Геннадий Исиков - Наследники Дерсу. Книга 1. Пасека

• Название: Наследники Дерсу. Книга 1. Пасека
• Автор: Геннадий Исиков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-63-1

Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране. Сергей, окончив лесной техникум в Казахстане, после прочтения книги военного инженера-топографа В.К. Арсентьева «Дерсу Узала», мечтает увидеть места, где в начале века побывала известная экспедиция. Он едет работать в уссурийскую тайгу. Прошло более полувека, и тайга уже не уголок дикой природы, а территория, активно изменяемая человеческой деятельностью. Человек стал хозяином тайги, но сможет ли он когда-нибудь стать ей добрым другом, взять ответственность за зверей, птиц, лес? Герои романа – настоящие представители поколения 70-х годов, честные, открытые, искренние и счастливые, потому что знают, как надо жить, верят, что светлое будущее настанет обязательно, если они будут усердно трудиться на благо общества.

Роман будет интересен читателям всех возрастов.

---

– Да, его после института направили, он очень хотел охранять первозданную природу.

– А в Кавалерово почему вернулись?

– Это моя родина. Нашей фамилией распадок назван неподалёку от села Богополье. Прадеды наши первопоселенцами тут были, тогда крестьянам по столыпинской реформе сто десятин полагалось. Дед в революцию был командиром партизанского отряда в Богополье, а отец на войне был тяжело ранен, его родителям даже похоронка пришла. А соседняя падь называется Деревянкина, по бабушкиной линии. И дом у нас тут в посёлке оставался, так что было куда возвращаться. Да и причина появилась: не захотел папка в заповеднике после одного случая работать. Учёный человек, научный сотрудник, таксидермист, чуть до инфаркта его не довёл.

– Он же крепкий человек, фронтовик, войну прошёл. Всякое видел.

– То война. Там одни законы. А то мирная жизнь.

– Если не секрет, что там произошло?

– Нашёл папка на берегу залива раненного в крыло розового аиста. Возмутительный, конечно, поступок. Хотелось ему браконьера наказать, но сделать задуманное не получилось. Возможно, кто-то приезжал в Терней в гости, к морю прокатился, пострелял да и скрылся. Заповедная ведь зона. Папка подобрал раненую птицу и домой привёз. Мы всю зиму за ней ухаживали, и она привыкла, стала ручной. Аиста Чапой назвали, жил он в курятнике. С первых дней весны стал подниматься на крыло, пробовать силы и поджидать свою стаю. Сделает несколько кругов над Тернеем и опускается во двор. Радости нашей не было конца. Мы размечтались, что он вернётся с подругой, совьёт гнездо неподалеку от посёлка, а то и в нашем дворе, на крыше дома, выведет птенцов. Но случилась беда. Родители были на работе, я в школе. И надо же было, чтоб учёный из заповедника заметил, как в небе летает редкая птица. Покружив над посёлком, она приземлилась в нашем дворе, спокойно расхаживала и клевала с курицами зерно. Он-то знал, что розовые аисты – это редчайшие в мире экземпляры, их осталось на всей планете всего десять пар, и они под охраной ЮНЕСКО. А тут вот ходит непуганый. Его забила мелкая дрожь, затрясло от удачи и возможности заиметь в своей коллекции бесценный экземпляр. Этот дубина от науки побежал в свою лабораторию за хлороформом. Легко подманив птицу, накинул мокрую тряпку на голову и задушил. Наш сосед увидел это кощунство, побежал спасать Чапу, но было уже поздно. Таксидермист с обмякшей птицей под мышкой скрылся. Сосед позвонил в лесничество. Отцу стало плохо, и его отправили в больницу. Он из своей палаты подолгу смотрел в открытое окно на синее небо. И вдруг услышал журавлиный клик. Три розовых птицы делали круг за кругом над посёлком, выкликивая к себе нашего любимого Чапу. Отец не захотел больше общаться с учёными, уволился из заповедника, и мы переехали в Кавалерово.

– Грустно, семейная пара трагически не состоялась, а могла бы оставить потомство. Неужели учёный мог так поступить? – размышлял Сергей вслух, шагая рядом с Леной.

– Папка говорит, что птиц и зверей, занесённых в Красную книгу, на планете много. И каждое государство ограничивается тем, что не мешает исчезать виду, является как бы посторонним наблюдателем. Если человек приручит зверя или птицу, считается, что он обрёк их на гибель. А, по-моему, нужен закон, нужна государственная программа для всех заповедников мира. Отловить сеткой можно было бы эти две пары, отбирать из гнезда оплодотворённые яйца хоть всё лето, по одному, по два – и в инкубатор. Птица будет докладывать яйца, у неё инстинкт такой, вот и проблему можно решить, сохранить вид. И на одного полезного учёного в заповеднике стало бы больше, если ему создать условия.

– Да, конечно, ты права, нужна такая программа. И не только для заповедников. И лесхозам, и коопзверпромхозам не мешало бы делать всё возможное, чтобы увеличить численность зверей и птиц. Я вчера за весь день в лесу зайца даже не увидел, фазана или рябчика.

Дойдя до конторы лесхоза, они, молча попрощавшись, улыбнулись друг другу, и Сергей свернул в дом лесничества, а Лена – в бухгалтерию.

* * *

Шестого октября 1972 года на склоны Сихотэ-Алинских гор налетел ураганной силы северо-западный ветер. Свинцово-тёмные тучи застлали небо. Тайга стонала. Шквалы ветра врывались один за другим на вершины сопок, стегали неутихающим ливнем тайгу. Падая на землю, со стоном охали стволы елей, не удержавшихся корнями за камни и почву. Штормовой силы ветер свирепствовал в тайге всю ночь и не давал зверью покоя: те в ужасе пробирались сквозь чащобу, спускались в низины южных склонов распадков, жались к скалам и скалкам, ища затишья. Наутро ветер поутих, рваные облака убежали к морю, и небо прояснилось. От ледяного ветра ещё вчера зеленоватые шишки на кедрах приобрели светло-коричневый оттенок. Янтарные капли смолы проступили по краям чешуек, они тускловато поблёскивали на солнце, давая понять: орешки обрели восковую спелость, и человеку пора в тайгу собирать урожай.

От дикой силы ветра лишь малая толика обильного урожая шишек упала на землю. На макушках деревьев они будут дозревать всю оставшуюся осень и только зимой – падать от ветров на землю. Природа придерживает впрок: мол, потерпите – и получите остальное. И падают шишки с макушек кедров, словно это закрома хозяйки.

После ночного ненастья пошёл отсчёт дней второго бабьего лета. Осень одела в золото и багрянец листву по склонам гор, долинам рек. Так она радует глаз две недели. Незаметно померкнут от ночных морозцев краски, день ото дня становясь всё более блеклыми.

И уходят жители посёлков и сёл за шишкой, растягивая удовольствие побродить от дерева к дереву, едут по лесным дорогам на мотоциклах за хребты, легковыми машинами да попутным автобусом в соседний район добыть орешков на зиму для лакомства любимым. А кто-то промышляет и для денег. Скопить на вещь, построить дом. Собрать тонну, а то и другую. И забираются промысловики в заветные свои места.

* * *

Болотов аккуратно расставил на полке в книжном шкафу журналы учёта выполнения лесохозяйственных работ, навёл порядок на рабочем столе. «Завтра – я в отпуске». В хорошем настроении он выглянул из кабинета.

– Анна Владимировна, позвони Емельянову, пусть ко мне зайдёт.

Анна спрятала зеркальце в стол, мило улыбнулась и кивнула.

Виктор Кимович вырос на юге Приморья в Черниговском лесхозе, где отец работал директором. После школы закончил лесфак, по распределению работал лесничим Тайгинского лесничества Тетюхинского лесхоза. В райкоме заметили молодого специалиста, приняли в партию и взяли на работу инструктором, чтобы иметь резерв на должность главного лесничего, а затем и директора лесхоза. Вскоре отец вышел на пенсию и попросил перевести его поближе к сыну в Кавалерово на свободную должность главного лесничего, чтобы освободить её своёму сыну, когда сложатся все необходимые для этого условия, помочь сделать карьеру. И такой случай представился. Отец, используя знакомства в управлении лесного хозяйства, договорился о назначении сына на своё место главным лесничим в Кавалеровский лесхоз. К высокой должности полагалась благоустроенная двухкомнатная квартира в центре посёлка, и его семья переехала на новое место жительства.

В дверь постучали.

– Заходите, присаживайтесь. Владимир Михайлович, у лесничества план на четвертый квартал заготовить две тонны семян кедра. Справитесь?

– А давайте, как коопзверпромхоз, дадим объявление в газету, обратимся к населению. Народ-то шишкует, ему всё одно кому сдавать, была бы цена, отвезёт и в магазин «Дары тайги» во Владивосток.

– А наша задача – собрать семена в элитных кедрачах. По документам есть у нас под Ольгинским перевалом резерв Министерства обороны. Первозданная тайга, не тронутая человеком. Запас семьсот кубометров на гектар. Вот такие насаждения мы обязаны оставить потомкам. Вначале собрать семена с лучших деревьев, с отличными наследственными качествами, затем заложить в стратификацию, весной посеять на питомнике, а через три года рассадить по малоценным березнякам да по гарям прошлых лет, восстановить богатство уссурийской тайги.

Не имея ни малейшего понятия о продуктивности леса и селекционном отборе, бывший председатель колхоза Владимир Михайлович растерянно посмотрел на Болотова:

– А вы что предлагаете?

– Бригаду отправить, само собой понятно, – спокойно наставлял главный лесничий. – Я-то отпуск взял. Мне бы ещё двух работников, и за месяц справимся.

– Кого послать? Лесники все семейные, в возрасте. В тайге месяц жить не согласятся – хозяйство.

– Пожарного сторожа Вовку-бича направь, он в Грушевой пади летом корневал, проводником вызвался, я с ним переговорил, и помощника своего Агильдина, он у нас новенький, за романтикой приехал, в тайге не бывал. Предложи, ему будет интересно. Наряд на Стрельникова закроешь, вот план и выполнишь, а мы свою долю у него получим, предупреди.