Юлия Волкодав - Волк советской эстрады

• Название: Волк советской эстрады
• Автор: Юлия Волкодав
• Жанр: Русское современное

Известный певец, символ советской эпохи, дамский угодник Леонид Волк обвинён в убийстве любовницы. Впрочем, это не единственная беда, свалившаяся на его седую голову. Под угрозой блестящая карьера, доброе имя и остатки семейного счастья. Социальный лифт стремительно несёт Леонида Витальевича вниз. Ему придётся проанализировать всю свою жизнь, чтобы понять – что же он сделал не так? Закулисные интриги и настоящая дружба, случайные связи и большая любовь. Что оставит Волку судьба под занавес?

---

– Ра-аньше бы-ыло инте-ересно. А те-еперь всё ра-авно. Не хо-очу во-от та-ак, на-асильно. Ра-аньше на-адо бы-ыло.

Тогда я его искренне не понимал. Мне Москва, столица нашей родины, была знакома только по картинкам в книжках, да фильмам, и я, не выезжавший дальше Лазаревского района Сочи, мечтал побывать в большом городе. Это сейчас уже осознаю, что Лёнька боялся потерять свой привычный мир, в котором хоть как-то научился существовать: бабушку, которая понимала его невнятную речь, преподавателей, которые научились принимать его таким, какой есть, меня, единственного друга. Для него всё это было гораздо важнее, чем какие-то туманные возможности столицы, о которых ему все твердили.

– Ни черта ты не понимаешь, – убеждал я его. – В Москве театры, концерты, выставки! Да там скоро фестиваль молодёжи и студентов будет проходить! Я по радио слышал! Негры приедут, нью-орлеанский джаз, представляешь? Ну где ты в нашей дыре настоящий джаз услышишь? Лёнька, да не будь ты дураком! Я бы всё на свете отдал, чтобы с тобой поехать!

– По-оехали! – он вцепился в меня мёртвой хваткой. – По-оехали, Бо-орь!

Я только вздохнул. Ну да, так меня мать и отпустит. А за дедом кто будет смотреть? Я вообще понятия не имел, чем займусь дальше. Да и кому я в Москве нужен? Это он у нас почти москвич – с отцом-подполковником и квартирой.

– Прекрати трусить! Всё будет отлично! Поступишь в консерваторию, сразишь там всех своим талантом. У тебя же абсолютный слух, Лёнька! А память какая! А техника! Да тебя на руках носить начнут, как только ты крышку рояля откроешь.

Он как-то уныло на меня смотрел и совсем не заражался моим энтузиазмом. В конце концов я отвёл его домой, а сам вернулся на набережную. Дошёл до первой попавшейся кафешки и заказал бутылку портвейна. Наглость неслыханная, так как совершеннолетним я ещё не был. Но документы у меня никто не спросил, портвейн принесли, и я глушил отвратительное настроение дешёвым, а для меня тогдашнего невероятно дорогим пойлом, не понимая, что же со мной происходит. А просто заканчивалось наше с Лёнькой детство. Нищее, послевоенное и счастливое детство.

Лёнька уехал через три дня, и я ничего о нём не знал до конца лета. К Серафиме Ивановне подойти стеснялся. Я болтался как неприкаянный, собираясь то в матросы, то в водители, но на самом деле не хотел делать вообще ничего. А потом пришло письмо от Лёньки…»

***

Москва Лёню оглушила сразу, как только он ступил на вокзальную площадь. Суетливые люди, похожие на отдыхающих, которых в Сочи он всегда с первого взгляда отличал от местных. Но если по Сочи отдыхающие ходили с блаженными улыбками вырвавшихся в рай счастливчиков, то здесь лица были разные, и по большей части хмурые, напряжённые, озабоченные своими проблемами. Здесь никому ни до кого не было дела, причём это в равной степени относилось и к своим, и к чужим. Такой неутешительный вывод он сделал уже в день приезда, очутившись в отцовском доме.

В детстве он много раз представлял себе, как папа забирает его в Москву, как он входит в комнату с высокими потолками и лепниной – почему-то в его воображении квартира отца очень напоминала квартиру Карлинских в Сочи, которая всегда казалась ему шикарной по сравнению с их с бабушкой скромным домиком с удобствами во дворе. Реальность же оказалась ещё роскошнее – целых три комнаты, не считая кухни: гостиная с огромным сервантом, заставленным посудой, спальня, в которую вела двустворчатая массивная дверь из тёмного дерева с блестящими ручками, и детская – собственная комната Лики, заваленная таким количеством игрушек, какого Лёня не видел даже в магазине детских товаров в Сочи. Причём десятилетнюю Лику, как потом выяснилось, они совершенно не интересовали, куда больше её занимал телевизор и походы с матерью в театры и на концерты.

Да, а как не упомянуть про ванную комнату, отдельную комнату, в которой можно было мыться в любое время дня и ночи. Открывай кран, и из него польётся горячая вода. И не нужно, затеяв купание, предварительно таскать дрова и растапливать печку, как они делали с бабушкой в Сочи.

Лёня ходил среди всего этого великолепия и не знал, куда себя деть.

– В спальню взрослых дети не заходят, – сообщил отец, пристраивая его чемодан между обеденным столом, занимавшем центр гостиной, и диваном.

Лёня кивнул, мысленно отмечая, что его причислили к категории детей, объединив с Ликой. Значит, и поселится он в детской. Интересно, куда тогда денутся игрушки? Если не выкинуть хотя бы половину, в комнату не влезет ещё одна кровать.

– Спать будешь в зале, на вот этом диване, – продолжил отец. – Но уговор: утром встал – сразу убираешь постель, чтобы в комнате было опрятно. Вещи не разбрасываем, Ангелина очень любит порядок. А пианино мы поставим вот сюда.

Он задумчиво посмотрел на единственную свободную стену в гостиной.

– Да, картину можно перевесить, тумбочку подвинем, и оно встанет.

Пианино ехало грузовым поездом, и должно было прибыть позже.

– Пианино? – встряла Лика, впервые за всё время отвлёкшись от телевизора, по которому передавали какую-то сказку. – А откуда пианино?

– Из Сочи. Лёня у нас ведь музыкант, ему нужно заниматься, – пояснил отец, тут же смягчив тон.

– Я тоже хочу! – заявила Лика. – Хочу играть на пианино!

– Лёня тебя научит, детка. Правда, Лёня?

– Пра-авда, – пробормотал Лёня.

Жалко ему, что ли. Покажет девчонке пару простеньких мелодий. Но Лика, услышав его «пра-авда», тут же захихикала.

– Так ты – заика? А ещё что-нибудь скажи!

– Лика! – одёрнул её отец. – Брысь в свою комнату! Миллион раз говорил тебе, что телевизор нельзя долго смотреть, он перегреется и взорвётся!

Лика поспешно щёлкнула выключателем и улизнула в свою комнату.

– Ладно, осваивайся, я пойду душ приму с дороги, – резюмировал отец. – В пять Ангелина придёт, будем ужинать.

Лёня присел на диван возле своего чемодана, не зная, что делать. Надо было разложить вещи, всё, что собрала ему с собой бабушка – смену белья, пару рубашек и костюм «на выход», книжки и ноты. Но куда это девать? Не на стол же, посреди комнаты. Он задвинул чемодан подальше и подошёл к окну. Дом стоял у дороги, по которой то и дело проезжали машины. Вокруг голый асфальт, напротив ещё одна высотка. Лёня посильнее высунулся в окно. Воздух пах пылью и, едва уловимо, гарью, как будто кто-то жёг внизу костёр. Но костров Лёня не увидел, да и что тут жечь, не листья же – во дворе ни одного дерева, только три чахлых кустика возле подъезда.

«Новый район, отдельная квартира, не коммуналка какая-то, условия царские, – рассказывал отец, пока они ехали в поезде. – В прошлом году вселились. И до метро пять минут пешком!».

Лёня кивал, соглашаясь с восторгами отца, хотя понятия не имел, что такое метро, и почему близость к нему так важна. Его вообще ошеломили московские расстояния, они с вокзала до дома добирались столько времени, что можно было от Адлера до Дагомыса доехать!

О том, что у отца в Москве есть семья, он знал уже давно, отец сам рассказывал, даже фотографии показывал. Каждый раз обещал на следующее лето привезти Ангелину и Лику в гости, на море. Но бабушка каждый раз так поджимала губы, что он осекался и приезжал один, а сестру и мачеху Лёня раньше видел только на снимках. С сестрой вот уже имел честь познакомиться, и друг друга они явно не заинтересовали. Да и с чего бы? Слишком большая разница в возрасте. Десять лет Лика прекрасно жила без брата и искренне не понимала, почему должна теперь полюбить незнакомого парня, к тому же ещё и заикающегося, «деревня деревней», как потом заявила она отцу во время очередного внушения на тему братско-сестринской дружбы.

Ангелина Константиновна появилась ближе к вечеру, когда Лёня уже успел искупаться в душе (и провёл там почти час, не в силах поверить, что горячая вода не кончится, сколько бы он её на себя ни лил), полистать пару книг из шкафа, оказавшихся на редкость занудными, и вдоволь насмотреться в окно со скуки.

– Ну что, вы уже дома? – прощебетала она с порога. – И где этот милый мальчик? Лёня, иди, я хочу на тебя посмотреть.

Лёня послушно вышел в прихожую. Миниатюрная женщина с неестественно белыми волосами, завитыми в крупные кудри и слишком, на его взгляд, ярко накрашенная, тут же кинулась его обнимать и целовать, обдав непривычным и резким запахом духов. Лёня ошалел от такого бурного проявления эмоций – даже бабушка, самый близкий ему человек, крайне редко обнимала внука, разве что в далёком детстве, и то, когда с ним что-нибудь случалось.

– Папа так много о тебе рассказывал, – щебетала Ангелина Константиновна. – Ты только не подумай, я не настаиваю, чтобы ты называл меня мамой. Можешь звать меня просто Ангелой и на «ты».

Ещё чего не хватало, подумал Лёня. Ни мамой, ни Ангелой он звать её не собирался, просто язык бы не повернулся. Слово «мама» вообще не вызывало у него никаких чувств, а обращаться к старшим на «ты» он как-то не привык.