали стоя. Стоим и считаем: день – ночь, день – ночь. В марте еще холодно было по ночам. Несколько дней продержали нас в этом вагоне без движения. Просились в туалет люди – не выпускали. Потом один часовой добрый разрешил выйти из вагонов. А на станции парк был возле здания вокзала. Так все как побегут в этот парк и моментально превратили его в один большой туалет. Никто никого не стеснялся. До такого состояния уже намучились все.

Простояли в этом вагоне дней пять. Потом наконец-то повезли нас. Мужики спрашивают, куда везете. А полицаи, которые с немцами были, сказали, что в Саласпилс. Мужики обрадовались, что везут сало есть.

В Саласпилсе загнали нас в барак, где пол бетонный и окон нет. И голые все сидели, потому что одежду всю заставили до этого снять. Холодно было и темно. Детей держали отдельно от взрослых. А стариков, которых привезли в этот лагерь, сразу уничтожили, чтобы не кормить.

Сколько просидели мы в это бараке – не знаю. Потом выпустили и погнали в другой барак. В том бараке одежда свалена от тех, кого уже уничтожили и наша одежда там же в кучу была свалена. Дали приказ одеваться. Мы одели, кто что нашел подходящее для себя.

После того, как все оделись, девчонок вывели из нашей общей толпы. И меня тоже вместе с ними. Немцы из нас выбирали, кого в свой бордель забрать. Меня и еще нескольких девчонок сразу в сторону убрали – говорят, слишком малы.

А потом за нас вступилась церковь и нас отдали, как говорили, на воспитание к латышам. В 1943 году у немцев на фронте уже плохи дела были. Латыши требовали для себя рабочую силу и мы попали на работы к латышам в самой Риге. Рига была практически не разрушена. Немного была побита набережная, а весь город был целый.

Мои родители вернулись в Сляжево в 1944 году. В 1945 году они начали строить свой дом и в 1946 закончили. Дом этот так и стоит с той поры. Первое время после освобождения люди ждали, что жизнь какая-то другая будет. Ходили слухи, что колхозы отменят и разрешат вести свое хозяйство на хуторах. Но ничего этого не случилось. Колхозы опять вернули, у всех отобрали паспорта, чтобы уехать не могли и работали в деревне. Мужиков вернулось очень мало. Часть погибла еще в финскую войну, но основная масса мужского населения наших деревень сгинула в Отечественную в партизанах. В партизанах были и старые и молодые: от 15 и до 70 лет. А конкретно из нашей деревни все мужики, которые партизанили, все и погибли.

Уже когда партизаны стали активно выступать против немцев – нападать на их солдат, приходивших в деревню, то и немцы стали охотиться на партизан по-серьезному. Информации про партизан у немцев было много. Они знали, кто возит партизанам продукты, сено. Но массово они поначалу не расстреливали за это. Да и жители не могли почти ничего рассказать про партизан. Ведь они довозили передачи для них до особого места в лесу, а дальше к своей базе все доставляли уже сами партизаны. Жители не знали, где конкретно в данное время у партизан лагерь. Но все равно немцы местных гоняли за помощь партизанам. Но поскольку гарнизона у немцем в наших селах не было, то и контролировали они нас наездами.

На этом, к сожалению, моя беседа с Антониной Кирилловной была прервана. Времени на дальнейшие расспросы у меня не оставалось, да и у нее были свои домашние дела.

Но мы с ней еще обязательно побеседуем. История не закончена.

А читатель уже из рассказанного может понять, какая она была, жизнь за много лет до нас.

2006 год

Ездить нам приходится много…

Ездить нам приходится конечно много. И дороги нам встречаются большей частью, как мы их называем – военные. По другому быть и не может, ведь добраться надо до мест заброшенных и дальних, где мы ищем подземные следы той войны. На «войну» и дороги военные.

Мы знаем практически все о том, где в наших местах в ту войну немецкие и советские солдаты делали свою кровавую работу. Но на этом наши точные знания заканчиваются. И прибыв в лесную чащу или на заросшее травой поле, мы начинаем работать, чтобы вдобавок понять, КАК это было.

Давно по этим полям, лесам и болотам не мечется безжалостный и кровожадный дух войны, нацеленной на тотальное уничтожение противника. Большей частью исчезли мощные линии обороны, заросли окопы и траншеи, запаханы и засыпаны блиндажи и капониры. Но как показывает копательская практика, изменив внешний облик земной поверхности после той войны, наши послевоенные поколения не выполнили до конца свой долг по отношению к гражданам своей страны, бросившим на жертвенный камень в момент наивысшей опасности для Отечества свои жизни и здоровье.

Угли сгоревшей на этой территории войны так и остались лежать в земле – единственном хранилище, которое цепко держит доставшееся ей «имущество». Угли того кровавого костра – это не только железо и сгнившее дерево блиндажных перекрытий и отбортовки траншей и окопов. Это и останки советских граждан – солдат и командиров Красной Армии. Павших и ненайденных. Забытых. Их – целые батальоны. Без номеров.