Николай Таратухин - С гитарой по жизни. Воспоминания

• Название: С гитарой по жизни. Воспоминания
• Автор: Николай Таратухин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Автобиографическое издание «С гитарой по жизни» повествует об одном из тех, кого сейчас называют «детьми войны». Им пришлось жить как раз в то время, о котором кто-то сказал: «Не дай Бог жить в эпоху перемен». Людям этого поколения судьба послала и отечественную войну, и «окончательно построенный социализм», а затем его крушение вместе со страной, которая вела к «светлому будущему». Несмотря на все испытания, автор сохранил любовь к музыке и свое страстное увлечение классической гитарой.

---

Прямой скорый поезд «Сталинград – Краснодар» привез меня в столицу Кубани. Зарегистрировав остановку, а билет у меня был выписан до Бахчисарая, стал наводить справки в адресном бюро. Жилье моих родственников оказалось недалеко от вокзала. Все вещи мои умещались в рюкзаке и я, взвалив его за плечи, двинулся пешком в неизвестность.

Стоит ли говорить, какую радость испытали мы при встрече. Мои двоюродные. братья с отцом снимали комнату у пожилой хозяйки. Одна комната на троих, а я, следовательно, стал четвертым. Увидев мое болезненное состояние, старший брат Владимир вызвал скорую и меня положили в городскую больницу. Пролечили меня в ней дней десять и выписали поправившимся и окрепшим. Я решил использовать билет и поехать в Бахчисарай.

Оказавшись в родных пенатах, я шел по центральной улице, где почти каждый камень брусчатой мостовой был мне знаком, и я полной грудью вдыхал сладкий «дым отечества». Дом наш стоял целым и невредимым, но в нем жили незнакомые мне люди. Выяснилось, что дом остался бесхозным и райисполком его «национализировав», передал в коммунальное хозяйство города. Новые хозяева его подремонтировали, настелили полы, да и снаружи он не выглядел развалюхой. Они с большим участием выслушали меня. Новость о том, что я хозяин и у меня есть на руках завещание матери их сильно огорчила. Но на ночлег меня пустили и покормили.

Утром я решил проведать бабушку Аню. В ее доме тоже жили другие люди, которые мне сказали, что она умерла год назад… Учитель гитары уехал к родным. Артель, где я работал бондарем, закрылась. Пожарная часть оснастилась новыми двумя автомобилями, команда почти полностью поменялась, но оставшиеся пожарные меня помнили и поздравили с возвращением в «гражданскую» жизнь. Когда я пришел в нотариальную контору к нотариусу и показал завещание матери на дом, она мне сказала, что суд может опротестовать решение райисполкома. Нужно подавать заявление, оплатить судебные издержки. Когда я узнал примерную сумму, то чувство собственника недвижимости меня покинуло раз и навсегда!

Новые хозяева моего дома, узнав, что я не собираюсь затевать судебную тяжбу и решил уехать, дали мне безвозмездно на дорогу денег и я уехал. Решил проведать родных меньших братьев. Их детдом располагался в пригороде Симферополя. Встреча была очень теплой. Старшего, Владимира, определили учиться в ФЗО (школа фабрично-заводского обучения, прототип нынешних ПТУ). Он обучался профессии каменщика. Сильно вырос, голос огрубел, начал курить, чем меня очень огорчил. Рассказал, что уже встречается с девчонкой из их детдома. После окончания ФЗО его призвали в ряды Советской Армии, где он получил профессию шофера. После демобилизации поехал погостить к другу в Оренбургскую область да там и женился.

Младший, Иван, готовился идти учиться в 7-й класс. Ему исполнилось четырнадцать. Его лицо очень портило увечье, которое он получил в младенческом возрасте. А дело было так. Когда ему шел третий месяц жизни, мать покормила его, запеленала и оставила в комнате на кровати, а сама пошла в огород сажать картошку, строго приказав мне следить за ребенком. Каюсь, не уследил, потому что следил еще и за Владимиром, которому шел пятый год. Вышел во двор и вдруг услышал крик младенца. Забежав в комнату, увидел огромную крысу и окровавленное лицо Ивана. Она прокусила ему ноздрю и веко, отчего один глаз стал меньше другого… Уже в зрелом возрасте ему пришлось делать пластическую операцию. А тогда, пробыв в Симферополе пару суток, я вернулся в Краснодар.

Двоюродные братья работали на железной дороге. Старший – помощником машиниста, младший – кочегаром. Тогда еще не было тепловозов, электровозов. Вербовали к себе на работу кочегаром, но я, вспоминая песню «Раскинулось море широко…» о печальной участи кочегара, почему-то сразу отсеял этот вариант. Мне была нужна работа на предприятии, предоставляющем общежитие. Таковым оказался завод электроизмерительных приборов – ЗИП. В отдел кадров завода стояла огромная очередь. В солдатской форме без погон нас здесь оказалось несколько человек. Начальник, окинув взглядом очередь, сказал: «Солдаты без очереди». Так я стал учеником шлифовщика в третьем механическом цехе завода и через неделю получил место в заводском общежитии.

Вечер дружбы в общежитии, 1959г.

Тепло вспоминаю годы, прожитые в этом общежитии. Чистые, светлые комнаты на четыре человека, белье меняется через каждую неделю, красный уголок – все это создавало домашний уют. Но трехсменная работа была адской. Стоять у шлифовального станка, обдирающего магнитные заготовки, и доводить их до нужного размера, было неимоверно тяжело. Мой учитель старался максимально выжать выгоду из своего подручного, то есть из меня, и не давал мне ни минуты отдыха. Как говорится, сам пахал и меня заставлял.

Все бы ничего, да только оклад ученика шлифовщика был мизерный, на руки я получал в месяц около 45-ти рублей. После уплаты за проживание в общежитии, у меня оставалось не более 40 рублей. На питание я должен был тратить чуть больше рубля в день. Здесь я не раз вспоминал своего первого учителя – бондаря, который никогда не садился обедать без приглашения разделить с ним свой обед. Здесь ничего подобного! Мой обед в цеховом буфете укладывался в 70 копеек: 200 граммов докторской колбасы, три кусочка хлеба и бутылка кефира. Утром и вечером чай с хлебом.

Мои бедные пальцы были все в ссадинах, охлаждающая магниты эмульсия разъедала ранки, и они не успевали заживать. Гитару держать в руках я не мог. Задумал я во что бы не стало уйти с этой работы. Надо было закончить 10-й класс. А у меня их было только девять. Пришел в вечернюю школу и стал проситься на учебу. Директор говорит: «Молодой человек, на дворе октябрь, все ушли далеко вперед, не осилите ведь – приходите на следующий год». Но мне все же удалось его упросить и меня приняли с испытательным сроком в 10-й класс.

Вот тут и пригодилось мое увлечение скорочтением. За эти два месяца я немного расслабился, не получая практики. И вот она подвалила. Уже через неделю гуманитарные науки стали для меня семечками. А учитель русского языка и литературы был буквально ошарашен, когда я очень близко к тексту, не заглядывая в книгу, зачитал главу из «Поднятой целины» М. Шолохова. С этим учителем у меня сложились очень дружеские отношения. Он поощрял мое увлечение литературой, но жестоко отругал меня, за пародию на отрывок из статьи Белинского: «Любите ли Вы театр»? Этот отрывок я прочитал, когда мы проходили по школьной программе творчество Виссариона Белинского:

«Любите ли вы докторскую колбасу так, как я люблю ее, то есть всеми силами души моей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная, но не имеющая лишнего рубля в кармане, чтобы насытить голодный желудок? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить докторскую колбасу больше всего на свете, включая шашлыки, балыки и телятину? Не есть ли она исключительно самовластный властелин ваших чувств, когда вам отпущено на обед всего 70 копеек»? (Самое интересное: лет этак через 25, то ли по радио, то ли по телевизору я услышал пародию на это же сочинение Белинского в исполнении какого-то известного юмориста. И опять фигурировала докторская колбаса. Насколько же популярным был этот продукт!).

Надо сказать, что учеба в 10 классе вечерней школы мне запомнилась именно из-за уроков литературы. Здесь в классе мне не было равных. Труднее давались мне математика, физика и химия. Хотя я мог по зрительной памяти, абсолютно механически написать на доске формулы, но мне хотелось вникнуть в их смысл. Но и это препятствие было пройдено довольно успешно. В то время очень популярным был фильм «Весна на заречной улице». События, развивающиеся в нем, весьма были близки мне. Мне тоже очень нравилась молоденькая учительница физики, но, к сожалению, она была уже замужем и мои чувства к ней были чисто платоническими. Одноклассницы на меня не очень обращали внимания. Пытался я ухаживать за одной, но там было несколько конкурентов и успеха я не испытал. Зато успехам в учебе ничто не мешало, и я «зубами грыз гранит науки».

В моей профессии произошли изменения. После шести месяцев учебы я, наконец, получил третий разряд шлифовщика и приступил к самостоятельной работе. В связи с занятиями в вечерней школе меня перевели на односменный график, но предоставили такую работу, от которой все шлифовщики категорически отказывались. Нужно было шлифовать до определенного размера контакты для ручного динамического фонарика – так называемого «жучка».

Для этой цели в цехе был миниатюрный шлифовальный станок, на размагниченную плиту которого нужно было уложить около восьми сотен заготовок, представляющих собой закаленные обрезки 4-х миллиметровой высоколегированной стальной проволоки. Длина каждой заготовки – 3,5 миллиметра. При резке на револьверных станках (разновидность токарного станка) у заготовки оставался небольшой хвостик. С него и надо было начинать шлифовку, доводя до размера – три миллиметра с допуском погрешности в две сотых миллиметра.