Полина Табагари - Когда не любят. Сборник рассказов

• Название: Когда не любят. Сборник рассказов
• Автор: Полина Табагари
• Жанр: Русское современное

Девятнадцать историй о том, что случается, когда не любят: предают, обманывают, изменяют. Дети, муж, друзья, собственное тело и даже любимый цветок. И на место любви приходят страдание и боль. Но у героев даже в катастрофичных ситуациях и жизненных драмах остается надежда. А ее много не бывает.

---

– Девочки, но я была строгая, скучная, мрачная. Я придиралась, нудила, – запротестовала Вера.

– Не надо заниматься самоедством, нужно двигаться вперед. Отряхнуться и вперед без оглядки. Надо мыслить глобальнее. Не тот, значит, будем искать с перламутровыми пуговицами. А у этого явно другие планы на уме. Или ты надеешься убедить его полюбить себя? – заверещала намалеванная дама с неудачно наращенными ресницами.

– Ты сильная. Все хорошо, грех жаловаться. Небольшая неприятность и давай, двигайся дальше. Ты стоишь на пороге огромных перемен, мироздание дает очередной шанс, а ты в него вцепилась, будто он последний, – зафилософствовала другая искусственно улучшенная приятельница.

– Да, выпьем за женскую силу.

Подруги чокнулись бокалами.

– Есть два «нельзя» в отношениях, – продолжила густо наштукатуренная. – Первое – нельзя насильно притянуть за уши любовь. Любовь не терпит давления и агрессии. Забудь о том, чтобы заставить себя полюбить. Чтобы кто-то увидел достоинства, ум, красоту, глубину. В общем, все, что в тебе есть прекрасного. Это уже есть. Не надо умолять человека быть с тобой. Не поможет. Глупо это и только отталкивает. Это как надеть неудобную обувь и надеяться, что можно танцевать, не прихрамывая. Боль отразится на лице. Но при этом надо оставаться легкой, даже когда настроена серьезно. Серьезные отношения не запрещают улыбаться.

Две подруги, не моргая, уставились на захмелевшую подругу, в которой открылся философский дар:

«Второе „нельзя“. Нельзя иллюзиям сбить с пути настоящего и реального. Мужчины – это не целый мир, это лишь часть жизни. Не бОльшая и не лучшая, а взаимозаменяемая. Нельзя рассматривать мужчину, даже понравившегося и полюбившегося, как убежище. Просто не надо. Запомни: это ты выбираешь, а не они. И это твое решение – уйти. И двигаться дальше».

И вся троица звякнула наполненными бокалами.

К ночи пьяные и довольные подруги разъехались по мужьям и детям. Вера осталась одна.

Вера ищет ответы на болезненные вопросы: «Вера, вот скажи, почему я одна?» и честно отвечает: «Ты космическая, поэтому у тебя ничего не получается с земными мужчинами».

У 35 летней незамужней женщины вырабатывается железное терпение, боевая выдержка и надежда. Ждать. Ждать. Ждать. Надеяться. Иногда действовать или бездействовать – это тоже активный шаг.

Через месяц Вера заметила: в друзьях стало на одного человека меньше.

Палка

Полина терпеть не могла эту палку. Та была трехметровая, тяжелая, ее невозможно было затащить или вытащить из подъезда с первой попытки: палка ударялась о входную дверь, застревала в проходе. Полина материлась, толкала ногой дверь, протаскивала деревянный шест, удерживая таз с бельем и прищепками. Но каждый раз добросовестно выносила и вносила палку во двор. Развешивала постиранное, подпирала палкой. Белье сохло быстрее и не волочилось по земле. Палка была нужной, но жутко неудобной.

Палка была не то, что старше Полины, скорее ровесницей ее матери. Фамильная реликвия досталась той еще от бабушки. «Единственное наследство», – смеялась женщина. Три квартиры и одну съемную сменили, а палка переезжала как член семьи.

В один год матери надоело затаскивать булдыгу в подъезд. Появились внуки в доме, стирки прибавилось. Бывало, запускали две машинки белья за день. Бегать с тазами туда-сюда и палкой – маме стало лень. Она оставляла деревянную помощницу во дворе и на ночь. Через неделю палку украли.

Полина честно ненавидела палку, но стало чертовски обидно, будто отобрали что-то ценное, своровали воспоминания. «Да кому вообще могла понадобиться эта гигантская бельевая палка?». Полина на столбике повесила объявление с призывом: «Люди, верните палку, дорога как память». Но палку никто не вернул. Ни через день, ни через неделю.

Белье сушилось дольше. Девушка бегала по соседним дворам и искала пропажу. Но в центре города белье почти не сушат на улице и точно не подпирают артефактами из советского прошлого.

Возвращаясь вечером, Полина заметила длинный незнакомый предмет недалеко от дома. К столбу, где висели бельевые веревки, кто-то приставил палку. Она была из свежего сруба. Маленькая, легкая, с зазубриной внизу и вырезным уголком сверху, чтобы легче поддевать веревку. Полина схватила палку и помчалась домой. Написала новое объявление, запечатала в прозрачный файл и прикрепила к столбику – «Спасибо за палку. Доброта спасет мир!». На благодарность никто не откликнулся. Ни через неделю, ни через месяц.

Приходится здесь.

Говорят…

Говорят, знаки преследуют.

Чуть пасмурней утро, чуть крикливее птицы, чем обычно. Листья взметаются навстречу, будто преграждая путь. И вечно спешащие прохожие вдруг бросают на тебя озабоченные взгляды. Предчувствие срабатывает. Ты обязательно заметишь знак и предотвратишь несчастье. Не сядешь в тот самолет, в ту машину, не спустишься на ту самую станцию метро.

Бог решает кого-то отвести от беды, а кого-то привести, усадить и отправить тем рейсом?

Почему одни слышат эти голоса? Чувствуют потусторонние сигналы, и решаются выйти из самолета за минуту до взлета, а кто-то взмывает вверх и не долетает до пункта назначения.

Или этим оставшимся, не посылают знаки? Ни единого? Их ангелы-хранители решают промолчать и забрать к себе?

Раннее утро. Отдых подошел к концу. Вещи собраны накануне. Я еще раз все проверила. Дочери заспавшиеся поплелись на завтрак. Катя и Маня, три и два годика. Надо было взять с собой папу. Все-таки отдых с такими малютками мало похож на развлечение. Семья друзей – Настя и Саша, с мальчишками Женей и Колей – пяти и восьми лет – в полном составе ожидали на ресепшене. Дружные ребята, душевные. Люблю их очень.

Погрузили вещи в автобус. Приехали в аэропорт, попрощались с гидами, поблагодарили за радушный прием. Прошли регистрацию и паспортный контроль. Несуетливо и размеренно. Удобный прилет в 12 часов, но жутко неудобный вылет, почти в 7 утра. Народ сонный и хмурый.

Кто-то делал селфи, кто-то беззаботно фотографировал друг дружку у трапа самолета, писал в твиттер и выкладывал видео в сеть. Через 4 часа будем на родине, «Мы летим домой», встречайте!

Я обычно настороженно относилась к статусам и размещенным снимкам в последнюю минуту. Кто-то обязательно будет искать в этом подтекст, мистическую подоплеку, если что-то случиться. Теперь думаю, почему и нет? Они счастливы, восторженны, хотят поделиться с близкими и посторонними. Пусть другие знают, что им тогда было хорошо.

Я люблю море, но, наверное, плохо формулирую желания, потому что живу не у теплого. Но в этот раз я устала, вымоталась от такого количества детей на отдыхе. Мне хотелось тишины и покоя.

Я усадила девочек у иллюминатора. Пристегнула их. Дочки зевали и капризничали, терли глазки, им хотелось спать. Я погладила малышек по голове. «Закрывайте глазки, попробуйте вздремнуть». Катя сбивчиво рассказывала, щебетала о чем-то своем, я не пыталась ее понять. Маня тоже лепетала на неразборчивом птичьем. Я объяснила дочкам, что сейчас мы поднимемся, пролетим немножко, позавтракаем, потом опустимся на землю и окажемся дома, в аэропорту, где нас будет встречать папа.

Стюардессы традиционно показали, как пользоваться масками и где находятся аварийные выходы. Меня всегда это информационная демонстрация больше раздражала, чем пугала. В панике при крушении она бесполезна: кто ей воспользуется? Кому пригодятся эти знания?

Мы благополучно взлетели. Включилось табло «отстегните ремни». Девочки почти заснули.

Пробежали стюардессы по проходу. Несколько раз. Шмыгнули туда-обратно. Я ничего не заподозрила. Но всмотрелась в лицо одной из девушек и почувствовала приближение чего-то страшного. Мы переглянулись с Настей и Сашей. Саша подошел к бортпроводнице, спросил, что происходит. Она попросила вернуться его на место.

Самолет тряхнуло. Люди начали громче переговариваться. Зажглось табло «пристегните ремни».

В дальних рядах кто-то из детей разревелся. Самолет резко снизился. Дочки проснулись. Я обняла их, сильно прижала к себе.

«Все хорошо, мои милые, все хорошо».

Слышны молитвы, крики о помощи, детский плач.

Я жду, что командир из громкоговорителя успокоит, скажет пару ободряющих фраз про турбулентность, но ему, видимо, не до этого.

Самолет пикирует.

Крепче держу девочек и молюсь.

«Господи. Помоги, спаси их, прошу тебя. Умоляю, пожалуйста. Они такие крохи. Они должны жить».

Выпали кислородные маски. Я надела на себя и детей.

Я хотела дотянуться до телефона и написать мужу: – «Мы тебя любим. Живи». На всякий случай. Но малышки стали спрашивать, теребить меня, пытались снять маски. Я сильнее обняла девочек, сжала в руку крестик. За крестики все хватаются, как за спасительную соломинку. Я как-то читала, что погибших в авиакатастрофах находили с крестами в зубах, руках, с прожженными обуглившимися метками на теле. Это им не помогло. Но они верили до темноты.