Николай Морохин - Град Камен. Путешествие в Китеж

• Название: Град Камен. Путешествие в Китеж
• Автор: Николай Морохин
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4444-8429-6

Невидимый город праведников – Китеж, Китеж-град, по легенде, погрузился под воду озера Светлояр во дни Батыева нашествия. Как гласит легенда, только праведники и святые могут увидеть этот город. Только истинно верующий достоин слышать перезвон китежских колоколов. До сих пор множество православных христиан отправляются в Нижегородское Заволжье, чтобы совершить паломничество на берега святого озера. Люди стремятся к этому удивительному месту, где земная твердь заключила в свои объятия крохотную алмазную каплю Вселенной. Озеро, подобно оку, обращенному в просторы космоса и вечности, отражает в своих таинственных водах отблески легендарного прошлого и далекого будущего Руси-России.

Книга нижегородского писателя и журналиста Николая Морохина предлагает читателю отправиться в увлекательное путешествие к озеру Светлояр и Китеж-граду.

---

Меледин писал о том, что к озеру по праздникам собираются в ожидании чуда сотни паломников. «Люди благочестивые временами будто бы слышат там радостный благовест и звон Богослужения, иногда видят огонь от горящих свеч; при ударении же солнечных лучей озеро отражает тени церковных крестов… Рассказывают, что когда-то один пастух, заблудившись у этой горки, нечаянно попал в это подземное жилище и там видел величественных старцев. Проведя у них ночь, вместе с ними вкусил их хлеба, который, потому ли, что был чрезвычайно вкусен, а может быть, потому, что пастух был слишком голоден, так ему понравился, что он утаил себе кусок его. Пришельцу из верхнего мира не хотелось оставлять жилища этих подземных старцев – но святые не позволили ему оставаться у себя, потому что он попался к ним нечаянно, а не по желанию. Возвратясь в свое поле, он посмотрел украденный хлебец – но хлебец – оказался гнилушкой… И ныне многие проходят туда невидимым, сокрытым от нас ходом, войдет туда всякий, кто только непременно пожелает быть там, уйдет, не сказав никому, забыв все земное и не взяв с собою ничего – даже хлеба».

Автор этой первой статьи вскользь говорил про «книгу», которая есть у «грамотных людей», о загадочных события прошлого вокруг Светлояра.

В последнем абзаце статьи журнал нашел возможным упомянуть: все описанное – это «обычаи местных старообрядцев». А завершался текст совершенно неожиданным словом. Таким, что теперь его смущенно снимают все, кто эту статью перепечатывает. Говорилось о том, что обычаи эти интересны с точки зрения изучения старины, особенностей местного населения и… «юмористики». Может быть, редакция журнала, ожидая цензурных запретов на публикацию, желала перевести сказанное в другую плоскость, изобразить несерьезным все рассказанное Мелединым, превратить как бы в курьез и нелепость?

Статья была «дозволена цензурою». Но, вероятно, чиновник, написавший эту резолюцию, потом имел случай о ней всерьез пожалеть. Опасное слово «старообрядцы» было сказано. Речь шла – и это было ясно каждому думающему читателю – о святыне «раскольников». А их в ту пору еще преследовала официальная власть.

Как хорошо известно сейчас по архивным данным, статья, в самом деле, вызвала следственные действия. Было установлено, что ее автор – Степан Прохорович Меледин, житель города Семенова. Недавние публикации краеведов позволяют точно назвать годы его жизни: 1786–1865, но фотографии Меледина, вероятно, все-таки не существует. Знаменит этот человек в своем городе был тем, что создал общедоступную библиотеку. Затем именно его собрание книг стало фундаментом современной универсальной научной областной библиотеки в Нижнем Новгороде. Много раз сталкивался с тем, что, рассказывая о Меледине, пытаются сделать его бескорыстным подвижником, который не жалел сил и средств для просвещения народа. Вряд ли это было так. Меледин был торговым человеком. И библиотеку он создал платную: читатели платили за пользование книгами неплохие деньги. Нет-нет, я не осуждаю уважаемого Степана Прохоровича. Это только к тому, что он и сам бы не одобрил тех, кто приписывает ему не совершенные им подвиги.

Известно о Меледине и другое. Он был «коноводом раскола». Именно так написал о Меледине Павел Мельников, нам знакомый прежде всего как автор замечательных романов «В лесах» и «На горах».

Сейчас непросто было бы ответить, как относился к Меледину именно Мельников. Мы считаем его нижегородским писателем, на самом же деле его юность прошла в Семенове, очень в ту пору небольшим городе, где все были на виду. А уж Меледина знал каждый. Вероятно, Мельников хорошо представлял себе, о чем говорил.

В самой середине ХIХ века будущий писатель работал чиновником Министерства внутренних дел по особым поручениям. Ему было тридцать с небольшим. Позади – должности учителя в гимназии, редактора в губернской газете, первые краеведческие изыскания и публикации. Он обратил на себя внимание – и сделал карьеру, получил, по сути, генеральскую должность с большими полномочиями. Ею Мельников очень дорожил как человек, у которого не было ни богатого наследства, ни большой крепостной деревни. Поручения оказывались очень различными, но всегда сложными и ответственными: он вел борьбу против пожаров и эпидемий, выполнял трассировку будущих железных дорог, боролся против взяточничества. Но самое главное – он занимался тем, что сейчас называют аналитикой. Он изучал разные слои населения, обстоятельно знакомился с жизнью «инородцев», как с некоторой тенью подозрения называли тогда нерусских людей, осмыслял деятельность сектантов. Требовалось понять настроения людей, оценить их отношение к государству, понять, что нужно, чтобы внутри страны не зрели условия для «измены».

С позапрошлого века о Павле Мельникове в пишущей среде создавали недоброе мнение. Он был чужим и для славянофилов, и для западников, как крупного чиновника его недолюбливали демократические литераторы. Михаил Салтыков (Щедрин), например, лишь в последние годы жизни оценил его книги – и то ограничив их достоинство как настольных для исследователя русской народности. А до этого называл прозу Мельникова «псевдонародной», «ухарской», самого же автора характеризовал «подлецом не злостным, а по призванию» – такой со стороны виделась его служба в министерстве. «Таланта немного», – уклончиво писал о Мельникове Николай Некрасов. Ангел Богданович вслед ушедшему уже Мельникову бросил: «сыщик-доброволец», «дошлый малый». А литературовед Леонид Ильинский в 1912 году ядовито констатировал о Мельникове, что «слава едва пережила его». Но ведь – ничего подобного! С того момента прошло больше века. За долгие годы почти полностью утратился интерес к массе литературных имен XIX столетия: многие ли сейчас читают, например, Успенского, Слепцова, Левитова, Златовратского? А ведь современники высоко ставили их за правдивость в изображении народной жизни и социальных проблем. Но вот прозу Павла Мельникова за ХХ век издавали десятки раз, вышли собрания его сочинений. Его читают, инсценируют. А в новом веке даже сняли сериал по его романам «В лесах и на горах».

Стоит ли ставить в вину Мельникову то, что он был государственником, дорожил единством народа и хотел простой вещи – мира и понимания между жителями России? Он был убежден, что служит именно этому.

Расхожим было рассуждение о том, что он разорял, уничтожал старообрядчество, что именем Мельникова на Керженце чуть ли не пугали детей. Но знакомство с фактами убеждает в том, что ему напрасно приписывают этакий «разгром староверов». На деле же, изучая документы, понимаешь: его доклады способствовали в итоге тому, чтобы со стороны власти преследование старообрядцев наконец прекратилось, чтобы они получили равные права с «правильными» православными жителями России. Однако Мельников имел право поступать и поступал жестко с теми, кого считал вносящими опасный раскол в жизнь народа, кто пытался вести людей к явно ложным, опасным и бессмысленным ценностям, с изуверами.

Слово «юмористика» в мелединской статье не спасло автора от долгих и мучительных расследований. Объяснить, что в тексте журнала не пропагандировалось, не прославлялось старообрядчество, было сложно. Тем более что оно там пропагандировалось и прославлялось.

В истории народов и государств бывают события, перемены, которые продолжают влиять на жизнь людей, волновать, вызывать споры даже спустя несколько веков.

Церковная реформа произошла в России в далеком XVII веке. Но последствия ее ощущали и тогда, спустя триста лет, и сегодня. Больше двух миллионов жителей страны – причем не только русских – продолжают не принимать те изменения, которые тогда были внесены в обрядовость, и противопоставлять себя Русской православной церкви: куда уж серьезней.

События, происшедшие в духовной жизни России в середине XVII века, не были какими-то исключительными для цивилизованного мира. Церковные реформы с кровавыми последствиями сопровождали в Средние века становление так или иначе всех европейских наций. Достаточно вспомнить Варфоломеевскую ночь в 1572 году, когда католики вырезали во Франции около 30 тысяч гугенотов, или Тридцатилетнюю войну в Германии полвека спустя. Но в большинстве случаев в Европе попытки реформирования были протестом против духовной власти, которую насаждало государство: протестанты отстаивали нововведения демократического, национального толка. А в России реформа была жесткой рукой проведена сверху. И в протестантов превратились те, кто держался за привычную обрядовость.

Предложи нашему современнику представить себе русское православие 350 лет назад – и перед мысленным взором многих возникнет идиллическая картинка: лужайка с цветами и аккуратно побеленный храм, который сияет маковками. Ну, мы же все видели церкви, построенные в XVII столетии.

Церковь объединяла людей, церковь была одной из граней красоты, окружавшей их.