Дмитрий Красавин - Прости меня, незнакомка. Рассказы и зарисовки

• Название: Прости меня, незнакомка. Рассказы и зарисовки
• Автор: Дмитрий Красавин
• Жанр: Русское современное

В этой книге все перемешано: острые сюжеты и лирические зарисовки, беспечность и мудрость, слезы и смех. Подлинные события покажутся невероятными фантазиями, а вымыслы – истиной в последней инстанции. Смейтесь, плачьте, размышляйте, отдыхайте от трудов праведных, рассматривая великолепную графику Дарьи Федотовой, и просто наслаждайтесь жизнью! Жизнь – это танец, красота которого зависит от умения ловить ритм, а не от того, под чью дудку пляшешь. (Прохожий)

---

6. Продавец соков

Во второй день Наваратри14 рядом со зданием столовой стали продавать соки, выжатые из свежих фруктов.

За соками выстроилась очередь – человек пятнадцать.

Вдруг со стороны ворот, отделяющих территорию столовой от улицы, послышались восторженные возгласы индусов: «Гуруджи! Гуруджи! Гуруджи!»

Продавец соков, индиец в белом пенджаби, молодой парень лет двадцати, забыв про свой товар, про покупателей, вскочил ногами на лежавший рядом с прилавком пустой ящик из-под яблок и вытянул шею, пытаясь разглядеть в толпе Мастера. Видимо, это ему удалось. Потому что секунду спустя он перепрыгнул через стойку.

Полученные от клиента рупии упали из разжавшегося кулака на прилавок.

«Гуруджи! Гуруджи!» – ликуя закричал паренек, метнулся сначала влево, потом вправо и смешался с толпой, обступившей входящего на территорию столовой Шри Шри Рави Шанкара.

Я не знаю, когда он вернулся, что стало с оставленной без присмотра кассой, товаром.

А впрочем, что с ними могло статься?

7. Нтаса и Ямини

Наташа облюбовала для себя место на сатсанге в наиболее оживленной части Яагнашала мантапа, там, где в основном собирается местное население. Она принесла с собой массу различных сладостей, игрушек и довольно скоро раздала все эти сокровища обступившим ее детям, сразу став их всеобщей любимицей.

Какое-то время они крутились вокруг нее, одаряя улыбками, с обожанием прикасаясь руками и даже щечками к ее нежному шелковому сари. Потом часть детей вернулась к родителям, а наиболее шустрые забрались на массивные опорные конструкции, чтобы с высоты наблюдать за всем происходящим в зале.

Среди «шустрых» была и смуглая до черноты пятилетняя Ямини в расшитом бисером розовом платьице.

Температура сатсанга нарастала. В какой-то момент Наташа вдруг распустила свои белокурые волосы и закружилась в танце.

И тут сверху раздался пронзительный детский крик: – Нтаса! Нтаса!

Наташа поняла, что это зовут ее, запрокинула голову вверх и увидела тянущиеся к ней детские ручки. Ямини тоже хотела танцевать, но умудрившись забраться на самую высокую балку конструкции, уже не могла самостоятельно спуститься вниз. Она что-то быстро с жаром говорила Наташе на своем языке, но лучше всяких слов за нее говорили ее выразительные умоляющие глаза и крупные слезы, градом катившиеся по смуглым щечкам.

Наташа беспомощно оглянулась по сторонам – в шелковом тонком сари карабкаться за девочкой вверх по металлическим конструкциям она не могла, но эти глаза, эти слезы…

Положение спасли два паренька индийца. Один взметнулся вверх по наклонной балке, осторожно взял Ямини под мышки и, свесившись головой вниз, протянул ее вниз своему напарнику. Тот подхватил и бережно поставил девочку перед Наташей.

– Нтаса… – произнесла Ямини, с восхищением и мольбой глядя в глаза своего кумира.

Наташа нагнулась, крепко обняла девочку, прижалась щекой к ее щеке. Потом, выпрямившись, погладила по темным волосам и протянула ей обе руки.

Ямини с восторгом вложила в них свои маленькие ладошки. Слезы моментально высохли, лицо засияло улыбкой.

Взявшись крепко за руки, кружась и раскачиваясь в такт музыке, они смешались с разноцветной толпой танцующих и поющих индусов.

Рассказы

Гудок (полусны)

I

До отправления поезда оставались считанные минуты. Понкин быстрыми шагами пересек по диагонали привокзальную площадь, взбежал по лесенке на перрон, на секунду остановился перед мусорной урной, сделал пару быстрых затяжек, поперхнулся дымом и уже собирался швырнуть недокуренную сигарету в урну, как вдруг услышал:

– Не торопись, касатик, оставь покурить.

Тотчас вслед за голосом откуда-то из толпы отъезжающих материализовалась невысокого роста, но весьма пышнотелая цыганка.

Понкин сделал ей шаг навстречу и протянул окурок.

– Спасибо, дорогой, – гортанно поблагодарила женщина, поднося чинарик к губам. – Ты такой добрый. Доброта в наше время редкостью стала. Давай я тебе бесплатно погадаю. Век благодарить цыганку будешь…

– Некогда, некогда… На поезд опаздываю, – заторопился Понкин, норовя проскользнуть мимо непрошенной благодетельницы.

– Какое «опаздываю», касатик, разуй глаза: еще двадцать минут до отхода, а ты почти перед вагоном стоишь.

Понкин поднял голову вверх, обернулся в сторону висящих у входа на перрон часов.

Они показывали без пятнадцати одиннадцать. До отхода поезда, действительно, оставалось двадцать минут.

«Чертовщина какая-то», – подумал он, но потом сообразил, что, скорее всего, в троллейбусе, когда смотрел на часы, перепутал минутную стрелку с часовой. Такое и раньше с ним случалось.

– Давай, касатик, ручку. Все, что было, все, что будет, – ничего не утаю, – теребила его гадалка за рукав плаща.

– Не верю я гаданиям. Не верю, – Понкин потянул руку к себе, стараясь освободиться от прилипчивой женщины, но та послушно, вслед за рукой, потянулась к Понкину, встала вплотную, почти упираясь в него своим огромным животом и запричитала:

– Ой ли «не верю», ой ли «не верю»…

– Не верю, и все тут, – оборвал Понкин ее причитания.

– Что-ж, насильно милой не будешь, – меняя тон, уступила ему цыганка и, сделав страдальческое лицо, попросила: – Дай ребеночку две копейки по телефону позвонить. У его сестры жар, совсем девочке плохо, врача вызывать надо.

Невесть откуда рядом с ними вдруг материализовался чумазый пацаненок в рваных на босу ногу сандалиях и, хлюпая носом, просительно вытянул ладонь.

Понкин раздраженно достал портмоне (Ох, не надо было ему этого делать!), порывшись, нашел две копейки и протянул их мальчишке.

Пацаненок так же внезапно, как появился, так же и пропал с зажатой в кулак двушкой – будто языком его слизали.

– Вот спасибо, касатик, вот спасибо. Ах, какие у тебя интересные линии! – затараторила гадалка, перехватывая руку Понкина. – Судьба тебя, касатик, ждет необычная!

Он легонько попытался высвободить ладонь, но цыганка мягко удержала ее и заговорила еще быстрее:

– Что ты, что ты! Никак боишься чего – не надо мне твоих денег, бесплатно гадаю. Ах, вижу: поманит тебя скоро за собой женщина неземной красоты. Коль откликнешься, то все, о чем мечтать будешь, получишь сполна. Богатым станешь…

– Да уж куда мне…

– Что ты, касатик, разве тот богат, у кого деньги? Богат тот, кому желать больше нечего…

– Я опаздываю на поезд…

– А женщина будет такая, что другой не сыскать. Даже и смотреть после нее на других не захочешь. Все с ней забудешь и все иметь будешь сполна. Не будет у тебя ни суеты, ни забот, ни страданий…

Понкин снова попытался высвободить руку.

– Все, касатик, пару слов только еще и скажу, – успокоила его гадалка, – положи на ладонь бумажку, чтобы закрепить сказанное.

Порывшись в карманах брюк, Понкин протянул ей затерявшийся в складках ткани трамвайный билет.

– Нет, нет. Для гадания нужна денежка. Только для гадания.

Он в досаде снова открыл портмоне и достал из него рубль.

– Доставай красненькую, касатик, вон она у тебя сбоку выглядывает. Вернее будет, а мне самой от тебя ничего не надо – и так с лихвой все, что хотела, получила.

Понкин послушно положил себе на ладонь десять рублей.

Цыганка что-то пошептала над червонцем и резко дунула.

Десятка исчезла.

– А, гори все синим пламенем! Ни тебе, ни мне, касатик. Можешь забыть все, что я наговорила. Время придет – само все всплывет в голове и в сердце. Одно запомни – выбор всегда за тобой. Да беги скорей, а то поезд уйдет.

Понкин был шокирован той артистичностью, с которой у него выманили деньги, но качать свои права было поздно – вагон уже медленно начал ползти вдоль перрона.

Прощай, червонец…

II

Начавшийся со сплошных неудач день заканчивался. Расшвыривая по сторонам тьму ночи, тепловоз тянул за собой ядовито-зеленую ленту вагонов. Понкину не спалось. Мимо вагонного окна с шумом пролетели арки железнодорожного моста, потом со звоном выскочил шлагбаум, мелькнул желтый огонек обходчика, и тут же, убегая назад, все поглотилось мглой.

Понкину редко приходилось ездить поездом на большие расстояния, и теперь он чувствовал себя неуютно в переполненном плацкарте. Бесконечное покачивание вагона, стук колес, хлопки тамбурных дверей, перешептывание пассажиров в соседнем купе – все действовало раздражающе. Спать было невозможно. Лежа на верхней полке, он ворочался с боку на бок, но так и не мог найти удобного для тела положения. Наконец, изрядно намучившись, удалось сомкнуть отяжелевшие веки и зависнуть где-то посередине между сном и явью.

В голове замельтешили чьи-то лица, обрывки разговоров… Причудливо переплетаясь, они ткали ковер полуснов.