Александр Аннин - Корректировщик

• Название: Корректировщик
• Автор: Александр Аннин
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2017

Престарелому академику Ардашкину все-таки удалось под конец жизни вывести магическую «Формулу будущего», благодаря которой он может не только влиять на судьбы конкретных людей, но и «получать» нужную ему реальность. Однако столь мощное и непобедимое оружие оказалось в руках «Черного академика» в том возрасте, когда никаких добрых и созидательных желаний у него уже не осталось. Только – месть всем тем, кто когда-то перешел ему дорожку, кто хоть в малой степени насолил ему – начиная с самой юности… Сыщики убойного отдела – подполковник Максим Басов и старший лейтенант Алексей Матушкин, прозванные в МУРе Карлсоном и Малышом, в каждом из шести романов ведут расследование загадочных смертей, внешне между собой никак не связанных. Все они совершены чужими руками по воле академика Ардашкина. Противостоять незримому дирижеру таинственных убийств, которому дано кодовое имя «Корректировщик», друзья могут только одним-единственным способом. А именно – использовать его же метод. Им предстоит выйти за рамки привычной логики и действовать согласно интуиции. А она у подполковника Басова по прозвищу Карлсон поистине феноменальная…

---

С дядей Витей выпивали сыновья покойного – Ленька и Сенька, а тетя Света, вдова дяди Сережи, сердито приговаривала: «Виктор, ты бы хоть закусывал, не ровен час, под стол свалишься, а тебе еще гроб нести». Поминать в Егорьевске частенько начинали задолго до выноса тела из дому – такой был обычай: вроде как покойник тоже принимает участие в совместной выпивке. Бывало, дня по три-четыре так и пили, и спали вокруг гроба…

В Егорьевске по пьянке убивали часто, и заканчивались такие истории традиционно: душегубец – как правило, родственник, сосед или приятель угробленного – оплачивал похороны и поминки. Иногда еще и отпевание в церкви, если убиенный не был совсем уж вдребадан, и отец Василий из собора Александра Невского разрешал отпеть раба Божия.

По-соседски дяде Вите сделали скидку – в качестве выпивки допускалась самогонка, и тетя Рая, сожительница дяди Вити, варила ее денно и нощно: на день похорон, на опохмелку, на девять дней… «Сколько убытку из-за тебя, алкаша, – выговаривала она понурому дяде Вите. – Лучше б Серега тебя убил, или в тюрьму тебя посадили, какой с тебя прок». Кроме тети Раи, больше никто не упрекал дядю Витю. Ну, выпимши были мужики, известное дело, праздник…

Милиция приветствовала «мировые соглашения» между сторонами: уж слишком ужасающей была статистика преступности в социалистическом Егорьевске, городе красных ткачих и не менее красных станкостроителей. К середине восьмидесятых годов восемь тысяч особей мужского пола или уже имели «ходку» в места не столь отдаленные, или пребывали там в настоящий момент. То есть – практически все взрослое мужское население, едва ли не поголовно, было знакомо с зоной не понаслышке. Ведь из шестидесяти тысяч жителей три четверти были женщины, главным образом – старухи.

Глава третья

Бабушка жила долго, упрямо, и у Алексея выработалось своего рода поверье: пока она жива, с ним все будет только хорошо. Иначе и быть не может, раз старушка внушала это ему с самого детства!

В 17 лет Матушкин поступил в Московский авиационный институт, закончил его – правда, не с отличием, но с вполне достойными оценками. Приехал к бабушке, хвастал дипломом. «Это ты что же теперь, летчиком будешь?» – в который раз интересовалась она.

Алексей тушевался… Ну как объяснить ей, что он всего-навсего будет сидеть в конструкторско-технологическом бюро и получать невесть какую зарплату непонятно за что?

Но и эта невеселая перспектива вскоре стала представляться ему чуть ли не Парнасом, да еще и с Олимпом вкупе: работы по специальности для Матушкина не нашлось. Бывшие однокурсники Алексея давным-давно торговали на рынке, ездили «челноками» в Турцию и Эмираты, а кое-кто, удачно женившись, уже владел собственным бизнесом или сидел в банковском офисе.

Но для сироты, пусть даже и не казанской, а московской, эти варианты были трудноосуществимы. Кроме, разве что рыночной торговли, но эта сфера деятельности (вполне, кстати, почтенная во все времена) почему-то претила душе Алексея.

Безысходность положения отчасти была скрашена получением однокомнатной квартиры в Южном Чертанове. Как ни странно, какие-то социальные программы в стране еще действовали, причем иногда, в счастливых случаях – даже для простых смертных. «Тебя, Алексей, удача посетила, как корова языком по макушке погладила», – говорили Матушкину в Егорьевске.

Бабушкина уверенность, что у Алексея будет все хорошо, каким-то чудесным образом воплощалась в действительность с неотвратимостью пророчества. Как-то вечером он возвращался в свою квартиру после безуспешных толканий по отделам кадров, и его остановил милицейский наряд для проверки документов. На чеченца русоголовый, слегка веснушчатый Матушкин ну никак не походил, и потому впоследствии называл то странное задержание «судьбоносным».

Постовым что-то не понравилось в паспорте Матушкина, а, может, они просто замерзли, и нужен был хоть мало-мальский повод для того, чтоб заявиться в теплый райотдел… Алексея доставили в милицию – для выяснения личности. Здесь его радушно приветствовал слегка поддатый грузный майор Зотиков: у него аккурат был день рождения. Обругав задержавших Алексея «дармоедов», майор заговорил с Матушкиным «за жизнь»:

– Безработный, говоришь? Авиатор, говоришь? Ну-ну… Сейчас, брат, на гражданке – не жизнь. Или воруй, или побирайся. Иди лучше к нам, и заработки нормальные, платят вовремя, и отпуска хорошие, льготы… Знаешь, надоела лимита, а ты хоть и детдомовский, но свой, москвич. И жилье тебе не нужно. В армии служил?

– Нет, – понурился Алексей, которому вдруг начала нравиться неожиданная перспектива. – Но я на сборах был, лучший стрелок курса!

– У тебя, стало быть, военная кафедра была, и тебе сразу погоны приходится вешать, – задумался майор. – Какое звание?

– Лейтенант.

– Оперативником в районный угрозыск пойдешь? Ребята там ничего, более-менее толковые, тоже с техническим образованием. Короче, найдете общий язык. Они тебя поднатаскают, объяснят, что и как.

Так началась для Малыша новая, милицейская жизнь. Правда, тогда он еще Малышом не был – это прозвище намертво приклеится к нему только после встречи с Карлсоном. А пока тянулись месяцы нудной, но, в общем, вполне сносной оперативной службы в обычном московском райотделе. Здесь не было, как в МУРе, разделения на специализации – кто свободен, тот и брал новое дело. Независимо от его тяжести или разновидности. Правда, угоном машин занимался все-таки специалист – бывший перегонщик подержанных иномарок.

Про Матушкина почему-то говорили, что, дескать, этот парень далеко пойдет. Чудно! Подобные высказывания в адрес своей скромной персоны Алексей привык слышать с детства то от детдомовских воспитателей и учителей, то от егорьевских соседей, то в институте – от солидных профессоров. На чем зиждилась такая непреложная уверенность старших в успешной карьере юного Матушкина, вразумительно объяснить никто не мог. Уж не на том ли, что взглядом, повадкой и наивностью он смахивал на сказочного Иванушку-дурачка, у которого, как известно, карьера и финансовое благосостояние всегда складывались наилучшим образом?

Через полгода службы Алексея порезали. Ночью в составе опергруппы он выехал на квартирную поножовщину, с разбегу высадил дверь и угодил прямо на перо подкарауливавшего за косяком дебошира. «Ты был прямо как стрекоза на булавке», – мрачно шутили потом коллеги.

В неразберихе Матушкина доставили в ближайшее медицинское учреждение – Научный институт клинических исследований. И, как выяснилось, в том сказался Промысл Божий, у Алексея был поврежден брюшной нерв, а в клинике как раз дежурил сам Иван Иванович Дуров – крупнейший нейрохирург и главный врач этого святилища медицинской науки. Дуров лично корпел над Матушкиным всю ночь и все утро, несмотря на свой почтенный возраст. И опасное ранение обошлось для лейтенанта без видимых последствий.

Но кто мог тогда подумать, что вскоре, через каких-то полтора месяца, насильственная смерть настигнет самого профессора Дурова! Его задушили в собственном кабинете за неделю до Нового Года… Алексей, услышав эту новость в дежурке, не мог поверить своим ушам. Как? За что? Кому мог помешать безобидный нейрохирург, этот любимый всей округой «Доктор Айболит»?

Коллеги прятали от Матушкина глаза, понимая его состояние.

– Сейчас на место происшествия прибывает бригада из МУРа, – сказал Алексею майор Зотиков. – Говорят, между прочим, – он сделал значительное лицо, – что розыск будет вести сам Карлсон.

Глава четвертая

Хоть и недолго служил в органах лейтенант Матушкин, но о легендарном муровском сыщике, подполковнике Басове по прозвищу Карлсон, Алексей был наслышан основательно. Конечно, к устным преданиям о гениальности Басова примешивалась изрядная толика небылиц – уж как водится, не без того. Но ведь и право на слухи и небылицы о своей персоне надо заслужить, как справедливо подметил майор Зотиков.

– В общем, дуй в клинику, – подмигнул Матушкину Зотиков. – Ты ведь, поди, рвешься поучаствовать в розыске убийцы?

Когда Алексей в своих потертых джинсах и сером свитере появился в кабинете Дурова, там вовсю кипела работа. Эксперт-криминалист снимал отпечатки пальцев, судебный врач нудно диктовал следователю прокуратуры первоначальное заключение о смерти.

Маленький профессор неестественно скрючился в массивном кресле, бородка запрокинулась, а на вздувшееся лицо было лучше не смотреть. В правой руке убитого повисла кофейная чашечка. На столе Матушкин увидел изящный кофейник, пустой молочник, сахар в серебряной вазочке и миниатюрные щипчики. В стороне лежали какие-то бумаги, а прямо перед профессором – стопочка долларов с криво усмехающимся Франклином.

– Кто таков? – окликнул Матушкина коренастый, чернявый дядька средних лет в темном костюме и при галстуке; видно было, что именно он заправляет тут всем происходящим.