Анна Манна - Срывы в постмодерн. Повести

• Название: Срывы в постмодерн. Повести
• Автор: Анна Манна
• Жанр: Русское современное

Сейчас, пока он разговаривает со мной, я относительно спокойна: я пью зелёный кофе из абажура и стараюсь максимально вдыхать сигаретный дым с востока. Я очень люблю пассивное курение. А что любит он, когда я говорю, а он думает и почти не слушает? Что любит он? В чём его красота? Ах, какой чудесный аромат абажура…

---

Это будет самое гениальное изобретение! Переселитель приказных импульсов – «потусторонний наухошептатель». Для этого потребуется какая-то высокочастотная основа вроде биполярного нейро-генератора… хотя, подойдет и то ментальное облако, – Сэм запустил в небо небольшой разряд молнии и поджарил на нём наиболее подходящие элементы. Он так и сидел у подножия горы и что-то складывал из камешков, попутно чиркая на земле закорючки формул. Вокруг все трепетало, и перешептывалось: и насекомые, и птицы, и травы, и камни оказывается такие любопытные. Наконец, всё было готово. Сэм стоял и держал в руках небольшой прибор, а сам он был в шляпе и развевающемся на ветру плаще. Загробный мир приобрел нового изобретателя Сэмюэла Ле Гранда.

Первый кто встретился по эту сторону горы, был опять-таки хранитель Солер. Он уже не выглядел таким старым и радостно встретил Сэмюэла, но вместо того чтобы дивиться новым открытиям в би-полярной сфере, суетился о другом:

– Сейчас ты пройдёшь мытарства, не стоит пугаться – обычная процедура переправы на другой берег, – Солер вёл своего подопечного к быстрой реке, – а дальше тебя определят в более подходящее место. Это уже навсегда, но там будет ещё один сюрприз, – он посмотрел куда-то глубоко в небеса. – Надеюсь, ты понимаешь о чем я.

Похоже всё это было действительно важно, раз хранитель так волновался, раз всё уже решается, но у Сэмюэла была внутренняя уверенность в том, что он должен сделать не менее важное дело в том мире, а мытарства могут и подождать. Ещё никто не бывал столь своевольным в такой момент. Изобретатель смотрел на свой прибор:

– Это всё хорошо, но у меня есть кое-что, и я должен это испробовать. Это мой последний шанс сказать Миранде,…что я её люблю.

Небольшая пауза: Солер делал внушительные жесты, указывая то на быстрый поток, то на приближающийся паром. Казалось бы все наглядно и доступно:

– Здесь не надо изобретать. Здесь просто проходят мытарства. Это место так и называется – «Место прохождения», – он развёл руками, пытаясь правильно сформировать пространство своего недовольства, – Может обойдемся без излишеств? С паромщиком я договорюсь, свой человек…

– Я так понимаю, паром часто ходит, – Сэмюэл поклонился и пошёл в свою сторону.

– Он дерзает на большее. Ох уж этот хребет Откровений, – вздохнул Солер и уселся на прибрежный камень. Он достал из сумы флейту и стал играть лёгкую структурированную мелодию, чтобы привести в порядок чувства и мысли. Хранители должны быть нейтральны, иначе они начинают невольно влиять на судьбу своих подопечных, а это, понятное дело, запрещено.

2. Смерть после жизни

В прохладный ноябрьский полдень с Иваном Романовичем Сёминым случилось небольшое приключение с летальным исходом. С утра он прочитал лекцию о вреде и пользе своего последнего изобретения – «настройщика покоя»; после того неприятного случая, возможно, он нашёл шанс для его оправдания, хотя бы перед небольшой аудиторией третьекурсников; а возможно, он пытался этими убеждающими яркими речами облегчить груз своей совести, так или иначе, лица присутствующих, которые в начале его выступления были очень строги, к концу смотрели на него куда более благосклонно. Хоть кто-то теперь будет знать, что он не хотел плохого. Ведь это часто случается, что у терапии есть побочные эффекты, они не у всех проявляются, и их трудно прогнозировать. Да, он не хотел плохого, а только сделать жизнь людей, хотя бы чуточку легче. Выйдя из Института, он совсем уже приободрился, но тут другая неприятность – одна перчатка. С утра Сёмин не услышал звонок будильника, проснулся на час позже запланированного времени, и без завтрака, одеваясь на ходу, выронил перчатку, судя по всему в подъезде. Ничего, кто-нибудь из жильцов, заметит и положит на подоконник, а он, возвращаясь домой, заберёт. А сколько раз он сам так поступал, находя на лестнице перчатки, шарфы и шапки?

Сёмин стоял у развилки дорог: он планировал сегодня, съездить на почту и забрать бандероль, но теперь решил отложить на потом. С бандеролью лучше подождать, потому что это так неожиданно. Хотя скорее всего, это Мария Александровна со своими сюрпризами. Она вчера смотрела на него озорно и как бы исподлобья. Да, точно она. Это конечно очень мило, но надо обдумать все возможные варианты, знать наверняка. Все эти неожиданности – что ожидать от них? – каламбур. К тому же, слишком много дел в Типогоне. Сёмин решительно свернул в переулок. Да, эта лекция его определённо вдохновила, и если бы не пропавшая перчатка…, но зачем опять о ней? По дороге он хотел заглянуть в небольшой продовольственный магазин, чтобы купить выпечки для обеда. В буфете Типогона её тоже продавали, но он покупал пирожки именно в магазинчике Тёмного переулка и не собирался изменять своим привычкам. Очередь была небольшой, но из-за проблем с терминалом, ожидать Ивану Романовичу пришлось дольше, чем он рассчитывал. За ним стояли два каких-то неспокойных типа в костюмах неформалов, от которых ничего хорошего ждать не приходится: либо кошелёк вынут, либо заведут в ближайший закоулок и прирежут там, не ясно за что… А может быть – это жертвы «настройщика покоя», или их родственники или друзья. Как бы то ни было, но их озлобленные взгляды, он принял на свой счёт. Но уже в следующее мгновение Иван Романович отогнал от себя эту мысль, прикрепив к ней ярлычок «глупость». Обычные события должны обладать некоей закономерностью, и человеку не стоит поддаваться смутным предчувствиям, тем более обладателю гениального ума и уравновешенной психики, и тем более изобретателю в сфере ментальных технологий. Но есть и другие события, и это печально.

Так случилось, что коллега Ивана Сёмина Афанасий Теремухин, проработавший с ним в одном научно-исследовательском центре на одном этаже 10 лет и, получавший значительно меньший оклад, и не имеющий на своем счету ни одного изобретения, стал случайным свидетелем частичного эпизода его смерти. Он как обычно обедал в закусочной, что напротив Тёмного переулка. Закусочная это имела несколько столиков с клетчатыми скатертями. На скатерти столика, за которым сидел Теремухин, красовалось аккуратное жёлтое пятно почти в самом центре. Передвинув солонку и загородив пятно, научный сотрудник заказал голубцы со сметанным соусом, и уже был готов отобедать, как вдруг заметил, что некий господин за соседним столиком вкушает жаркое из телятины. Теремухин любил голубцы, но этот господин, и его костюм вдруг показался таким элегантным: поедатель телятины, наверное был директором большой компании или даже группы компаний. Кое-как проглотив свое блюдо, Афанасий Юрьевич немедленно заказал жаркое и вот уже вскоре ел его с таким достойными видом, как самые элегантные господа, которые, как известно, вообще не обедают в подобных заведениях. Порядком объевшись, он как раз выходил из закусочной, когда двое неуравновешенных молодых человека тащили бездыханного Сёмина по Тёмному переулку. Теремухин уже хотел было позвать на помощь, но то ли послеобеденная истома, то ли кабинет с про-сенсетивным оборудованием не дали ему завершить задуманного, и импульс пропал где-то на задворках. «Но ведь Сёмин, наверное, уже мертв, к тому же я плохо вижу, и вообще мог смотреть в другую сторону или, скажем, чихать, – он достал салфетку и загородив ею всё лицо несколько раз для убедительности высморкался. Затем вытер ею свою вспотевшую совесть и посмотрел по сторонам. В переулке уже никого не было. Бросив салфетку в урну, он промахнулся: салфетка упала на землю, Теремухин тут же на неё наступил и пошёл, неприлично ступая с прилипшей к подошве бякой, – Да, я ничем не мог ему помочь.»

3. В наших сердцах

– Вот такое неудачное завершение… крушение планов и проектов… – совещание по случаю смерти легендарного Сёмина уважаемого всеми старшего научного сотрудника проходило вяло и уныло, и это было просто невозможно терпеть.

– Как вы можете так говорить? Это очень важная веха биографии! – перебила Теремухина Мария Александровна и вытерла рукой свои слегка влажные и невозможно карие глаза. Её волосы были растрепанны и выглядела она не совсем собранно. Афанасий Юрьевич оторопел:

– Как будто за этим последуют другие вехи… Какое тут может быть продолжение? Сёмин умер и, заметьте, никто из нас в этом не виноват, – он окинул зал недовольным взглядом. Несколько молодых сотрудниц во главе с сорокатрёхлетней Шкрябой Людмилой Леонидовной смотрели на него такого лысоватого и полноватого своими женскими глазами… И ещё эти слёзы…

– Он будет жить в наших сердцах! – не унималась Мария.

– Вы, Чуднова, конечно, умная девушка, но, как работнику науки, во взглядах надо быть более… менее чтоли… – Теремухин посмотрел на часы, – так, пора подвести итог. Мы хотели решить, кто теперь займет кабинет с просенсетивным оборудованием…