Игорь Фарбаржевич - Сказки для Евы

• Название: Сказки для Евы
• Автор: Игорь Фарбаржевич
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2017

Настоящий сказочник может создавать разные сказки: весёлые и смешные, грустные и не очень, волшебные и совсем-совсем похожие на правду. Это непросто – каждая сказка требует своего особого подхода. И только самые большие и самые умелые сказочники могут написать сказку, в которой бы поместилось всё сразу. И ещё бы осталось место на многое-многое другое. Прекрасный писатель и великолепный Сказочник Игорь Фарбаржевич написал как раз такую сказку. Большую сказку. Роман в 3-х книгах. Эта сказка не похожа ни на одну из вам знакомых, дорогой читатель. Она очень и очень необычная и непростая. Сложно даже сказать, какая она больше – грустная или смешная. Наверное, всё-таки грусти в ней будет больше. И грусти именно такой, о которой нельзя забывать никому и никогда. Иначе может случиться так, что уже не сказка, а самая настоящая жизнь станет даже не грустной. А страшной. Очень страшной. Так вот, чтобы такого не случилось никогда – вам обязательно необходимо прочесть этот роман-реквием. Обязательно, дорогие наши читатели.

---

– И не забудь помочь бабушке на кухне, – напомнила ей мама.

– Мы с Лёвкой поможем, – пообещала Ева.

– Вот и отлично! Лев любит заниматься уборкой. Вместе с дедушкой расставьте столы в комнате и на веранде – вдруг папа опоздает.

– Он может опоздать? – с тревогой спросила Ева.

– Папа нет, но поезд может. Все поезда опаздывают.

В доме Шварцев по праздникам накрывали всегда два стола – «взрослый» и «детский». Зимой в одной большой комнате, а летом, на Евин День рождения, стол для детей ставили отдельно на летней веранде. Такова была семейная традиция – ведь за каждым столом свои темы для разговоров.

За «взрослым» столом они были всегда скучными – говорили о работе, о зарплате, о премиях, иногда о политическом положении в мире. Но как только за столом понижали голос, чтобы разговоры не слышали дети, тут же бабушка Берта начинала громко петь застольную песню из репертуара Леонида Утёсова. Она родилась в Балте, недалеко от Одессы, но считала себя настоящей одесситкой. Правда, с юмором у неё было не очень.

За «детским» же столом всегда было шумно и весело, как и полагается в детской компании. Летом двойные рамы снимались, и веранда превращалась в просторную террасу, похожую на ту, которая была в поселковом доме бабушки Нины. Послезавтра Ева с Лёвкой уезжали к ней на всё лето. Уже и грузовик заказали.

Бабушка Нина была родом с Кубани, а второй их дедушка – Матвей Натанович Шварц – свой, зуевский. Много лет работал наборщиком в зуевской типографии и, надышавшись за все эти годы свинцовой пылью, умер от туберкулёза лёгких в сорок четыре года, задолго до рождения внуков.

– Вернёшься, как всегда? – спросила Ева маму.

– Да, к семи вечера, – пообещала она, завязывая бантиком шнурки на туфлях.

Из кухни в прихожую вышла бабушка Берта. Кто видел её впервые, сразу бы сказал – труженица. Большие кисти рук, полноватое лицо, короткая стрижка, небольшой нос картошкой, хотя в юности – и фото это могут подтвердить! – лицо Берты было красивым: глубокие карие глаза, тонкий профиль, смешливые очертания губ. Сейчас же глаза немного потухли, но очков она до сих не носила, даже когда читала, а губы ежедневно красила помадой, даже если не выходила из дому. И веяло от неё всегда свежестью с запахом туалетного мыла.

– Хотя бы на сегодня могла отпроситься! – недовольно заметила она маме. Эта тема у бабушки была постоянной. – Лёди нет, тебя не будет! – Своего зятя бабушка с первых же дней называла Лёдя, как ласково звали Леонида Утёсова его близкие друзья. – Столько дел в доме! Свихнуться можно!

– Сладкий стол, мамуля, мы с тобой приготовили вчера вечером… – напомнила ей мама, пытаясь успокоить.

– Причем тут сладкий стол?! – удивилась бабушка. – У киндэлэ День рождения! Она у нас, кто – Янкель?!

– Почему Янкель? – не сообразила мама.

– Потому что он сирота!

– Мамочка! – взмолилась Хана. – У меня сегодня три операции, одна сложнее другой!

– Могла бы перенести на завтра!

– Больные ждать не могут!

– Не паны, подождали бы! – махнула рукой Берта Ильинична, но, понимая, что «сморозила» глупость, быстро перевела разговор на другую тему: – Ой, боюсь, еды не хватит! Совершенно пустой стол!

«Пустой стол» – была её коронная песня. На самом же деле, она готовила такое количество блюд, что «чёрствые именины» затягивались на несколько дней.

– Гостей – прорва! – продолжала «театрально» ворчать бабушка. – И, ведь все придут! Хоть бы кто дома остался! Как с голодного края, ей-Богу! – чтоб они были здоровы!..

– Потому что все знают, как ты вкусно готовишь, – мама решила польстить бабушке.

– А может, всё-таки придёшь пораньше?..– спросила Берта Ильинична напоследок.

– Вспомни Лебедеву… – мама понизила голос. – Она пораньше хотела отметить день рождения сына. И чем всё закончилось, помнишь? Где она теперь?.. Хочешь, чтобы и у нас всё вышло так же?

…А вышло вот что. Об этом стоит рассказать, потому что это происходило в их городе почти каждый день. И не только в Зуеве – по всей стране.

Когда в СССР приняли «семидневку», – было очень опасно не появиться на работе без законной причины. И доктор Лебедева «договорилась» со своим коллегой из поликлиники врачом-терапевтом, чтобы тот выписал ей справку, о её якобы плохом состоянии здоровья, тогда она с утра могла бы спокойно заняться готовкой. Коллега пообещал справку выписать, но в тот же день позвонил куда следует. И вечером к Лебедевой пришли двое, в одинаковых чёрных блестящих плащах и тёмно-синих широкополых шляпах. Все в Зуеве знали, кто они и откуда этибезличности. Они появлялись в разных концах города, по любому поводу, который считался властями преступлением против Советской власти. Эти двое всегда говорили тусклыми голосами, не глядя в глаза. Первый доставал из кармана плаща вчетверо свёрнутый листок, разворачивал его и зачитывал приговор. В это время второй вытаскивал откуда-то из воздуха шапку-невидимку. Как только приговор был зачитан, она нахлобучивалась на голову обречённого, и человек исчезал!.. Только что он был и – нет человека! И никто его после уже никогда не видел. И никто о нём больше ничего уже не знал. Под такими «шапками-невидимками» исчезали по несколько человек в день, и число ежедневных исчезновений росло с пугающей быстротой…

…– Всё! Закрой свой рот и ступай на свою работу, чтоб она сгорела! – обиженно сказала бабушка Берта. – Глаза б мои никогда её не видели!

– Не нервничай, – улыбнулась в ответ мама. – Папа поможет. Он сегодня остался дома. И Ева совсем не маленькая.

– И я уже большой, – подтвердил Лёвка, выходя из комнаты, всё ещё в ночной пижаме.

– Чтоб ты мне был здоров, мэйдэлэ! – набросилась на него бабушка с поцелуями. «Мэйдэлэ», или в переводе с идиш – «девочка», Берта называла внука за его крупные локоны.

– Я не мэйдэлэ, ба! – тут же бурно запротестовал Лёвка. – Я мальчик!

– Ну, всё, до вечера… – шепнула мама Еве. – Меня не ждите, садитесь за стол. – Она улыбнулась дочери, крепко поцеловала, и тут же исчезла.

Одновременно со щелчком захлопнувшейся двери из окошка домика на стенных часах, висевших в прихожей, появилась металлическая «кукушка», которую Лёвка когда-то в своём раннем детстве назвал Кусей – от слова кукуська вместо «кукушка», и прокуковала восемь раз. А прокуковав, привычно исчезла в часах.

– Быстро завтракать и – за уборку! – приказала бабушка детям, спеша на кухню. – Столько дел, столько дел! Ой, геволт! Чуть яичница не сгорела! – вновь запричитала она, снимая сковородку с плиты. – Пэпка! – крикнула бабушка, потеряв дедушку из виду.

– Что, Бэтя?!.. – раздался откуда-то его насторожённый голос.

– Ты где?

– В палисаднике!

Бабушка выглянула в окно.

Дед поливал из лейки цветы на клумбе.

– Нашёл, чем заняться! – сердито сказала она. Наконец-то был найден привычный объект для исполнения всех её команд, приказов и пожеланий. – Ты уже поставил стол на веранде?..

Когда Куся прокуковала девять раз, на веранде и в гостиной стояли аккуратно расставленные столы, скамьи и стулья. А после двенадцатого кукованья все комнаты в доме были прибраны, столы накрыты белоснежными крахмальными скатертями, на которых стояли праздничные сервизы, бокалы и лежали серебряные приборы.

– Молодцы! – похвалила детей бабушка Берта. – Ни у кого нет таких золотых внуков! И что бы я без вас делала!..

Словом, за несколько часов до прихода первых гостей, сервировка обоих столов была завершена. Накрывать же столы блюдами и закусками, по давним семейным правилам, начинали за час до празднования. Это относилось и к напиткам, чтобы они оставались прохладными. Блюда и напитки охлаждалось в двух больших холодильниках ХТЗ-120, которые дедушка привёз в прошлом году из Харькова.

Пока Берта Ильинична мыла в ванной головы детям, Пэпка – он же Павел Маркович – добавил последние штрихи к сервировке. На детский стол поставил несколько графинов с натуральными соками – яблочным, абрикосовым и томатным. А на стол для взрослых – бутылку хорошего коньяка и несколько бутылок вина – белого и красного, которым вреден холод, а ещё бутылку миндального ликёра, который любили цедить маленькими глотками Ида и Сара.

…Дом, где жили Шварцы, принадлежал Павлу Марковичу, поэтому правильнее было назвать одноэтажный флигель из трёх небольших комнат и одной просторной гостиной, «домом Минкиных». Стоял он в центре просторного двора, окружённый серым четырехэтажным домом, советской постройки, с высокими потолками и большими «венецианскими» окнами.

В подвале флигеля хранились овощи и фрукты, а ещё с десяток бочек с соленьем – от огурцов с помидорами до яблок и арбузов, которые ещё с середины лета принимались солить Берта. Солений было так много, что хватало их до следующего года, а в комнаты через щели пола пробивался из погреба аппетитный чесночно-укропный аромат.