Сергей Виноградов - Сквозь високосный год. Поэтические хроники. Книга первая

• Название: Сквозь високосный год. Поэтические хроники. Книга первая
• Автор: Сергей Виноградов
• Жанр: Поэзия

В сборнике собраны стихотворения, написанные в 2016 году, а также переработанные автором стихи прошлых лет, ранее не публиковавшиеся. Их жанр весьма разнообразен: любовная, гражданская, философская лирика, юмористические и шуточные стихи, басни и пародии, в которых выражено личное отношение автора к текущим событиям нынешнего високосного года.

---

Брат

Где теперь ты братик, брат?
Почему всё так случилось?
И кто в этом виноват
Был, когда мы были живы?

Нет, конечно, я живой!
Как живу? Так, понемногу…
Ну, а ты, надеюсь, свой
Путь нашёл, конечно, к Богу…

Много выпито вина
Было вместе за те годы
Пока правил сатана
В душах наших. Но невзгоды

Кто-то смог преодолеть —
Что вполне было разумно…
Кто-то смог лишь умереть
От своей тоски безумной…

Бог решил, что я вторым
Буду в том семейном списке…
Поздним вечером сырым
Первым ты в свой путь неблизкий

От меня навек ушёл.
Даже и не попрощался…
А вопрос наш не решён:
Первым кто и где сломался?

Праздник без тебя

Я тебя приглашаю сегодня мой друг на мои именины,

Посидим, погрустим, посмеёмся, поплачем чуть-чуть

И вина по чуть-чуть, а потом будем чай пить с малиной,

Много думать о том, что прошло и что надо вернуть…

Просидим до утра у камина, как было когда-то,

И мечтать про себя будем как нам всё снова начать,

И смотреть друг на друга, улыбаясь чуть-чуть виновато,

И молчать очень долго и душою неслышно кричать…

А потом ты уйдёшь, и закончится праздник так быстро,

А потом я тебя провожать, как тогда, не пойду…

И погаснут в камине надежды последние искры

И тебе на прощание с неба не сорву я звезду…

Я тебя приглашаю сегодня мой друг на мои именины,

Хоть и знаю, что ты никогда больше в дом мой,

Увы, не войдёшь

И не будешь, как было когда-то,

Вино пить со мной из малины,

Но другого такого ты себе, как я был, не найдёшь…

Влюблённый Рафаэль

Закатилось вновь солнышко наше за далёкие сосны.

День, уставший за день, снова тихо отходит ко сну,

Оставляя на завтра нерешённые мною вопросы,

Оставляя мне на ночь в утешение эту весну…

Молодую, красивую, тёплую, как была ты когда-то,

Только мне утешения с ней не найти, не найти.

И в весну ту свою и к тебе я хочу вновь обратно,

Ну, а мне предлагают с этой новой куда-то пойти…

Но в любовницы мне или в судьи весны той не надо.

Пусть ласкает она тёплым ветром других в эту ночь,

Тех, кто будут весне этой,

Словно девушке первой, так рады,

Что, познав поцелуй, за него умереть уж не прочь…

Ну, а я, как-нибудь, дотерплю до утра, до рассвета

И один без тебя провожу ночь и встречу зарю,

И начну новый день, как и кончил, с твоёго портрета,

И прелестный твой лик наконец-то я боготворю…

Судьба

Я в конюшню Судьбы посмотреть, где стоят мои кони —

Где стоят мои годы и дни, вдруг случайно зашёл,

Но привратник седой мне сказал, что я здесь посторонний.

От Судьбы я обиженный тут же на долгие годы ушёл…

Но известно нам всем, от Судьбы не уйдешь никогда ты

Когда надо она тебя сразу и быстро найдёт…

Через годы предстал перед ней я. Но в чём виноватый?

Почему мне такой вдруг достался и рок и почёт?

Но знакомый превратник почему-то меня не встречает

И конюшня пуста и не слышно в ней ржанья коней

А Судьба моя мне слишком ласково вдруг отвечает:

Милый друг, у тебя не осталось на жизнь больше дней…

Ты их все промотал по дорогам, пытаясь укрыться

От меня и себя, и оставил себе лишь мечты

И остался ни с чем и теперь тебе жизнь твоя снится,

А привратник седой, не узнал? Так ведь это же ты…

И теперь твои дни в райских кущах у Бога пасутся

И душа твоя там. И теперь мы с тобой как семья

Знаю, можно с судьбой иногда на чуть-чуть разминуться

Но с собой никогда. Не всесильная даже и я…

Высоцкий

Я гитару настрою и спою про Высоцкого песню,

Не про то как он жил, как он пел, как он пил, кем он был,

Может быть, вам узнать и об этом теперь интересно,

Но я песню спою лишь о том, как он жизнь любил…

Он давно в небесах. Может с Богом давно подружился.

Но про нас не забыл. И он в нас, как и прежде, живёт

На порочной земле от безмерной любви чуть не спился…

Всё проходит – и жизнь и любовь. А Высоцкий – поёт!

Баритон его хриплый день и ночь в нашем бренном эфире,

На могиле цветы и поклонниц великая тьма…

Он бессмертье обрёл самым первым в физическом мире —

Чином этим его удостоила Вечность сама…

Надо так жизнь любить, чтоб до смерти ей всей отдаваться

И спектакль не играть, не играться, а жизнь свою жить,

Так, чтоб в душах чужих навсегда своим парнем остаться,

Не бояться уйти, не бояться со смертью дружить…

Много песен уже про него я за годы те слушал,

Пока мы без него. Нет, не правда, он с нами, он здесь!

Он свою и мою выворачивал песнями душу,

Потому что он в них весь Высоцкий. Как был и как есть…

Окуджава

Голос тёплый его согревал мою душу,
Когда было мне плохо, когда был одинок.
Его голос с пластинки я неделями слушал…
Было больше бы времени —
Вечность слушать бы мог.

Про бумажных солдат и про розу в стакане,
Про Судьбу и Надежду и про шар голубой…
Я не думал о том, вдруг однажды не станет
В этом мире его. Унесёт ли с собой

Свои добрые песни или здесь их оставит
Он ведь им – не певец, он от Бога поэт.
Или может кого-то за себя петь заставит,
Может, просто пластинки, но его то ведь нет!

Нет его – нет Арбата. Всё давно изменилось.
И Москва его песни здесь давно не поёт…
Ну, а мне Окуджава ночью снова приснился,
Как с гитарой своей по Арбату бредёт…

У каждого свой путь

По жизни я иду как по канату —
На первый раз я может и дойду,
Но если захочу пойти обратно,
То непременно в пропасть упаду…

Идти вперёд – закон канатоходца —
Всегда вперёд и только лишь вперёд!
Но если вдруг в лучах чужого солнца
Остановлюсь. Лишь слава не умрёт…

Но не моя. Того – кто был здесь первым
И первым тот канат преодолел…
Всю жизнь мы ходим по канатам-нервам,
Но где-то должен быть тому предел!

…Канат – всего лишь крепкая верёвка,
А я хожу по лезвию ножа…
Причём туда-сюда без остановки,
Хоть иногда под пятками душа.

У каждого свой путь и правосудие:
Кого  верёвка ждёт и нож кого…
Не нам решать, кем в будущем мы будем,
А  может быть не будет ничего…

История любви

Историю любви своей пишу,
Но только что-то нужных слов не нахожу,
Тех прошлых слов лишь про любовь,
Про то, как я к тебе, любимая спешу…

А вместо слов одни метели за окном
И мысли в голове лишь об одном,
О том, что ты там где-то ждёшь
И обо мне грустишь опять, моя любовь…

Историю любви своей пишу,
И от восторга я почти, что не дышу,
И кровь кипит, перо скрипит,
Но нужных слов лишь про любовь не нахожу…

А вместо них один на небе лунный лик
И я склонившийся над прозою старик…
А ты всё ждёшь, моя любовь,
Когда скажу тебе я это всё…  без слов.

Скрипка Паганини

В красавице Одессе, что у моря,
Играла скрипка. И шумел Привоз…
Скрипач – одесский Паганини – дядя Моня
В последний раз сюда её принёс.

Чтобы отдать её после концерта
Какому-то барыге за долги…
Ведь  говорят, что музыка бессмертна,
Но и у музыки, выходит, есть враги.

А скрипка та не пела, а рыдала,
Как – будто понимала, что к чему,
И не по-человечески страдала
По скрипачу, по Моне своему…

Божественная музыка, ей-богу,
Предназначалась Богу в этот раз,
Чтоб он услышал и помог немного
Лишь одному из миллионов нас.

Возможно, Бог и слышал всё и видел,
Но Моне Бог сегодня не помог.
Быть может, Моня, чем его обидел,
Но музыкой обидеть он не мог…

Играла скрипка, души разрывая,
И слёзы вырывая с наших глаз,
И музыка её была живая —
Про Моню и про каждого из нас…

Играла скрипка на Привозе шумном,
А по Привозу шёл двадцатый год…
И кто-то из ЧК нашёлся умный —
Того барыгу взяли в оборот.

Вновь музыка играла, но не долго,
Пока и Моню с ней не увели…
Хоть человек, конечно, не иголка,
Но Моню больше так и не нашли.

И скрипка вдруг куда-то с ним пропала…
Никто не знает и до наших дней.
Ну, а она на небесах давала
Тот прерванный концерт. И Моня с ней…

Шерше ля фам

Не зря французы говорят:
Ищите женщину. Ищите!
А как найдёте, не спешите…
(Язык французский изучите)
Шерше ля фам. Шерше ля фам!

Жаль, не сильны вы во французском,
И чужд вам, в общем-то, Париж,
Но в захолустье нашем русском
Париж увидишь, когда спишь…

Бульвар вам снится Сен-Жермен
И вы на нём – красавец русский —
Вполне приличный  джентльмен,
Не говорящий по-французски…
Шерше ля фам, шерше ля фам —
А без неё хана здесь вам!

…Зачем вам, мальчики, французский,
Чтоб охладить любовный пыл?,
Особенно всем тем, кто русский
В родной России подзабыл…
Там вас не ждут, да и красавицы —
Все из Торжка да из Твери…
И мужики лишь те им нравятся,
Кто по-английски говорит!

…Не лучше ль, чем «шерше ля фамить»,
В деревню съездить в гости к маме?

Издержки революции