Геннадий Исиков - Наследники Дерсу. Книга 1. Пасека

• Название: Наследники Дерсу. Книга 1. Пасека
• Автор: Геннадий Исиков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-63-1

Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране. Сергей, окончив лесной техникум в Казахстане, после прочтения книги военного инженера-топографа В.К. Арсентьева «Дерсу Узала», мечтает увидеть места, где в начале века побывала известная экспедиция. Он едет работать в уссурийскую тайгу. Прошло более полувека, и тайга уже не уголок дикой природы, а территория, активно изменяемая человеческой деятельностью. Человек стал хозяином тайги, но сможет ли он когда-нибудь стать ей добрым другом, взять ответственность за зверей, птиц, лес? Герои романа – настоящие представители поколения 70-х годов, честные, открытые, искренние и счастливые, потому что знают, как надо жить, верят, что светлое будущее настанет обязательно, если они будут усердно трудиться на благо общества.

Роман будет интересен читателям всех возрастов.

---

– А вы, что ж, одна живёте? Родных нет?

– Дочери выросли, а их три у меня, замуж вышли. Навещают. А в родном доме и стены греют.

– А муж?

– Муж на войне погиб. А другой позже ушёл из жизни – ран было много, осколок в голове носил…

– Да, грустная история.

– А чего ж тут грустного, на то она и жизнь. Счастья на мою долю выпало тоже немало. До войны мы втроём дружили, два друга любили меня. Выбрала я того, к кому сердце лежало. Поженились. Трое малых детей, один другого меньше, уже по койкам. Друг его всё не женится, к нам да к нам. Тут война. Погиб мой голубь. Дети подрастают, «где папка?» спрашивают. А сказать-то боязно, горе детям-то какое. С верой, что папка с войны придёт, жили. Война кончилась. Всё ждём. И тут как-то заходит наш друг в солдатском, с медалями, с вещмешком. Поседевший, натерпевшийся войны, постаревший. Узнать-то с трудом. И тут дети кинулись: «Папка приехал!» – все в один голос и к нему на шею, от радости плачут. Как мне было сказать? Грешна. Святую ложь долго носила, пока не выросли. От людей-то не спрячешься. Но, и вправду сказать, никто ни меня, ни детей не корил, и словом не обмолвился, что дети-то ему не родные. В любви и согласии прожили мы, сколько Бог отвёл.

Пообедав и расспросив, где находится поликлиника, Сергей сделал прививку от клещевого энцефалита, зашёл в лесхоз забрать обмундирование, под вечер наносил из колодца воды, истопил баню, убрал в хлеве. Севастьяновна отвела ему свободную комнату, светлую и просторную, бывшую детскую спальню. Он подошёл к окну, разглядывая соседские усадьбы с домами, стайками и времянками, перекопанной землёй после собранного урожая, стожками сена. На соседней улице выглядывал дом Ломакина. «Дочка у него, конечно, красивая, – вспомнил он, – простая, деревенская. И ничего особенного такого в ней нет, но очень уж притягательная. И в лесхозе секретарша ничего из себя, цену держит, красавица. Но дома-то она другая: когда корову за титьки дёргаешь – вот тогда спесь и проходит, знакомо».

– Серёжа, – прервала хозяйка, – попарься в баньке с дороги, – подала чистую старенькую простынь и пахнущее свежестью полотенце. – Дубовый веничек под навесом. Потом приходи, повечеряем.

Сергей снова и снова поднимался на полок похлестаться распаренным веником, отмякнуть в деревенской деревянной баньке, отводя душу за годы службы в армии, облился ледяной водой из колодца. Оделся, отдохнул на маленькой веранде и зашёл в летнюю кухню. На столе стоял потемневший от времени медный самовар на большом подносе старинной работы, припорошенном золой, с фарфоровым заварным чайником в кованой узорчатой корзинке на трубе и блюдцем под краником.

– Самогонки налить? – спросила хозяйка.

– Да нет. Я предпочитаю чай со смородиновым листом.

– Листьев, цветов и ягод малины насушила, сейчас заварю, голубь, а смородина только в варенье, – она захлопотала вокруг постояльца, выплёскивая скопившуюся от одиночества любовь.

– А что это за девушка, что меня к вам отправила, Ломакина? – поинтересовался он.

– Ленка? Она славная. Заместо сына у соседа. Да не везёт ей. То мать ушла рано из жизни, то жених из армии привёз себе жену с ребёнком. По-соседски дружила с Федькой, он старше немного, в школу вместе бегали, потом заженихались, ждала его. А вон, видишь, как дело обернулось.

– А в лесхозе секретаршей работает кто такая?

– Анька Титова, что ли? Да так, выдерга. А человек ничего, хороший. И родители трудолюбивые. Хорошие люди. Папка избаловал дочку любимую. А так ничего. Выйдет замуж – золотой женой будет.

– А причем тут выдерга, не пойму, если девчонка хорошая? Сегодня в лесхозе устраивался на работу, она приказ на меня оформляла, важная такая, прямо министр в юбке. Дёрганая, что ли, по-вашему?

– Есть такой у плотников инструмент, гвоздодёр, его ещё выдергой называют.

– И причём тут секретарша? Кому она гвоздодёр? Кому выдерга? Не пойму.

Севастьяновна засмеялась.

– Кто не знает её, так тому выдерга, тонюсенькая такая, как лом. С одной стороны, каблуки, что шпильки, с другой – головка всегда аккуратная такая, стриженая. А язычок остренький, станешь приставать – так отбреет, пустые слова из тебя повыдёргивает, выправит да тебе же и вернёт, высмеет. Комсомолка, хоть ещё и не жила на свете как следует. Может, потому у неё с парнями и не складывается, всё по её слову делать надо, а слово-то у неё – железо, справедливо рассуждает. Да не всякому это и понравится. Правильная, вся в отца и гордится им. Не смотри на то, что он шофёр в лесхозе. Титов в войну до звания майора дошёл.

– Дослужился, – поправил Сергей.

– Понимаешь, сынок, в мирное время, ты прав, человек – дослужился. А в войну – дошёл, по моему понятию, как до Берлина. Когда по горю четыре года шли, и мы своих мужей теряли, язык не поворачивается сказать – дослужился. Не выслуживались простые мужики перед Родиной. А звание новое – как похвала, что людей берёг, а если и гибли, то не могло быть иначе. Чем ещё я могу оправдать те потери? Слезами? Вот и мой погиб, победить-то надо было, не всем повезло в живых остаться.

Поужинав, Сергей поблагодарил Севастьяновну за заботу, пожелал доброго сна, ушёл в свою комнату. Опустившись в мягкую перину, ощутил себя частью этой новой для себя семьи, вспомнил своего отца и долго не мог уснуть, перебирая в памяти картинки минувшего дня и думая о дружбе и любви в судьбе хозяйки.

Осеннее утро обдавало холодком. Рассвет розовыми оттенками скользил по склонам сопок. Сергей вышел на улицу. В рюкзак Севастьяновна положила на обед полулитровую бутылку молока, хлеб, пару варёных яиц, маленький кусочек сала и луковицу. В тряпку Сергей замотал топор да брусок для заточки металлических кос в сенокосную страду и сложил в рюкзак. Набросил обе лямки на плечо и заторопился на работу.

Впереди шла девушка. Он прибавил шагу. «Похоже, что это соседка, Ломакина дочь, – подумал он. – Тоже, видать, на службу идёт, а фигурка у неё очень даже хорошо сложена, и ножки стройные. Наверное, спортом занимается». Поравнявшись с ней, поприветствовал.

– Здравствуйте, – и, сделав паузу, добавил чуть тише, – Лена.

Девушка полуобернулась, удивлённо посмотрела на Сергея. Узнав вчерашнего непрошеного гостя, улыбнулась.

– А имя моё откуда известно?

– Сорока на хвосте принесла, – засмеялся Сергей.

– Понятно. Севастьяновна насплетничала.

– А куда спешите?

– На работу.

– И где моя соседка работает, если не секрет?

– Не секрет. В лесхозе.

– Надо же. И я устроился помощником лесничего. На следующий год должность лесничего пообещали. Давайте на «ты» по-соседски?

– Я не против. Кстати, я тоже хотела на лесфаке учиться на инженера. Мой папка отработал всю жизнь в Сихотэ-Алинском биосферном заповеднике да мне отсоветовал. Бухгалтером спокойнее. Знай считай циферки, а лесничему надо план выполнять, руководить, контролировать. Лес охранять – занятие мужское.

– Так сколько должностей есть и для женщин: лесными культурами заниматься, саженцы выращивать, инженером лесного хозяйства лесосеки рассчитывать, с документами работать и помощником лесничего можно, хлопот меньше.

– Когда пожароопасный период, никто не смотрит, женщина ты или мужчина, дежурство сутками у телефона. Нет, бухгалтером лучше, рядом дом всегда. Отработала восемь часов – и занимайся делами. Хозяйство, детишки. Забот-то всегда полон рот.

– А что, и детишки уже подрастают?

Лена засмеялась.

– Нет пока, но вот это и есть женское дело – малышей на ноги поднимать… Не сейчас, так будут. И никуда от этого нам, бабам, не деться.

У конторы рядом с автобусом толкались рабочие и лесники с тощими рюкзаками, в поношенных энцефалитных, выгоревших на солнце костюмах. У Сергея он выделялся новизной, ярким защитным цветом. Лена поприветствовала всех кивком и негромким «Здравствуйте», прошла в контору лесхоза.

Сергей подошёл к лесничему.

– Так, тихо, братики! Знакомьтесь, мой новый помощник Сергей Фёдорович Агильдин.

– Сергей.

Протянув руку для пожатия, он обошёл мужчин и женщин, запоминая их имена и разглядывая лица.

– План по осветлению надо закончить до конца недели, – продолжил лесничий, – навалимся, братики, все – и рабочие, и лесники, и Сергей Фёдорович согласился поработать в бригаде для лучшего знакомства, крепкий, молодой, для пользы дела. Осветление ведём на обходе лесника Девадзе, он ответственный за технику безопасности. Так, братики, – скомандовал он, – по машинам!

Не спеша потянулись в автобус, рассаживаясь по мягким сиденьям. К Сергею подсел молодой человек, аккуратно подстриженный.

– Вовка-бич, – приветливо улыбаясь, подал руку он.

– Это что, фамилия такая, так прямо и Бич? – с недоумением пожал плечами Сергей, почувствовав в рукопожатии силу. В автобусе прыснули.

– Да Стрельников он по фамилии, – водитель Титов Владимир Иванович, усмехаясь, обернулся, – куражится, не обращай внимания.