Антология - Хаос на пороге (сборник)

• Название: Хаос на пороге (сборник)
• Автор: Антология
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-097863-2

Созданный под редакцией Джона Джозефа Адамса и Хью Хауи – опытнейших составителей фантастических антологий, Триптих Апокалипсиса представляет собой серию из трех сборников апокалиптической фантастики.

«Хаос на пороге» фокусируется на событиях, предшествующих массовой катастрофе, когда лишь единицы предчувствовали грядущий коллапс. «Царствие хаоса» обрушивает на человечество мощные удары, практически не оставляющие выбора ни странам, ни отдельным людям. «Хаос: отступление?» изображает участь человечества после Апокалипсиса.

В этом сборнике вашему вниманию представлены 22 новые, ранее не публиковавшиеся истории, вышедшие из-под пера Паоло Бачигалупи, Тананарив Дью, Ненси Кресс, Кена Лю и многих других мастеров современной фантастической прозы.

---

Через несколько дней Линн вернулась домой в обед – что удивительно, поскольку она все еще пашет на «Стар ньюс». Не знаю, что она освещает теперь, думаю, что-нибудь веселенькое: массовые беспорядки, разбой, грабежи и самоубийства уже никому не интересны. В Европе пользуются спросом истории о людях, которые перед смертью отрываются на полную катушку. Линн снимает о них репортаж за репортажем и получает искреннее удовольствие от процесса.

– Привет! Ты сегодня рано. Затишье? – говорю я с улыбкой. Затишья в новостях больше не существует.

– Я увольняюсь, – отвечает Линн.

– Что? Почему?

Я откладываю книгу и поднимаюсь ей навстречу.

– Правительство изъяло весь корпоративный транспорт «Стар ньюс», чтобы вывезти как можно больше людей по программе экспатриации.

Без слов падаю на диван. Надежда улететь вместе с компанией Линн испарилась.

– Они врали, Эм. О том, что транспорт изымают, стало известно давным-давно. Мой начальник знал – и ничего не сказал! Они просто вели переговоры, когда именно передать ключи властям. – Линн бьет кулаком в стену. – Они всё знали! Черт бы их побрал!

– Почему же нас не вывезли раньше?

– Не знаю. Потому что они злобное мудачье. Потому что я слишком хорошо работала. Да какая теперь разница? – Линн садится рядом. – Нам конец.

Склонив голову ей на плечо, я шепчу:

– Конечно, нет. Ты выиграла в лотерею, это уже кое-что. Через пару дней – мой черед тянуть билет.

Я не возлагала больших надежд на результат розыгрыша, но теперь для меня не было ничего важнее. Линн, восемь лет бывшая мне надежной опорой, вот-вот потеряет землю под ногами. Она-то искренне считала, что «Стар ньюс» вывезет и её, и меня.

– Послушай, – говорю я, легонько взяв ее за подбородок. – Ты меня знаешь. Я самый везучий человек на свете. – У Линн сухие глаза, но это, кажется, только усугубляет ее страдания. – Ведь у меня есть ты.

Теперь в глазах Линн стоят слезы. Я прижимаюсь к ней щекой и целую ее. Слова больше не нужны.

Приехав в назначенный день, я оставила Линн в зале ожидания. Сегодня ее очередь ждать посреди отчаяния. Подходя к воротам, я думаю о том, как все несправедливо. Если бы мы с Линн поженились, нам не пришлось бы возвращаться сюда. Я бы могла выиграть вместе с ней.

Я прошла через металлоискатель, магнитно-резонансный сканер и какой-то химический детектор. Плакаты на стенах информируют о том, что за пронос любого из запрещенных веществ нарушитель лишается права на участие в розыгрыше. Вместе со мной проходят еще несколько человек, которые тоже пришли попытать счастья. У них изможденные, вытянутые лица. Неужели я ничем не отличаюсь от них? Солдаты выглядят строго и внушительно, но ведут себя вполне приветливо.

Подхожу к солдату, сидящему в кабинке на другом конце проходной, и показываю паспорт. Он смотрит на фотографию в паспорте, потом на меня, кивает и считывает код с первой страницы.

– Комната пять «А», – говорит он и указывает налево. – По коридору прямо и направо.

Протягивает мне паспорт и жестом подзывает следующего.

Наконец я в комнате пять «А». Линн рассказала, как проходит розыгрыш, поэтому я ничему не удивляюсь. Но меня поражает крайняя серость и заурядность обстановки. Вопрос жизни и смерти решается в пустой комнате, где из мебели лишь раскладной стул, железный стол, телефон и компьютер. За столом сидит человек лет тридцати в грязно-сером костюме. «Сэмюель Эспосито» – написано на табличке, стоящей перед ним.

Он поднимается мне навстречу.

– Мисс Холлистер. Рад вас видеть. Меня зовут Сэм.

Сэм ждет, пока я сяду на раскладной стул, и лишь тогда садится сам, после чего принимается пересказывать заученный текст об астероиде Мейера, о последствиях такой катастрофы и связанных с ними сложностях и заверяет, что при возможности правительство бы, не задумываясь, организовало выезд всех граждан до единого.

Однако это невозможно, продолжает он, кратко пересказывает историю создания лотереи и прибавляет, что лотерея не идеальна, но это – лучшее решение в сложившейся ситуации.

Все это он произносит приятным голосом с естественными интонациями. Он ведет себя очень приветливо, и мне даже нравится, как сочувственно он говорит о грядущей катастрофе, в которой погибнут сотни миллионов людей. Однако прежде, чем он продолжит читать лекцию по накатанному пути, я перебиваю и хорошо поставленным голосом политтехнолога осведомляюсь:

– Послушайте, Сэм, разве это действительно лучшая идея из возможных?

– Ну, кхм, вообще-то да. У нас демократия. У всех равные возможности.

– Но ведь можно эмигрировать, даже не выиграв в лотерею, – если выиграет член твоей семьи. Это справедливо?

– Видите ли, мисс Холлистер, мы не можем разлучать членов семьи. Это слишком большая трагедия. Вы, конечно, понимаете.

Я одергиваю себя. Здесь мне ловить нечего. Я, конечно, могу возмущаться из-за того, что почти десять лет не могла создать семью с любимым человеком, что из-за невежества кучки фанатиков я сижу здесь и молюсь за свою жизнь и что из-за каких-то моральных уродов, нашедших в лотерее лазейку, мы с Линн потеряли наш последний шанс.

Вместо этого отвечаю:

– О да, я очень хорошо понимаю, что такое разбитая семья.

Сэм, несколько ошарашенный, возобновляет лекцию сначала неуверенно, однако быстро приходит в себя. Он говорит, что обязан вкратце рассказать о последующих шагах для выигравших и для проигравших в лотерею, и начинает с психотерапии – проходить ее необязательно, но настоятельно рекомендуется. Можно сразу же после собеседования – психотерапевт ожидает в комнате, расположенной далее по коридору. Новый закон разрешает эвтаназию, однако прежде чем решаться на неё, следует проконсультироваться с психотерапевтом.

Затем он рассказывает, чего ждать, если я вытяну счастливый билет. Вместе с остальными меня перевезут на другой континент – на самолете или на корабле. Страну назначения определят позже, в другой лотерее. Родители и дети эмигрируют вместе, однако их дальние родственники могут оказаться в другой стране.

– Вы готовы? – Вопрос застает меня врасплох.

– Вам нужно еще немного времени? – спрашивает Сэм с пониманием в голосе.

– Нет. Все нормально. Говорите.

Я жду, что он откроет конверт или взглянет на экран или еще что-нибудь в этом роде. Однако Сэм кладет руки на стол и произносит:

– Сожалею, мисс Холлистер. Вы не сможете эмигрировать.

Я иду по коридору, минуя кабинет психотерапевта. У меня на душе спокойно. Я переживаю не за себя – за Линн. Как только Сэм вынес приговор, я поняла: теперь я должна убедить Линн уезжать без меня. Она должна жить долго и счастливо. Миру нужна ее сила, страсть, оптимизм, красота. Что до меня, то я умру вместе с миллионами таких, как я, и это, как ни странно, утешает.

С каждым шагом чудовищность происходящего начинает разъедать броню показного стоицизма. Я не хочу терять Линн и не хочу, чтобы она погибла.

Вот и зал ожидания. Надо постараться не выдавать своих эмоций. Из распахнутой двери выбегает Линн с заплаканным лицом.

– Ну как все прошло?

– Я тебя люблю, – отвечаю я.

– Нет. Нет! Не может быть!

– Линн…

Я хочу взять ее за руку, но она вырывается.

– Нет! Ты не можешь умереть!

– Линн… – повторяю я, протягиваю к ней руки, и она бросается мне на грудь, громко всхлипывая. Я невозмутима, как утес. Я спасу ее.

Линн отстраняется.

– Ты можешь уехать вместо меня! – Линн твердо глядит мне в глаза – к ней вернулась твердость, которую я знаю и люблю – но ничего не поделаешь. Это запрещено. Отпихнув меня, Линн достает из кармана ключи и направляется к машине.

– Я никуда не еду, – на ходу бросает она. – Я остаюсь с тобой.

Этого я и боялась: она собралась пожертвовать собой без всякого повода.

– Я не дам тебе остаться, – отвечаю я.

Линн делает вид, что не расслышала, и не сбавляет шаг. Открывает дверцу, садится за руль. Я сажусь рядом с ней и накрываю своей рукой ее руку, лежащую на руле.

– Пожалуйста, Линн. Не говори глупостей.

Она поворачивает ко мне лицо – от страха и отчаяния не осталось и следа. Линн сияет.

– Какая же я была дура! Этот астероид. Лотерея. Чертова работа. Вся эта муть! – Она делает неопределенный жест рукой. – Я отвлеклась от главного. От того, чего мне всю жизнь хотелось.

– Ты о чем? – Непохоже, что Линн бредит, но меня пугает этот момент озарения, потому что я не понимаю, о чем речь.

– Ты сама сказала, Эм. Ты сказала «Я тебя люблю». Ты только что узнала, что умрешь. «Будьте здоровы, гражданка, через полгода вам крышка». Но для тебя было важнее сказать мне, что ты любишь меня. – Линн берет мои руки в свои. – Понимаешь? Я тоже люблю тебя. Всем сердцем. Больше жизни. Я хочу быть с тобой. К черту астероид. К черту лотерею. Давай поженимся и будем счастливы, сколько бы нам не осталось.

У Линн слезы на глазах, но я знаю – это слезы счастья. Как можно плакать от счастья?