Юрий Теплов - «Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман

• Название: «Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман
• Автор: Юрий Теплов
• Жанр: Русское современное

«И поиде Господь Бог очи имати от солнца, и оставил Адама единого, лежаща на земле. Прииде же окоянный сотона ко Адаму и измаза его калом и тиною и возгрями». (Из апокрифа о сотворении Богом Адама) Сотона – это нечисть, что вольготно гуляет по земле. Героям романа пришлось столкнуться с ней не единожды, и не всегда исход разрешался в их пользу. А иногда и трагически. В жизни так и происходит.

---

– Ложись, Вань, – позвала Томка.

Иван разделся, лег на спину. Она погасила свет, повернулась к нему, обняла в ожидании. Он сказал:

– Спи…

Сарайку он все же сколотил. И клетки для кролей сделал. Унылые получились клетки, под стать настрою мастера. Но теща осталась довольной. Из-за кролей она устроилась уборщицей в рабочую столовую. Каждый вечер притаскивала оттуда по два ведра объедков.

– Руки отваливаются, – говорила, будто укоряла.

Я, мол, слабая женщина, таскаю тяжести, а ты, здоровый бугай, даже не поможешь. Иван помог. Нашел на свалке колесо и смастерил ей тележку…

Жизнь текла ровно, сыто, уныло, с разговорами о ценах, кролях и Маргарите Станиславне. Иван свирепо запрезирал Томкину врачиху и ее удачливого супруга из сельхозтехники. Своей неприязни не смог и не захотел скрыть, когда однажды вечером, уже летом, застал Маргариту Станиславну на Сиреневой улице. С матово-смуглым лицом, полная, вальяжная, она сидела, не снимая соломенной шляпки, а вокруг увивались жена и теща. Знакомясь с Иваном, мадам оценивающе пробежалась по нему взглядом:

– Много о вас слышала. И о том, что у вас золотые руки, – кивнула на старинный шкаф.

– Ага, только грязь под ногтями, – буркнул Иван.

– Ваня! – воркующе-укоризненно произнесла Томка.

– Я в баню пошел, – сказал он, хотя в тот вечер в баню и не собирался.

И ушел.

На другой день, вернувшись с работы, он не увидел в доме ни шкафа старого мастера, ни светильников из бараньих рогов. Стоял и насуплено озирался. А Томка с ласковой опаской говорила:

– За три сотни Маргарита Станиславна взяла. И светильники за сотню. Ты же, Ванечка, светильников еще можешь наделать. А гардероб – мамин. Зато стенку купим. Сейчас у всех порядочных людей стенки… Ну, чего ты расстроился?

Иван не расстроился. Он затосковал, и тоска заползла в самое нутро.

– Деньги нам нужны будут, – сказала Томка. – Я еще не говорила тебе, Вань. У меня ведь снова задержка.

Иван продолжал молчать.

– Оно и ко времени, Вань. Сперва нянька, потом лялька. Рожу, и завяжем.

В тот вечер он снял со стены запылившуюся гитару, ушел в сенной закуток, сел на табуретку и стал бездумно тренькать. И так, пока не уловил, что какая-то мелодия пробивается на самой тонкой струне, а в голове роятся слова, из которых рождаются виденья. Чудные были те виденья: сосновый зимний лес, еле заметная запорошенная тропа, а обочь – молодой волк, попавший в капкан. Лежит с высунутым языком, и ничего ему не остается, как отгрызть лапу.

2

С того дня жизнь Ивана изменилась. То ли враз промахнул несколько лет, то ли поумнел, а, может, и оглупел. Оладушки и пирожки с требухой жевал, как купленные с уличного лотка. Новых светильников делать не стал.

Иногда в бездельном раздумьи, минуя поворот к семейному очагу, уходил за крайние дома. В той стороне рос лесок. Посадили его солдаты секретного гарнизона, скрытого высоким забором. Секрет, впрочем, был относительным. Все в округе знали, что это желдорбат, и строит он узкоколейки между ракетными площадками, прятавшимися в солончаковой степи.

Лесок делила асфальтовая дорожка. Ту часть, что примыкала к военному городку, охраняли надписи: «Стой! Запретная зона!» Не было ни часовых, ни патрулей, но запрет действовал надежно. Привычка – вторая натура: нельзя – значит, нельзя! Потому парочки и гулливые кампании облюбовали ту часть, что была ближе к поселку.

Ивана временами тоже тянуло в лесную зелень, да и просто к военному городку, все-таки три года отдал железнодорожным войскам. Однажды, в выходной, он шел вот так по лесной дорожке. День был на излете, уже тени испятнали землю. Шел, погруженный в себя, когда услышал голоса и вскрик женщины:

– Дочка у меня дома одна!

Иван решительно двинулся в сторону голосов. Мужиков было двое. Растопырив руки и гыгыкая, они загораживали женщине дорогу. Охоты ввязываться Иван не испытывал, тем более, что женщина вроде бы и не проявляла особой настойчивости. Даже сказала:

– Ну ладно, еще часок.

Тут только Иван обнаружил еще пару. У достархана с консервной закусью и тремя бутылками – нераспечатанной, початой и уже опорожненной – сидел рядом с пышнотелой блондинкой… усатый Багратка.

Он тоже заметил Ивана. Отодвинул подругу. Не торопясь, поднялся. Окликнул приятелей. Показал на Ивана:

– Он. Кучерявый. Тот самый!

И все трое двинулись к нему. Дело запахло керосином.

Можно, конечно, было дать деру. Но Иван никогда ни от кого не бегал. И в этот раз не побежал, хотя и видел, что расклад не в его пользу. Наоборот, сделал шаг навстречу. Медлить в таких случаях себе дороже. Надо бить первому, того вон, квадратного, без шеи.

– Ну, Кучерявый! – сказал Багратка. – Сразу ляжешь?

Иван сместился чуть вправо, чтобы оказаться поближе к Квадрату. Тот находился позади Багратки и сбоку. Двигался, наклонив голову, будто колхозный бугай.

Скосив глаза, Иван заметил, что у Багратки в руках появился нож. Медленно приближаясь, он слегка водил лезвием по ладони, ровно бы правил на ремне бритву.

– Может, спасибо скажешь, Кучерявый, что я тебе свою подстилку уступил?

Баграткины слова спутали весь Иванов план. Забыв про бугая, он кинулся на бывшего Томкиного ухажера, достал его ногой, и тот сразу проглотил то, что еще хотел сказать. Однако Иван не успел уклониться от тяжелого кулака главного противника, кувыркнулся через Багратку. Но сразу вскочил, изловчился попасть головой Квадрату в переносицу. А третьего выпустил из виду, и тот прыгнул на него сзади, сдавив рукой горло. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б вдруг не раздался из ближних кустов голос:

– Патр-руль! Забр-рать всех до выяснения личности!

Кто-то стремительно влез в свалку. Оба нападавших метнулись в кусты. Следом – их шлюхи. Причем та, у которой дома осталась одинешенька дочь, успела прихватить стоявшую подле нее початую поллитровку.

– Патр-руль! – крикнул в кусты нежданный помощник. – Организовать пр-реследование!

Был он невысок, рыжеват, в полевой форме с погонами капитана. Светлые глаза под светлыми ресницами глядели сурово и официально. Багратка, продолжавший сидеть на земле, заегозил под его взглядом, попытался спрятать нож за спину.

– Пр-рошу! – произнес капитан и протянул за ножом руку.

– Это не мой! – сказал Багратка. – Это – его, – кивнул на Ивана.

– Р-разберемся. А теперь следуйте за мной!

– К-куда? – испуганно спросил тот.

– На гарнизонную гауптвахту. А утром пер-редам в КГБ.

– Зачем в КГБ? – завопил Багратка. – Это дело милицейское, начальник. Он сам на нас напал, этот кучерявый!

Усы у него обвисли. Он поднялся, переступил с ноги на ногу. И вдруг резво скакнул вбок. Помчался прыжками между деревьев, подгоняемый голосом капитана:

– Стой! Стр-релять буду!

– Спасибо, – сказал Иван, когда треск сучьев затих.

– Ненавижу, когда тр-рое на одного, – ответил тот. – Знакомые?

– Нет.

– Я так и думал… А портр-рет они вам подпортили!

– Чепуха, – проговорил Иван и почувствовал, что губы у него распухли.

– Давайте знакомиться, – капитан протянул ему руку. – Алексей Михайлович. Фамилия – Железнов.

Иван тоже представился по имени-отчеству.

– Женаты? – спросил Железнов.

– Женат.

– К жене в таком виде нельзя. К жене надо приходить кр-расиво!

Сперва Иван посчитал, что его новый знакомый нажимает на букву «р», когда отдает команды. Но, видно, такая у него была манера разговора.

– Пр-редлагаю пойти ко мне, – сказал он. – Временно холостякую. В пор-рядок себя приведете!

Железнов подошел к обезлюдевшему достархану. Брезгливо оглядел закусь. Поднял цельную поллитровку, протянул Ивану.

– Компенсация за ущерб.

Иван сунул бутылку в карман.

– Пошли? – полуспросил Железнов.

– А патрули?

– Не было патрулей. Психологическая обработка пр-ротивника.

На КПП Железнов сказал дежурному: «Со мной», и тот разрешающе козырнул.

В квартире их встретил детский плач. В коридоре на горшке сидел ребятенок и ритмично всхлипывал. Увидев вошедших, заревел целенаправленнее.

– С соседями живем, – объяснил Железнов, – тоже командир роты с семьей. Сам на точке вторую неделю, а жена, – кивнул на свет в ванном оконце, – постирушку затеяла… Чего хнычешь, Гор-рюха? – обратился к малышу. – Гар-рнизонные парни не хнычут!

Гарнизонный парень послушно замолчал. Загремели тазы. В коридоре появилась распаренная чернобровая мамаша. Увидев постороннего, да еще заметно побитого, она ахнула, подхватила сына с горшка и исчезла в своей комнате.

Иван погляделся в мутное зеркало. Правильно ахнула чернобровая: губы, как пережаренные оладьи. Умылся холодной водой. Прошел в комнату.

Она оказалась крохотной, метров двенадцать – не больше. Раздвижной диван, детская кроватка, платяной шкаф, письменный стол и три казенных стула – вот и вся мебель, целиком занявшая жилую площадь. Малую стену закрывал стеллаж с книгами. В стеллажных проемах на миниатюрных полочках лежали россыпью всякие разные камни – гладкие, иззубренные, серые, цветные, с блестящими вкраплениями. А в одном проеме висел в рамке портрет, увидев который, Иван даже не поверил, настолько это оказалось для него неожиданным. Невзначай и в негаданном месте приблизилось давнее, нисколь им не забытое, связанное с появлением человека из прошлого.