Святослав - Боги с Родины. 1-ая книга, 2-ой трилогии. Ритмика

• Название: Боги с Родины. 1-ая книга, 2-ой трилогии. Ритмика
• Автор: Святослав
• Жанр: Современные любовные романы

Нибиру, покинула пределы Солнечной системы. Прошло немало времени, – воздух очистился. Земля покрылась вновь растениями, жизнью, как прежде – возродилась. А хомо, гомо, анунаки, животные, другие сущности, погибли, при большинстве своём, в огромных и ужасных катаклизмах, в живых, осталось, – мало их. Продолжилось развитие цивилизаций. Земля, залечивала раны. А в измерениях других…

---

Вскочив, он сбросил приживалку с одеяла, укутавшись в него и, включил свет. Он лишь заметил – часть хвоста, исчезнувшего – в часть секунды, в её норе, и это, успокоило, немного.

По крайней мере, знал сейчас, – она не спряталась, ни под кроватью, под подушкой или за креслом, тумбой, телевизором, что было бы, намного хуже.

Присев возле норы, не мог он, долго успокоиться, ощупывая нос, уши, конечности свои – другие, пока не убедился, – целые, они.

Считая видно, всё произошедшее – игрушкой, она из норки показала нос.

Негодование, в нём закипело с силой страшной, такого хамства, от неё, он ожидать, не мог – даже при свете – включенном, она, наполовину вылезла из норки и, будто, ничего и не было, спокойно, в упор смотрела на него, своими маленькими глазками, словно сыграть в гляделки, предлагала, кто – пересмотрит. Когда он приподнялся, вновь шмыгнула вовнутрь норы.

– Что, сука, на смотрины появилась? – он произнёс недобро. – И, на постель запёрлась, будто бы домой, к себе! Ишь, разгулялась, крыса гадкая!

Ведь, не приснилось это мне, во сне?!

Достав из рукавицы содержимое, добавил, не жалея колбасы, высыпал на газету, – на полу, почистив смесь, от нескольких камней, схватившихся, и всё – перемешал. Рядом на блюдце, налил водички, для ускорения процесса, алебастра в её желудке.

Ложиться сразу же в постель он побоялся, поэтому ушел во двор, на воздух чистый – немного успокоиться, полюбоваться – небом звёздным и, красотой ночной. Гулял он долго, а когда вернулся, то прежде, чем лечь спать, – дверь забаррикадировал, меж спальней, кухней, обследовав всё тщательно. Немного успокоился он лишь тогда, когда услышал шорох. Никто другой, кроме неё или её семейства, не мог здесь появиться, так как они оберегают тщательно – границы, своих владений, семью другую, никогда не пустят, даже, питания, если, – достаточно.

Утром увидел, алебастр рассыпанный по полу. И, было не понятно, наелась она вдоволь или «голодная» осталась. Её не видел, а спросить об этом – некого, к тому же он спешил в командировку. За ним, вот-вот должны, заехать.

Времени, выпить чашку чая и скушать бутерброд – с трудом хватило. Он уезжал в командировку, не менее, чем на полмесяца, а там и, больше…

– Икар, друг мой, – запутался, немного, отдохни, – советовала Сущность Великолепная, – ему; видя, что тот устал от бесконечных дел, работы.

С трудом он отвечал на Люция вопросы.

Никита понимал, и был не против, остановиться; слишком, – огромным было превосходство, у Люция над ним, во время обсуждения Закона «Эго».

Он был польщён вниманием к себе Великолепной, архисильной, безгранично эрудированной Сущности, и это останавливало пыл. Он не пытался, думать и оспаривать, те постулаты, казавшиеся, в чём-то, ему – неправильными.

– Вы правы, я действительно, запутался. Ведь не привык так быстро ориентироваться – на темы сложные. При разговорах я отвечаю – интуитивно больше, а не осознанно, – признался Люцию Никита, мне хочется вновь с Вами встретиться и, в разговоре, многое узнать и, обучиться.

– Я никуда не ухожу пока, и, если ты не будешь против, я здесь немного задержусь.

– Здесь ваша резиденция, как я могу быть против нахождения здесь – в вашем доме? Я гость всего лишь и, не более.

– Оставь, не то, что говорить так, думать даже. Ты здесь не гость. Ты здесь работаешь, живёшь, и этот дом твой, как и мой, тем более, ты помогаешь мне, являясь представителем моим и оком. Твоя отчётность обо всём, что происходит здесь, похвальна. Я вижу, что нигде ты не лукавишь…, явно.

Никита покраснел от похвалы такой, немного, не очень он привык к ней, прежде.

В лаборатории считалось, – хвалить работника за то, что выполняет дело – хорошо, абсурдом; обязан выполнять порученное, – хорошо, за это и, зарплату платят, и держат на работе.

– Быть может, и не всё, как вы хотели – получается, но я стараюсь, и огрехов, вроде меньше стало.

– И это видно. Огрехов не бывает у того, кто ничего не делает, совсем. Со временем, всё будет получаться. На рельсы дело станет, катиться будет – само почти, подталкивай лишь только, как маховик, что хорошо раскручен, – нуждается в подкрутке лёгкой.

– Здесь, кстати, я не видел рельсов, – попробовал Никита пошутить.

– Я изъясняюсь языком твоим, с тобой, так проще, – понимать тебе, меня.

– Я понимаю вас. Спасибо!

– Я вижу, отдохнул немного. Сегодня праздник на планете – Мой день рождения.

Люблю я это время, когда в горах, поют метели, и много снега.

Сейчас в честь праздника, если желаешь, я сделаю тебе подарок, посмотришь наяву с огромной высоты нашу планету. Пожелаешь?

– Конечно, да! Желаю.

– Тогда, закрой глаза, держись покрепче в кресле, сейчас мы полетим. Полёт – отличен будет, от твоих полётов, и думаю, по нраву станет – путешествие. Готов? Присаживайся.

Полетели!

Закрыв глаза, Никита, руки-крылья положил на поручни у кресла. В какую-то секунду, тело – налилось свинцом, вдавилось в спинку, сильно, затем, в пушинку превратилось, не весящую ничего. Чтобы не вылететь из кресла, вцепился, что сил было у него, в него. Мелькнула мысль:

– Держась я за него, – держу себя или его, чтобы оно не улетело?

И, улыбнувшись, приоткрыл глаза.

Пред взором развернулось сказочное зрелище, очень прекрасное и, удивительное. Он никогда ещё не видел – ничего подобного. Подёрнутое облаками, перистыми и, изменяя – причудливые очертания пространства, сливаясь с шапками гор – белоснежными, в контрасте с голубой поверхностью – морей и океанов, зелёной – леса и полей, создали – восхитительный пейзаж, неописуемый, что завораживал взгляд, моментально.

Не в силах оторвать его, он позабыл, мгновенно, обо всём, что окружало, в этот миг. – Идиллия.

Совсем недавно сталкивался с зрелищем подобным, но это было – восхитительнее, сказочнее более. Ведь оказалось, что чем выше и, чем дальше, планета от тебя, тем ближе и желаннее она.

– Только вдали – обыденное, – постоянное, – прекрасно, подумал он, – ты начинаешь истинную цену понимать его.

Меняли облака, свои причудливые формы, и создавали новые фигуры, их изменяли по объёму, – сжимаясь, расширяясь, собою закрывая в доли секунды, континенты, их открывали.

Парил он в невесомости, словно – пушинка, капля воздуха, не шевеля крылами, спокойно сидя в кресле, которое боялся отпускать, чтобы случайно – его не потерять.

Оно было единственной частью с планеты, как он, на нём.

Светились вдалеке, – планеты, намного меньше этой и, отражались переливами – отблесков света, волновыми – лучей светила, играя ими – в безграничном, космоса – пространстве. Над головой блистал – его шар огненный, а вдалеке – два спутника.

Он, в восхищении, прикрыл глаза.

Когда открыл их, то себя, увидел – в кабинете, на том же кресле, вновь тяжёлом, как и сам.

Люций сидел напротив и молчал, он показал ему, из космоса планету.

– Понравилось? – спросил дежурным голосом, смотря другим, как голос, – взглядом.

– Вначале, очень, – ответил Люцию Никита.

– А что потом, произошло?

– Какое-то смятение пронзило, словно искрой, затем, то, чем я восхищался, вдруг, стало меньше значимым, – другим.

– А что это, другое?

– Не знаю. Что-то непонятное, – обрывки информации.

– И, что ты помнишь?

– Мало из всего, обрывки, между собой не связанные, совершенно.

– Ты, рассказать их можешь? Что ты запомнил…

– Что помню, рассказать могу. К примеру…

Неандертальцы. Исчезли 20 тыс. лет назад, оставив небольшие, явные следы в живущих особях… не помню точно, вроде – под землёй.

Там жизнь другая существует? В согласии с собой?

Люций оставил – вопросы без ответа, промолчав, внимательно лишь посмотрев, в глаза. Было заметно, что он озаботился над чем-то, задумался, затем, спустя часть времени, ответил:

– Когда-то, думал я об этом и, говорил тебе, недавно, – при первой нашей встрече.

И вновь задумался о чём-то, потом, спросил:

– А что ещё запомнил?

– Мне почему-то вспомнилось моё стихотворение, написанное в юности, на Родине, под Новый год. Прочесть его?

– Прочти.

– Зимою солнце светит, в лучах тепла почти что нет. Мороз студит, заметив дерзость – неслыханную: свет, … а с ним тепло?

К нему прильнуло всё живое, не может удивить – элементарное, придумать, ко всему ответ.

Ведь лишь объятия мороз ослабит, придёт весна, тепло вернётся, всё растает, и сущности поймут – ушла зима, забрав с собою холода, уйдут трескучие морозы, и мигом расцветёт земля, не будут больше мёрзнуть слёзы – детей уставших, без тепла.

Заботы, трудности и горе, уйдут на план второй, ведь вскоре – с теплом придёт к ним – доброта лучей его – с победой зла.

На свете есть тепло и солнце! Есть Бог и Вера, к ним оконце – открыто людям тем всегда, в ком есть святая доброта. И, Новый год – счастья надежда: кому-то нужен хлеб и кров, кому-то – более, чем прежде, услышать хор из льстивых слов.