Антология - Хаос на пороге (сборник)

• Название: Хаос на пороге (сборник)
• Автор: Антология
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-097863-2

Созданный под редакцией Джона Джозефа Адамса и Хью Хауи – опытнейших составителей фантастических антологий, Триптих Апокалипсиса представляет собой серию из трех сборников апокалиптической фантастики.

«Хаос на пороге» фокусируется на событиях, предшествующих массовой катастрофе, когда лишь единицы предчувствовали грядущий коллапс. «Царствие хаоса» обрушивает на человечество мощные удары, практически не оставляющие выбора ни странам, ни отдельным людям. «Хаос: отступление?» изображает участь человечества после Апокалипсиса.

В этом сборнике вашему вниманию представлены 22 новые, ранее не публиковавшиеся истории, вышедшие из-под пера Паоло Бачигалупи, Тананарив Дью, Ненси Кресс, Кена Лю и многих других мастеров современной фантастической прозы.

---

Линн права. Мне надо благодарить судьбу. И я благодарна. Я вне себя от счастья, и это заслуга Линн. Мы обсуждаем фасон свадебных платьев и то, как будем целоваться на закате. У меня сердце замирает от радости.

Линн освещает ход лотереи, готовит истории о победителях и проигравших, о радости и скорби. После того, как третий проигравший покончил с собой прямо в кадре, я прошу ее бросить это дело. У лотереи благая цель, но едва ли не у всех она вызывает злобу и подозрение. Организационные особенности лотереи стали причиной массовых протестов. Так, например, военные и их семьи будут экспатриированы в первую очередь. Мне, как знатоку политической кухни, это яснее ясного. Непопулярное решение обеспечивает эффективную работу организаторов лотереи: коррупция практически отсутствует – никакая взятка не стоит того, чтобы рисковать спасительным билетом. Тем не менее, люди игнорируют рациональную подоплеку, и я переживаю за Линн, которая во всем этом варится. Техническая сторона вопроса оставляет желать лучшего: почтовая инфраструктура и Интернет все еще работают весьма сносно, однако билеты разыгрываются заблаговременно по месту жительства, а уведомление о результатах нужно получать на руки в оцепленных солдатами городских центрах. Приходишь. Узнаёшь о своей судьбе. Уходишь.

– А если кто-то решит отправиться на тот свет, прихватив с собой остальных? – говорю я, умолчав о том, что волнуюсь за душевное здоровье Линн. Свидетелем скольких смертей нужно стать, прежде чем они оставят на тебе отпечаток? После первого самоубийства в кадре Линн пришла домой совершенно опустошенная, а после третьего подобного инцидента лишь вскользь упомянула о нем.

К моему удивлению Линн кивает.

– Это уже вчерашний день. – Лотерея началась всего неделю назад, а волна самоубийств уже «вчерашний день». Как это грустно; хорошо хоть Линн, кажется, не отдает себе отчета в том, сколько горечи в ее словах. – И потом, у нас ведь свадьба! – добавляет она.

Свадьба через две недели. С оркестром не вышло, но один из друзей согласился подиджеить. Праздновать будем в гостинице «Четыре сезона», где хватит места и для родственников, и для друзей. Кроме того, там есть водопад, на фоне которого пройдет церемония. Не совсем то, чего я хотела, но от одной мысли о свадьбе у меня перехватывает дыхание.

До собеседования остается целый месяц, и мы почти не думаем о лотерее. Будущее неопределенно, впрочем, этого вполне достаточно.

В кои-то веки я доведалась о чем-то раньше, чем Линн. Мамина подруга, которая работает в Бюро по вопросам экспатриации, сообщила ей, что регистрация браков временно отменена. Мама пришла в ужас и немедленно позвонила мне.

– Постой, но зачем? – Мне все еще не верится. Это абсурд.

– Потому что лотерея проходит в два этапа. Тянуть билет может каждый гражданин, это раз. Если тебе повезло, тебя вывозят вместе с ближайшими родственниками, это два. Теперь понимаешь?

– Нет, – отвечаю. Возможно, я просто не хочу понимать. Не верится, что в таком решающем деле, как лотерея на право остаться в живых, могла быть лазейка.

– Люди вступают в брак, чтобы повысить свои шансы на отъезд. А если у тебя куча детей, то шансы еще больше. Про свадебную лихорадку слышала?

Я-то слышала, но предполагала, что она вызвана неотвратимостью смерти, что люди, подобно нам с Линн, хотят вступить в брак, пока еще не поздно. А то, что, оформив отношения, можно обойти систему, мне и в голову не приходило.

– Значит, браки больше не регистрируют, чтобы родители-одиночки с детьми не переженились между собой? Тогда, если в лотерею повезет кому-то одному, остальные тоже будут спасены.

– Именно. – У меня сжимается сердце, когда я слышу мамин упавший голос. Утратить немногие крохи радости посреди беспросветного мрака просто немыслимо.

– Значит, холостякам ничего не светит.

– Я бы не сказала…

Во мне закипает гнев.

– А как же мы с Линн? Мы не собирались обходить правила! Мы годами ждали, чтобы зарегистрировать отношения, и вот теперь, перед самой свадьбой, мы снова в пролете!

Это вопиющая несправедливость! Надо поговорить с Линн.

– Я понимаю, милая. Если я могу чем-то…

– Мне надо бежать.

Жму клавишу отбоя, затем набираю Линн и выкладываю все как есть. Линн молчит. Вопреки здравому смыслу я изо всех сил надеюсь, что она найдет выход из положения.

– Сейчас приеду, – наконец говорит Линн. Я уселась ждать, отгоняя мрачные мысли.

Линн приехала через несколько минут. Швырнув сумку на пол в прихожей и едва коснувшись губами моей щеки, она принялась мерить шагами комнату. Мы как будто поменялись ролями: теперь она была на взводе, а я в полном спокойствии полулежала на диване. И все-таки энергичность Линн действовала на меня ободряюще. Если у проблемы есть решение, Линн его найдет.

Наконец, Линн повернулась ко мне.

– Так. Ладно. Во-первых, – она подняла палец, – мы обе можем выиграть в лотерею.

Согласно киваю.

– Во-вторых, – Линн подняла второй палец, – мы можем улететь вместе со «Стар ньюс».

Снова киваю.

– И в-третьих, – Линн подняла третий палец и тут же спрятала его в кулак, – мы сможем пожениться, когда лотерея закончится, верно?

Об этом я как-то не подумала. Когда лотерея закончится, защищать систему будет не от кого, и регистрация браков возобновится.

– Наверное, ты права…

В этом уравнении слишком много неизвестных. Мне все равно кажется, что мы обречены, хочу сказать я, но Линн меня опережает:

– На самом деле, это ничего не изменит!

Мы отправились в Бюро по вопросам экспатриации. На дорогах творится черт знает что. Военные следят за порядком, однако на обочинах полно помятых и брошенных машин. Дорожные происшествия перерастают в перестрелки. Центральные улицы Остина напоминают зону военных действий.

Парочка потерявших надежду и пустившихся во все тяжкие устроила гонки на тридцать пятом шоссе, перекрыв движение. Пришлось ждать, пока не прибудет полиция или не закончится гонка. Люди по всей стране стремятся, пока не поздно, осуществить свои желания. Мне их жаль. Зато они не сидят, сложа руки, в ожидании неминуемой гибели. Впрочем, конкретно из-за этой парочки Линн рискует опоздать на собеседование, и мое сочувствие быстро иссякает. «Уроды», – бормочу себе под нос. Мы выехали за целых два часа, – три месяца назад дорога не отняла бы у нас и получаса – и у нас на счету каждая секунда.

Линн треплет меня по колену.

– У нас полно времени.

Я киваю, но когда позади оглушительно ревет военная сирена, меня охватывает внутреннее ликование. Хулиганы разбегаются, путь свободен.

Бюро по вопросам экспатриации находится в надежно защищенном здании, огороженном толстой бетонной стеной с колючей проволокой. Повсюду солдаты с автоматами. Мы остановились на огромной пустой парковке невдалеке от стены. Я шепчу:

– Линн, я люблю тебя.

Она улыбается и, обхватив ладонями мое лицо, пальцами утирает мне слезы.

– Знаю, – шепчет она в ответ и целует меня. – Я тебя тоже.

Внутрь разрешают войти только Линн. Она направляется к воротам, а я – к проходной из толстого стекла, где на жестких пластмассовых стульях ждут друзья и родственники. В полупустом зале ожидания стоит напряженная тишина. Присев на свободный стул, я разглядываю стены.

Главное здание соединяется с залом ожидания длинным коридором, по которому один за другим выходят люди, уныло качают головой и, не выдерживая, начинают рыдать. Повсюду крики, вопли, плач. Зрелище не для слабонервных. В моем присутствии никто не пытался покончить с собой, но видеть потухшие глаза так же невыносимо.

Несколько счастливчиков входят с добрыми вестями, однако, из уважения к присутствующим здесь ходячим мертвецам, держат свою радость при себе. Приглушенные возгласы и слезы счастья странным образом действуют ободряюще. Какой-то молодой человек сдержанно кивает, и ему на шею бросается женщина. Я искренне за них рада. Интересно, куда они переедут? В Лондон? В Токио? В Мадрид? В Москву? Не имеет значения. У них есть будущее.

А вот и Линн. Напряженно вглядываюсь в ее лицо. Она выиграла? С ней все будет хорошо? Линн поднимает глаза на стеклянную стену и, не поднимая руки, одними пальцами машет мне. Я вскакиваю и на полдороги подбегаю к ней. Заглядываю в глаза. Линн кивает.

Мы обнимаемся. Я не в силах сдержать слез.

Мы идем через парковочную площадку, взявшись за руки. Рядом проезжает машина. Внутри – мужчина и женщина. Заметив выражение их лиц, я поспешно отвернулась. Линн садится за руль, я – на соседнее сиденье и хлопаю дверью, отгораживаясь от горя и неизвестности.

Я уже не помню, как мы добрались домой. Я почти ничего не помню. Я не выпускаю Линн из объятий, опасаясь, что все это сон.

Меня переполняет немыслимое прежде счастье: моя любимая в безопасности, эта прекрасная, потрясающая женщина, которая подарила мне столько радости, не погибнет по жестокой воле небес или судьбы или того, кто решил, что отныне жизнь не более чем лотерея. Линн будет жить. Она будет жить. Она. Будет. Жить.