Ирина Ринц - Книга о прошлом

• Название: Книга о прошлом
• Автор: Ирина Ринц
• Жанр: Русское современное

Ветви сосудами тянутся в небо

Без Неба этой Земли не было бы

Земля прорастает в Небо корнями

Ему устилает дорогу тенями

Встречает его, робкая, вечером

Думая, что останется незамеченной

Влага небесная на ковре травном

Которая дарит этой Земле главное —

Жизнь…

---

Книга о прошлом Ирина Ринц

© Ирина Ринц, 2017

ISBN 978-5-4485-0695-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Заявка в Небесную Канцелярию

***

В темноте в чужой спальне найти спросонья сигареты практически невозможно. А по здравом размышлении и не нужно. Потому что самое правильное сейчас – тихо собрать свою одежду и неслышно выйти, чтобы – не дай Бог! – не разбудить своё очередное разочарование.

Торопливо натягивая в тесной прихожей брюки, мажор и ловелас Викентий Радзинский с содроганием вспоминал, как в самый пикантный момент лицо его новой знакомой неуловимо изменилось, и вместо соблазнительной улыбки блеснул острыми клыками хищный оскал. Сморгнув, Радзинский понял, что это было очередное наваждение, но неприятный осадок остался. А когда, мгновение спустя, сумерки вокруг прелестницы полыхнули алым, пришлось признать, что, как бы ни назывались эти странные видения и откуда бы они не брались, содержание их всегда удивительно точно отражало суть людей и явлений, к которым они относились. В данном случае неведомые силы сигнализировали Радзинскому, что женщина, в чьей постели он оказался сегодня – хищница. А красный цвет, как показала практика, являлся признаком натур низменных и, можно даже сказать, животных.

Мартовская ночь встретила его свежестью и тишиной – прозрачной, хрустящей. Звонко крошился под ногами лёд, тонкой корочкой затянувший глубокие тёмные лужи. Пока грелся мотор нежно любимого «Москвича», Радзинский, наконец, закурил. Терпкий дым сигареты успокаивал, расслаблял, казалось даже – прояснял мысли. А мысли эти вполне ожидаемо крутились вокруг проблемы фатального внутреннего одиночества, которое в последнее время давало о себе знать необычайно остро. Пусть по советским меркам он счастливчик: квартира, машина, заграничные командировки, шикарные шмотки… И это помимо того, что и умом и внешностью природа его не обделила. Длинный список побывавших в его постели красавиц мог, наверное, заставить кого-то подавиться от зависти. Плюс к тому кандидатская степень (а, можно не сомневаться, будет и докторская) и три языка в активе. Но что все эти обывательские радости против остро-тоскливого ощущения, что жизнь проходит зря? И эти жутковатые приветы из другого мира… Радзинский сам не знал, что ему с собой делать – с этими странными видениями, звериным чутьём, сверхъестественной властью над людьми… «Господи, пошли мне человека, который бы меня ПОНИМАЛ!» – мысленно возопил Радзинский. Понимание казалось сейчас важнее всего – важнее любви. Этот крик души почему-то разом истощил все его силы: думать расхотелось, проблемы стали казаться мелкими, мир резко съёжился и потерял свою глубину и многомерность – плоская, картонная декорация. Все помыслы сосредоточились на естественном стремлении поскорее добраться до дома, принять душ и уснуть в надежде, что новый день будет лучше прежнего – Радзинский был оптимистом…

***

В маленькой, тускло освещённой кухне было тесно и очень жарко. Дым стоял коромыслом, причём, отнюдь не метафорически – четверо курящих мужиков надымили так, что теперь с трудом могли различить лица друг друга. Правда, этому немало способствовали также три успешно освоенных бутылки водки и четвёртая – початая – стоящая на столе.

Радзинский, подпирая широким мощным плечом стену, и вытянув свои длинные ноги под столом, едва помещался на отведённом ему клочке пространства. Прислонившись спиной к холодильнику, он неспешно затягивался сигаретой. Месторасположение позволяло спокойно разглядывать собеседников. Двое сидели напротив (один из них хозяин квартиры), ещё один с торца небольшого прямоугольного стола, а того, кто сидел рядом по левую руку, рассматривать не было необходимости – этого человека Радзинский прекрасно знал, поскольку вырос с ним в одном дворе и, как говорится, съел с ним уже не один пуд соли. Собственно, этот товарищ – Олег Покровский – и привёл его сюда, в эту компанию.

Беседа складывалась причудливо, ответы не совпадали с вопросами – непонятно было, слышат ли собутыльники друг друга вообще. Впрочем, никого это особо не смущало, поскольку ни один из присутствующих не был настолько трезв, чтобы эту странность осознать.

– Что такое это самое просветление? – вальяжно рассуждал полноватый блондин с растрепавшимися жидкими волосами и красным от жары и выпитой водки лицом. – Исключительно субъективная вещь! Или патология. У меня таких «просветлённых» – целый этаж! Всё отделение забито искателями Истины!

– Но ведь существуют необъяснимые вещи, – вежливо вставил своё слово Олег. Он был пьян чисто «по-медицински» и самоконтроля не терял. – Когда я работал на «Скорой», был такой случай. Женщина гуляла с ребёнком во дворе, и туда въехал автомобиль. Она увидела, что машина едет прямо на малыша, подскочила, схватилась за бампер и перевернула «жигулёнок» кверху колёсами. Потом она и сама была в шоке – особой силой девушка не отличалась и ничего подобного повторить, конечно, не могла. Есть свидетели…

Блондин не ответил, потому что, высказавшись, сразу потянулся к банке с солёными огурцами и с тех пор безуспешно под разными углами пытался выковырять коварный овощ из крутобокой стеклянной тары.

– Нет, настоящие Мастера всё-таки есть, – прервал затянувшееся молчание хозяин квартиры – чернявый, жилистый парень с опасно блестящими, как у маньяка, глазами. – Я точно знаю. Только живут они в такой глуши и безвестности, что до них Контора добраться не может.

– И чем же они занимаются – эти твои «мастера»? – снова встрял утирающий пот с лица блондинчик. – Грибы галлюциногенные жрут? У меня такие знакомые тоже были. Магами себя называли. Так они все от наркоты уже подохли! А те, которые медитируют, или через одну ноздрю дышат – они все ко мне в дурку попадают!

– Так уж и все? – усмехнулся Радзинский.

– Может, и не все, – блондинчик агрессивно развернулся к собеседнику. – Только те, которые по этим книжечкам самиздатовским особо упорно занимались. Книжечкам, которые такие, как ты, «востоковеды» в народ пускают. Тоже чего-нибудь напереводил, переводчик?! – Толстый пупырчатый огурец в его руке грозно нацелился на оппонента.

Радзинский опёрся локтями о стол, спокойно затянулся и выпустил дым в лицо блондинчику, но так расслабленно и задумчиво, что расценить это, как акт агрессии, у того не получилось бы при всём желании.

– Я стихи перевожу, – ласково ответил он психиатру, внимательно изучая при этом каждую чёрточку его лоснящегося от пота лица. Радзинский сильно сомневался, что каббалистический трактат «Шиур кома», который он вместе с научным руководителем перевёл ещё в бытность свою аспирантом, мог, хоть сколько-нибудь, повредить искателям Истины, ввиду исключительной специфичности, туманности и невнятности текста. Зачем этот перевод понадобился тогда старому еврею, он до сих пор так и не понял.

– Стихи – это хорошо, – с трудом фокусируя мутный взгляд, уставился на Радзинского щуплый, растрёпанный парень, сидевший сбоку от стола – он, похоже, набрался больше всех. Покачиваясь, доходяга распрямился, и вдруг начал декламировать с такой страстью, с таким вдохновением, что у присутствующих мурашки дружно протопотали по спине:

Уже достигло высшей точки
Всё то, что двигаться могло.
И расцвели вокруг цветочки,
И всё вокруг заволокло.

И соловьи вокруг запели,
И зачирикали щеглы,
А попугаи не успели,
И канарейки не смогли…

Уже прошло, уже пропало,
Уже рассеялось, как дым.
И крик Бальмонта «Мало! Мало!»
Не сделает меня седым.

И всё пошло по прежним рельсам,
И всё попало в колею,
И адмирал великий Нельсон
Мурлычет песенку мою…

Судя по всему, именно великой силы искусства не хватало присутствующим для тотального катарсиса. По окончании декламации сначала воцарилась гробовая тишина, так что можно было решить, что все разом вдруг протрезвели. Но тут, очнувшись, пытливые молодые люди заговорили одновременно. Дружно налили, дружно выпили. Принялись обниматься, утирая пьяные слёзы, в чём-то клясться друг другу и самим себе…

– Пора нам, Олежек, – тихо заметил товарищу Радзинский и незаметно подпихнул друга к двери.

Так они и ушли – элегантно, по-английски.

И снова бодрящая свежесть прозрачной мартовской ночи. И похрустывание льда под каблуками. И сигарета – какая-то слишком горькая на вкус в этот раз. И тошно также, как и вчера. А, может быть, ещё противнее.

– А какой способ самоубийства самый простой? – отрешённо интересуется Радзинский, рассеянно наблюдая, как растворяется в ночном воздухе сизый табачный дым.