Александр Аннин - Измени свою жизнь

• Название: Измени свою жизнь
• Автор: Александр Аннин
• Жанр: Руководства
• Год: 2017

В сборнике «Измени свою жизнь» автор пишет о том, что испытал на своем собственном опыте: он участвовал в экспедициях по розыску древних сокровищ («Как найти клад»), жил и работал в северном монастыре («Как уйти в монахи»), ну и, как всякий из нас, – «сходил с ума по-своему» («Как не свихнуться в этом мире»). Личная практика плюс общение с поднаторелыми профессионалами – вот основа каждой из трех книг сборника. Кто-то найдет здесь четкую формулу своих дальнейших действий по изменению жизни к лучшему. А кто-то – и это гораздо важнее! –поймет, прочитав этот сборник, что судьба его вполне успешна и замечательна… Во всяком случае, по сравнению с теми персонажами, судьбы которых изложены в этих книгах.

---

Доносится мычание коров из кирпичного, полуторавековой давности хлева. Опекают его два послушника и трудник, сеновал доверху завален пахучим сеном – два укоса сделали минувшим летом на монастырских полях.

Все при деле, никто не болтается просто так. Я привычно иду к своим «козлам», благо с детства приучен пилить-колоть дрова, просто хлебом не корми, только дай в руки топор… Приходится мне скрывать свое пристрастие к такому труду, хоть это и не совсем честно – скрывать что-либо. А как мне быть иначе? Ведь я не собираюсь тут навеки оставаться, приехал ненадолго потрудиться во славу Божию… Так хоть душу потешу, вспомню деревенское детство. Но уж коли узнает про то иеромонах Нил, раздающий после вечерней трапезы послушание, так, пожалуй, лишит меня излюбленной работы, переведет полы в церкви мыть или картошку на трапезной чистить… Здесь, видите ли, предпочитают давать новичку ту работу, к которой он не привычен. Может, для того, чтоб поскорее отошли от него мирские привязанности, в том числе – трудовые? Как знать, как знать…

Кто-то в мастерских, где режут иконостасы, выстругивают нехитрую мебель, двери, окна. Восстановление обители из руин продолжается по сей день, и конца-краю ему не видно. Кто-то шьет и чинит подрясники, рясы. Бригада рыбаков хитроумно протягивает сети подо льдом на Селигере-озере – зимой улов хороший, почему-то всегда лучше, чем летом: крупный судак, голавль, щука. А не то, слышал я – и угорек попадается… Ночью сети сторожат по двое – зачем вводить в соблазн местных? Снимут сети и пропьют, не посмотрят, что у монахов воруют. Для местных пьяниц монах – давно уж не диво и не авторитет. Да для них никто не авторитет.

Я обратил внимание: здесь не принято «пластаться до упаду», выказывать трудовую доблесть и рвение в работе. Ибо не это главное в жизни насельника. Здесь делают свое делание «не торопясь да Богу помолясь». Поэтому в обители и не принято говорить слово «работа». Послушание – вот так оно будет правильно. Послушание перед Богом, преподобным Нилом, начальниками монастырскими, духовным отцом. Если ты честно, в меру сил, исполняешь послушание, то, согласно учению святых отцов, оно засчитывается выше молитвы.

Работа (то есть, конечно, не работа, а послушание) помимо удовлетворения каких-то насущных потребностей для жизни, призвана, в общем-то, главным образом способствовать молитвенному настрою человека. Не давать лениться ни рукам, ни мозгам.

И еще заметил я, что во время неспешного, монотонного и нетяжелого делания дела – молитва совершается ох как легко и хорошо. Значит, не зря я здесь, значит, все в жизни идет своим чередом. Правильно идет.

Конечно, бывают периоды страды, горячие деньки, прямо скажем. Вот, к примеру, летом, в сенокос, да ранней осенью, когда пора убирать картошку и свеклу с монастырских полей (захиревший колхоз поделился – куда, мол, нам столько земли, когда работники по городам разбежались?). А еще – аврал, когда надо спешно солить огурцы и помидоры со здешних теплиц, да не банками трехлитровыми, а чанами неподъемными…

С одними грибами сколько мороки! Отец Митрофан, главный на трапезной, где-то вычитал и уверовал (видать, от великого ума), что грибы – не растения вовсе, а прямо-таки животные, и потому нам, монашествующим, потреблять их нельзя. Стало быть, ни к чему и собирать.

Посмотрел на него тяжелым взглядом отец-наместник обители, старец-архимандрит Вассиан, вздохнул, покрутил пальцем у виска… Что ж, мол, не ты первый, Митрофанушка, умишком тут тронулся. Не ты и последний. Так что – вперед по грибы, дорогие братия! И то сказать: сам великий отшельник Нил грибами от голодной смерти здесь спасался, как и другие русские монахи-подвижники… А уж растения они или животные – одно слово: грибы. Исконная монашеская еда. Точка.

Черноризцы и трудники десантируются на лодках на соседний остров Хачин или еще похлеще – куда-нибудь в глухомань, на автобусе… Тащат грибы двухведерными корзинами, заготавливают, опять же, в чанах.

Все это довелось испытать и мне. Довелось и вкусить этих разносолов уже в лютую непогодь, в жарко натопленной трапезной.

«ИСКУШЕНИЯ БЕСОВСКИЕ»

13.00. Бьют склянки: невесть как оказавшийся здесь судовой колокол, висящий на крылечке старинного здания трапезной (она же – просфорня). Я сравнил с дореволюционным фото: ну да, та самая кирпичная изба. Переминаемся с ноги на ногу, но не входим – нельзя без благословения старшего трапезника, отца Митрофана. Ждем его «особого приглашения», хотя обычно зовет не он сам, а наш повар, брат Александр Мурманский.

Забредшая на остров парочка внесезонных туристов (благо остров соединен с близким «материковым» берегом дамбой) робко подходит к крылечку.

– Скажите, здесь у вас магазин? – спрашивает девушка.

Девушки в мужских монастырях ведут себя как-то посмелее, чем парни, это я подметил за многие годы паломничеств. Впрочем, тут отдельная тема для разговора…

– Нет, не магазин! Здесь бар! – радостно отвечает наш «штатный юродивый» – щеголеватый послушник Миша Камчатский.

Парочка, поняв, что ляпнули «чегой-то не того», ретируется. Парень достает фотоаппарат… Эх, счастье его, что нет поблизости нашего казначея, отца Петра: ух и лютует сей монах, завидев фотокамеру в чьих бы то ни было руках! «Вы с ума сошли! – говорит он, бывало, любителям поснимать. – Разве не знаете, что нельзя фотографировать монахов?» И вдруг – грозно так рявкнет: «Болеть теперь будете!». Некоторые особо впечатлительные всерьез пугаются…

На саму кухню без особого благословения вообще входить запрещено, «не положено», как говорят в монастыре. Но в приоткрытую дверь видны запаренные трапезники-повара, их помощники – все в белых подрясниках и белых скуфейках-колпаках. От кастрюль и тазов со снедью валит пар…

Сердце радуется.

13.15. Наместник монастыря, престарелый архимандрит Вассиан, легонько тронул колокольчик. Братия выстроилась вдоль деревянных лавок: игумен Аркадий, пять иеромонахов (священников), иеродиакон, восемь рясофорных монахов, десять послушников-черноризцев… Ну и, чего уж греха таить, «особо доверенные» из трудников, в числе коих – и я, московский журналист, бывший когда-то одним из полноправных, то бишь – рядовых братьев этой обители, но так и не надевший подрясника, так и не принесший в свое время малый обет послушника.

А потому – человек я вольный, вышедший из монастыря в положенный срок с благословения наместника и теперь приехавший погостить-потрудиться. Без обид. Без каких-то недоговоренностей.

Все громко поем «Отче наш», наместник широко крестит длинные струганные столы – благословляет трапезу. За аналоем в углу трапезной пышнобородый рясофорный монах Тихон, монастырский водитель, начинает размеренно читать житие «сегодняшнего» святого. Печка пышет жаром, на столах – судки с рыбным супом (по средам, пятницам и в протяженные посты трапезуют только растительной пищей). Отварные овощи, картошка, клюквенный морс в кувшинах. Говорят, бывает и кофе. А что?

13.35. Опять колокольчик наместника: обед закончен. Двадцать минут. «Чревообъядение» не грозит. Звучат общие благодарственные молитвы, братия снова расходится на послушание. А на крыльце дожидаются своей очереди все прочие трудники: будут есть до отвала, им можно. Еще – две-три женщины, паломницы. Вторая обеденная смена.

Женщин-паломниц, если прибыли с ночевкой, здесь особо не жалуют. Не гонят, но на самом острове не селят. Найдешь кров в прибрежном селе Светлица – вот и ночуй там, а утром, к шести, приходи на богослужение. А хочешь – к полшестого. Потом, будь добра, на послушание. Чистить, мыть да скоблить здесь всегда чего найдется.

Конечно, никакой косметики, никаких украшений (это уж я на всякий случай говорю, ибо, мне кажется, и так все понятно). Платок, длинная юбка и кофта – таков вид паломницы. Трудницей (то есть – на долгий срок, скажем – на месяц) не возьмут, таковы правила монастыря. А лучше всего… Шла бы ты, матушка, трудиться в женский монастырь. Ах, боязно? Ах, заклюют там? Серпентарий, да? Знаем, что серпентарий, наслышаны про женские монастыри. Тоже мне, удивила…

Здесь, в Ниловой, понятно, не Афон, где, сказывают, даже вся скотина – и та исключительно мужского пола. В пустыни на Селигере-озере вольнонаемные специалистки («с дипломами, во как!») делали лепнину для Крестовоздвиженской церкви, штукатурили в Богоявленском соборе. За зарплату. Вели себя тихо, жили в «общаге» в близлежащем городе Осташкове. Так что берут на работу в монастырь тех женщин и мужчин, «которые с понятием». А работой и зарплатой в здешних краях дорожат.

17.00. Соборный колокол возвещает начало вечернего богослужения. Оно длится от двух до трех с половиной часов (если это канун большого праздника или, к примеру, прибыл архиерей). Сколько же всего проводит времени на молитве обычный монах или послушник? Я подсчитал: минимум – семь часов в день, включая индивидуальное келейное правило, а то и епитимию – церковное наказание в виде дополнительных коленопреклоненных молитв за какие-либо нарушения. Или – прегрешения, высказанные на исповеди.