Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

• Название: Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу
• Автор: Алексей Козлов
• Жанр: Русское современное

Из несвободного, грязного, испорченного Ворвилля главный герой стремится в горы, в мир дикой природы. Он начинает своё путешествие, которое приведёт его неизвестно куда. Здесь, в лесу, основана удивительная колония алкоголиков и философов, не задумывающихся о будущем.

---

– Пей сам!

– Как дерзко! Да вы карбонарий, граф!

– А ты Ухти-Тухти!

– Слова, слова! Дураков кормят словами, и им часто кажется, что они сыты!

– В начале было слово, милордик!

– Уши! Уши! Я всегда видел в безухих потенциальных вангогов! Я часто ошибался! На сей раз, я отрежу твоё!

И он театрально поднял долу кривой нож, став внезапно похожим на Карабаса Барабаса.

– Не бойся, Шизофренильо! Мы будем лечиться у лучших лекарей Европы! Мы поедем в Баден-Баден на моём королевском пони! Или по Чеховским местам Сахалина! Мы сделаем тебе все нужные клизмы! Мы выведем эту заразу! Есть чудесное средство – средство Макропулоса! Швингоцклюхтер, великий аптекарь Вены, маг-многостаночник хранил его в тайне сорок лет! Этот как раз тот срок, которых один парень в Иудее в воспитательных целях водил свой народ в трёх соснах! Против саркомы, свинки, коклюша и подагры! Алилюйя! Излечение гарнтировано корпорацией!

– Какой?

– «Дэвил и Парии».

– Пей сам!

– Я готов отдать его другу!

– Пей сам!

– Как дерзко!

– Ухти Тухти! Ухти-Тухти, я лесная прачка…

И он скрылся в зарослях.

Потом Фрич сидел под фигой и срал. Я увидел его с тропинки, когда возвращался с реки.

– Ты чем занимаешься? – спросил я.

– Снимаю фильм о художниках! Эпизод «Этюды». Седьмой дубль!

– О каких художниках?

– О всяких! Кандинском! Лотреке! Рембрандте, если позволишь!

– Рембрандта не позволю! А с Кандинским что хошь делай! Хоть топчи его валенками! Не заступлюсь!

– Ладно!

– Тогда этот фильм можно посвятить и космонавтам!

– Почему?

– Они тоже срут!

– Можно! Но я не буду! Я посвящаю его художникам!

– И как же он будет называться?

– «К звёздам!»

– Ты новатор! Свежее слово в искусстве скоро настигнет нас! Нет, правда, свежий заголовок! Я не шучу! Свежак!

– Знаю без подхалимов!

– Слушай, что там растёт?

– Где?

– Прямо за тобой?

– Бурелом! И мусор!

– Бурелом – это, по-твоему, растение?

– Лучше! Это много растений! Много разных переломанных растений! Разве много разных растений хуже, чем одно единственное?

– И это хорошо?

– Не знаю!

– А я знаю!

– Тогда хуже!

– Ладно, – говорю, не буду мешать съёмкам блокбастера! У Верлена и Рембо болит задница – бобо!

Он остался сидеть и только прошептал:

– Поэт! Цветик! Вергилий Дантович Мандельштамп! Сколько вас, подонков, засерает наши нежные мозги?

Я был возмущён. Экономный Шейлок! Он не желает говорить! Со мной! Графом Клопштоком! Воинственный горбун! Пилипжон, то есть филантроп! Он пишет портреты балерин! Интересно, у всех ли балерин эти штучки маленькие? Фу ты, ну ты! Синей краской, которой накупил на сто лет вперёд! Рожа синяя! Руки как у утопленниц! Пачки! Хочет снимать на плёнку, может быть мечтает о «Кодаке», «Техноколере» из Америки! Синюшных балерин! Этих селёдок без следа жирка на чреслах! Людоед Орды! Инчучун Ледяное Ушко! Завидный жених! Горная ласточка! Тоже мне ещё, человек будущего! Поезд гороху напердит, а после обвиняет партию и правительство! Иди на «Мамбу», а тут чего попусту срать? Там висят завидные женихи и отменные невесты! Кривые, косые, глупые, истеричные, бедные, Глистианки, разведённные по пять раз, синие чулки, вах-вах, учительницы. Жаль, от чумы стали прививать младенцев и стариков! Цвет нации и соль земли! Живучие уроды! Чистильщиков туалетов и професcиoнальных девственниц забыл!

Должно же быть в жизни такое, от чего человек радуется, – думал я, почти не вслушиваясь в словесный блуд Бака, – Все знают, нет тутоти никаких законов, ничего нет. Есть перекати поле и грабёжь зазевавшихся кретинов! Тех, кого они считают слабаками! Крестьяне тут всегда были блеющими козлами отпущения! Народ! И этот мэр, ясно – ворюга ещё тот, но имидж, кепка эта… народу нравилась, де такой, как мы! А на деле переделить нужно нечто, да и свидетельствует, по-моему, о грядущих каких-то событиях. Средневековье здесь всегда! Не будь западных унитазов и одежд, здесь все ходили бы в шкурах! Хотя… что мне до этого? Я, что, в их тусовке участие принимаю? Смешно!

– Я безумный эйнштейн-пингвин! – мкж тем орал Бак, вознося руки к галерке, – Я выдумал формулу воды! Резец из твёрдой воды крепче алмаза! – сказал он прямолинейно примолкшей аудитории, – Я ем маленьких детишек! Бу-уууу! Я выдумал гуманную водородную бомбу для пчёл! Семь раз мерил—один раз вжик! Да-с! Я дал ей имя! Берта! Я ваш поводырь в царство добра и света! Глория! Виктория! Товариши! На родине нас ждёт скорая встреча! Товариши бойцы! Не надо пересудов! За мной! Не так ли?

И он унёсся со сцены, блистая грязноватыми античными пятками и подпрыгивая.

– Взять его за шкибот! – крикнула тут, отважно разевая пасть, Бранглийская королева, до того мирно дремавшая на шаткой табуретке.

– Мне кажется, он питается младенцами! – испуганно сказала старушка в вязаной кофте и кривых очках без стёкол..

А я стоял хорошенький такой!

«С праздником вас! Вот возьмите!»

– А кто такой был Раскольников? – внезапно спросил Бак, как будто ни о чём не осведомлён.

– Такой сомнительный длинный тип, – говорю, – прикидывавшийся петербуржским студентом, а в итоге ненароком зарубивший бабульку! Он был другом Достоевского! Фёдора Михайловича!

– Какую бабульку?

– Ну, бабёнку!

– Он киллером был?

– Нет, киллер – професcиoнал, а Раскольников был идеалист!

– Что, Идеалисты не профессионалы?

– Никогда! Разве может тот, кто витает в облаках, одновременно пахать землю?

– Свою-то бабульку он зарубил или как?

– Нет, чужую!

– Странно! Идеалисту надо было бы на своей сначала потренироваться!

– Тогда он был бы архигиперэрзацмачидеалист! Всё-таки давай отделять мух от котлет!

– Бабулька – муха или котлета?

– Не знаю!

– И как же он её зарубил?

– Да так, топориком-тюк, та брык с копыт – и всё!

– И всё?

– И всё!

– И зачем он бабульку зарубил? Это ж такое грязное дело!

– Не знаю! Во дворе, небось, бельё вешала? Я этих ж… стых тварей каждый день во дворе видел! Кошатницы жирножопые! Развели везде грязь и заразу! То кошек разводят, то собак, то мышей! Всех жалеют, кроме соседей и своих детей! Ненавижу! Небось и эта тоже тоже кошек развела, блюдечки расставила, а Раскольникову пройти места не было! Вот он и стал точить топорик, вжик-вжик, чтобы расчистить свой двор и навести там должный порядок!

– В принципе, я тоже думаю, для удовольствия, кошки у неё были, но мало по нынешним стандартам, штук двадцать, не больше, но он потом себе причину отыскал – якобы из-за денег? Это он так сам себя оправдывал! Это он потом сам себе объяснял причину, чтобы очистить свою слегка запятнанную совесть! А потом запутался и стал путать причину со следствием, тогда-то ему стало понятно, что надо сдаваться, пока его самотёком не затащило в психушку!

– И сколько же он у бабули денег хапнул? Тыщь семьсот? Пожил хоть? Поехал куда-нибудь? Мир увидел?

– Да нет! Рубля три хапнул!

– Три рубля?

– Три! Не больше! Три-четыре! Может быть с мелочью, пять! Но мелочь он искал часа три и нашёл за иконами в ароматной бумажке!

– Так он не только бабульку зарубил, а потом ещё в её квартире мелочь разыскивал, шарил по всем углам? Обычно старухи в матрасах и подушках клады любят зарывать! Или в смывном бачке!

– Но в смывном бачке-прячут образованные!

– Самые образованные!

– Да!

– Пытливый мальчик!

– Вроде того!

– А эти что, необразованные были?

– Не очень! Процентщица и её свекровь! Что ты от них хочешь? Они конечно хитрые были, но сказать, что они были великого ума, я бы не решился! Так себе! Дуры набитые!

– Чего он шарил, я говорю?

– Шарил! Не буду отрицать, шарил! А чего шарил, когда там с самого начала было ясно, что ничего нет, не знаю! Может, какой секрет знал! Но не в этом дело! Может, он шарил от отчаянья и тоски! Может, для него не главное были эти три рубля, а главное – отвлечься, поиграть в какую-нибудь игру! Во! Главное не в том, зачем он шарил, потому что у старухи в её тёмной сиротской фатере было пусто, как не знаю где, как в жопе у индейца, можно сказать, просто шаром покати было, до того тоскливо, что лафа, и нечего там было шарить! В пустой ж… г… не вышаришь! Всё и так было яснее ясного! Главное, как он шарил! Главное там, в этой книге, в принципе – поиски истины, поиски собственного я, поиски своего амбивалентного эго! Все там чего-то ищут! Устремлённость к звёздам! Шараш-монтаж, короче! Шарь-не шарь, такого не вышаришь!

– Чего-чего?

– Поиски своего амбивалентного я! Своего уникума! Эго, нах! Эгонах!

– Ну, если каждый будет своё разыскивать своё эго, и этого уникума, рубая в каждом углу старух, то что же это будет? Кавардак и ж…! Полные-с! Да, полная ж… получиться! Это всякий захочет кого-нибудь кокнуть! Я бы полгорода перевешал! Всех чиновников, а впереди всех – губернатора! Одел бы его в парадный фитель, ордена бы ему нацепил, а если у него не было, наградил бы его сначала! И повесил!