Елена Айзенштейн - Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное

• Название: Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное
• Автор: Елена Айзенштейн
• Жанр: Биографии и Мемуары

Новая книга Елены Айзенштейн «Неизвестное о Марине Цветаевой» рассказывает о пьесе «Каменный Ангел», о стихах 30-х годов, о цветаевском восприятии русской иконописи, о культурных символах одежды в ее текстах, о прижизненных книгах Цветаевой. Издание второе, исправленное. Первое цифровое издание – «Воздух над шелком» – опубликовано в 2014 году.

---

Аврора

 ∞∞ ∞∞Каменный мой ангел!
Так значит ты не камень! Значит ты
Не слеп, не глух, и говорить умеешь,
И ходишь по земле… Постой, одна
Сандалия как будто развязалась.
Дай, завяжу…

(Становится на одно колено.)

О, как ты запылен!
Ты голоден, устал?

В последней фразе «Ты голоден, устал?» – в публикации «Театра» такая опечатка – «Ты, человек, устал?» И эту фразу Аврора обращает к Амуру, притворившемуся ангелом! Ведь он для нее не человек! Это ангел, которого надо поить святой водой!

Есть разночтения в этом фрагменте и в знаках препинания, и это меняет интонацию, речь Авроры делается не такой взволнованной и стремительной.

В ремарке к картине четвертой в «Неизданном», вероятно, опечатка: «приемная» (виллы) вместо «приятная» (вилла). Это в замке Венеры приемная! Статуя Венеры должна быть одна, поскольку она в пьесе соотнесена с каменным ангелом. Не так в «Неизданном»: « (Монастырь не монастырь, дворец – не дворец. И монастырь, и дворец. Статуи Венеры, наскоро преображенные в статуи Богородицы. Несказанное обилие роз, золото, пурпур, яшма. Мраморная мозаика потолка и стен. Приемная загородной итальянской виллы какого-нибудь вельможи.)»

Вот как выглядит ремарка в рабочей тетради поэта:

«Монастырь не монастырь, дворец – не дворец. И монастырь, и дворец. Статуя Венеры, наскоро преображенная в статую богородицы. Несказанное обилие роз, золото, пурпур, яшма. Мраморная мозаика потолка и стен. Приятная загородная итальянская вилла какого-нибудь вельможи». В публикации «Театра» эта ремарка дана без искажений.

Еще о несоответствиях. Вариант начала стиха в «Неизданном»:

– А как, скажи мне, с этим белокурым
Охотничком шальным у вас дела? —

В тетради: «∞ – О как, скажи мне, с этим белокурым <…>». В «Неизданном» слова «Божий», «Рай» и им подобные («В святой Господен – дом», «Матерь») даны с заглавной буквы даже тогда, когда у автора в тексте – строчная. Так, «Святейшей Инквизиции» – оба слова – с заглавной, а в авторском тексте и в редакции «Театра» – вторая буква строчная. Трудно сказать, диктовался ли выбор волей составителей сборника или прижизненной машинописью. В шестой картине в публикации «Театра» «бог» дано со строчной буквы, что, конечно, обусловлено цензурой. В рукописном оригинале – с заглавной: «Сам Амур это был. – Твой бал / Пышно начат. – Сам Бог влюбился! – »

Есть и заурядные ошибки в «Неизданном», возникшие, вероятно, при перепечатке. В шестой картине («Неизданное») Богоматерь говорит:

В этой чаше – свет и тень,
В ней и Память, и Забвенье

В авторской тетради – «свет и темь», то есть свет и тьма, иначе по смыслу. Кроме того, вместо «на занозу» (ЧТ-2) – «по заказу»; «Остались / Лишь деревянные подошвы» в «Неизданном» вместо «Остались / Лишь дырявые подошвы» в тетради; недописанное слово «раз» в «Неизданном» вместо «разве» в тетради; «что ли» вместо «что ль» в тетради; «ваш супруг» вместо «Ваш супруг»; «или» вместо «иль»; «явственный» вместо правильного «явственней» в тетради. Слово «цимбалами» («Неизданное») в тетради дано в единственном числе – «цимбалом»; вместо «ангелочек» («Неизданное») в тетради верное «ангелок» в третьей картине (рифма «стрелок»). В «Неизданном»:

– А впрочем, ведь мать
Вероятно нас ждет,
Идем, мой барашек!

Вместо авторского, рукописного:

А впрочем, ведь мать
Вероника нас ждет, —
Идем, мой барашек!

В первой картине, в самом начале пьесы, вдова произносит:

Вот уже год, как скончался мой бедный муж.
Бог упокой рыдальца!

В опубликованных текстах «Неизданного» и «Театра» вместо «рыдальца» – «страдальца». Авторское «рыдальца», обозначающее слезное выражение страдания, гораздо выразительнее, тем более, что у читателя начала 20 века оно ассоциировалось со святым Иоанном Рыдальцем (о нем рассказ «Иоанн Рыдалец» (1913) И. А. Бунина).

Кроме ошибок лексических, в «Театре» есть неточности в передаче авторской пунктуации. В опубликованном тексте:

Не могу я руки сидеть сложа —
Я не знатная госпожа!

В авторской тетради – интонационное тире, яснее передающее голос говорящей:

Не могу я руки – сидеть – сложа, —
Я не знатная госпожа!

Дальше в этой же картине – в напечатанном тексте пьесы в «Театре» – бессмыслица в двух первых стихах, возникшая, наверное, при перепечатке:

Только знатным можно – за милым в гроб.
О часовенный пол студить,
Только знатным можно – за милым в гроб.
Я – швея, и мне надо шить!

Второй стих вообще не связан ни с первым, ни с третьим по смыслу! На самом деле у Цветаевой в рукописи:

Только знатным можно – горячий лоб
О часовенный пол студить,
Только знатным можно – за милым в гроб.
Я – швея, и мне надо шить!

В опубликованной ремарке к первой картине богатая невеста – «похожая на огромную куклу на колесах» («Театр»). У Цветаевой в рукописи – «похожая на огромную куклу и на колокол». Так в цветаевском словоупотреблении ясна связь этой детали с образом Каменного Ангела, ярко выражен христианский лейтмотив пьесы108. В первой картине есть случайный пропуск автором предлога, что понятно просто по стихотворному размеру (четырехстопный хорей); при публикации текста, чтобы сохранить размер и грамматическую норму, можно показать это следующим образом:

Я <у> матушки в утробе109
Песни пела, билась,
Чтоб на волю отпустили.
Родилась – влюби-илась.

Еще о лексических ошибках. В первой картине торговка яблоками произносит:

Праздник воскресный,
Андел небесный.

Почему-то в опубликованном тексте «Театра» вместо старинного, поэтичного «андел» появилось «ангел».

Здороваясь с Ангелом, Аврора, по авторской ремарке в рабочей тетради, говорит, «(восторженно закинув голову)». В опубликованном тексте «Театра»: «(высоко закинув голову)». Первое, авторское слово, передает эмоции Авроры, второе – просто поворот ее головы, что, безусловно, обедняет ремарку110.

В картине второй в монологе Венеры должно быть два четверостишия, а в издании сборника «Театр» они даны одной строфой:

Чтоб горою – брюхо
Стало у монашки,
Чтоб во сне старуха
Вдруг вздохнула тяжко,

Чтоб к обедне ранней
Шли Чума с Холерой, —
Чтобы помнил Ангел
Старую Венеру!

Затем в черновой тетради – тире перед строками, а ремарка в скобках:

–

Так-то, мой цветик
Райских долин!

(Сильный удар в ставню.)

«Ветер» у Цветаевой в тетради дан как живой персонаж, возможный реальный гость, с заглавной буквы; в публикации «Театра» – со строчной. Понятно, что это несколько меняет смысловой акцент.

В ремарке второй картины, касающейся Амура, сразу несколько разночтений. Приводим авторский текст из рабочей тетради: «Амуру 18 лет. Золотые кудри. Одет, как охотник. Лук и стрелы. Очарование mauvais rujet и красавчика. Несмотря на белокурость, всем – каждым движением – француз. В настоящую минуту он как женщина, которую не пустили на бал, и как ребенок, которому не дали конфет». В сборнике «Театр» вместо «rujet» – «sujet111» – негодяй, шалопай. Так же в тексте «Неизданного». В рукописном первоначальном авторском тексте – mauvais rujet – дурной отпрыск (фр.), понятие близкое, но слово другое. «Не дали конфет», а не «не дали конфеты». У Цветаевой – множественное число, потому что Амуру много надо и конфет, и удовольствий, и Аврор.

Что касается написания таких слов, как «чорт», «портшэзах», то в опубликованном тексте «Театра» они приведены в соотвествии с современными языковыми нормами. Думается, есть слова, которые необходимо оставлять без исправлений, поскольку они воссоздают определенную эпоху и помогают воспринимать авторский стиль.

Вероятно, во время верстки и подготовки рукописи к печати из текста Цветаевой в «Театре» исчезли некоторые полезные в художественном отношении знаки, тире, усиливающие роль анжамбеманов в тексте:

– Матушка, мне, чтоб не слечь в горячке,
Нужно одно: окрутить гордячку, —
Разом, чтоб солнышко за рекой
Сесть не успело…

В тексте пьесы тире в конце второго стиха пропущено, таким образом, не возникает необходимой паузы перед переносом.

В третьей картине в словах еврея-торговца в опубликованном тексте «Театра»: «Из чьих, да вы, красавицы, болтать / Привыкли языком – как бы болтаться / Высунувши язык, не привелось / За это бедному жиду…». Должно быть по рукописи: