Елена Ананьева - Код стойкости

• Название: Код стойкости
• Автор: Елена Ананьева
• Жанр: Боевик
• Год: 2017

«Код стойкости» – вторая книга серии «Бегство». Серия «Бегство» поднимает актуальные проблемы современности: война и ценность человеческой жизни, коммуникация между враждующими странами, беженцы и выживание за пределами родной страны. Период глобальной нестабильности показывается через призму психологического состояния человека. Драма переходит в трагедию – трагедию времени. В мире царит непонимание, неприятие, противостояние и кровопролитие. Но жизнь продолжается, даже при таких обстоятельствах. Иллюстрация для обложки Елены Фильштинской.

---

Сотрясаясь от ударов, дома падают в клубах собственной пыли. Задыхаясь от страданий и разрухи, везде, куда глаз достигает – зрелище коллапса и мертвого пространства. Выбраться из города из-за паники невероятно. Все смешалось в клубок жизни и смерти. Как только прекращается ураганный огонь, обнажаются трещины до глубины Души Земли и оттуда вырываются оглушенные, впопыхах стремящиеся наверх Духи войны и мира и ведут еще в воздухе смертельную битву. Светлые силы пытаются трансформировать «огненный цветок» – укротить огонь, не дать восторжествовать смерти.

Но огонь возобновляется, оглушая все живое. Среди звонкого грохотания очередей раздаются тяжелые буханья бомб. Все оживает в предсмертной схватке, и весна, для кого как, кому – в предпобедный, а кому и в предпораженческий момент становилась Символом жизни. Но несла с собой и смерть.

Победители и побежденные рыскали, кто в поисках тех, кого нужно уничтожить, кто в поисках убежища, кто в поисках раненых. Были ли среди выживших еще и евреи, не попавшие в концентрационные лагеря, как в «Пианисте», скандально известного Романа Полански, ни бабушка, ни дедушка никогда не вспоминали. Однажды рассказали, что был с ними мальчик Беня, которого они прятали и везли за собой, подобрав по дороге на Бранденбург, с осколочной раной ноги. Но как только она зажила, Беня испарился в неизвестном направлении.

Все подробности военных катаклизмов со временем стирались, чаще и охотно с подробностями, видно, чтоб не травмировать психику ребенка негативом, бабушка вспоминала о танцах среди полянок в перерыве между боями. Она родилась танцовщицей. Мечтала о балете. Передала мечту эстафетой дальше…

О том, что победители насиловали и бесчинствовали в побежденном Берлине, о выстроенных в шеренги у подступов к осажденному городу женщинах рейха, о насилии и унижении их, как вспоминают теперь в множестве послевоенных фильмов в Германии, родители не проронили ни слова. Эту, как и другую информацию скрывали. И раньше многие женщины, как стало потом известно, предпочитали не указывать даже факт того, что воевали. Всякие домыслы в меру своей распущенности допускали. Не так давно женщины войны вышли из тени. Особенно в преддверии праздника Победы у нас, в бывшем СССР, и Дня Матери в стране побежденных, в Германии, – глубокие старухи сейчас, а тогда молодые девчушки и молодицы, с задранными подолами платьев на милость победителей. Им верится. Им нет смысла врать. Они отдавались, поборов, прикрыв застылой маской страха стыд или получали свою пайку свинца в лоб. Они застывали в ужасе, делая под себя, под натиском вонючего, пронизанного потом и боями победителя, бравшего их целомудренную невинность вместе с трофеями поверженной страны. И кровавое месиво, обжигая, выходило на поверхность их молодой поросли, а следующий, затыкая рот шершавым языком и противно слюнявя, чаще ожидая своей очереди, не гнушаясь, не брезгуя, не раздумывая, берет самое нежное, что есть – женскую Сущность. Женскую привилегию быть Матерью и Берегиней.

Столько лет подобные темы становились в разряд табуированных, но память и стыд жгут многим до сих пор души. И заплаканные красные глаза говорят за себя. Это – правда! – утверждают в один голос героини документальных фильмов. Но это не та правда героя, оправдывающая и прикрывающая ложью. Нет-нет, в этом слышалась истинная правда. Зачем дышащей уже предсмертной агонией бабушке наговаривать на себя. Выставлять себя в невыгодном свете. Позориться. На нее же, на многих из них и внуки смотрят-слышат. А она вот, сейчас на экране. И не актрисой, а той, замордованной, изнасилованной, надорванной, нарожавшей детей фюрера, став на всю жизнь жертвой победителя…

Ее память теперь кровоточит и саднит, будто живой надрез и смертельный удар животного на транспортере на бойне. Что в глазах бедной свиньи, коровы, барашка видится в последний миг? Они же живые и видят! И понимают, что произойдет, ведь упираются же, идя на бойню…

…Но такие как дедушка Жорж, нет, нет, нет. Истинный интеллигент. В очках. Над такими смеялись. Такие не могли быть среди тех, насильников-мародеров. Да и ничего он не привез с войны. И старый коричневый, кожаный плащ еще десять лет донашивал, да, диссертацию писал и переписывал о детских болезнях. Переписывая первую главу о роли партии в оздоровлении, в результате колебаний ее линии после смерти вождя и тирана Йосифа Сталина и прихода новых наместников.

Дедушку Жоржа еще можно помнить по тем годам, когда он приходил в дом, выдворенный раньше бабушкой, с перепачканными чернилами руками, вихрастым чубом и подслеповатым взглядом. Боевая бабушка, встретив его на фронте, поженившись спустя три года после окончания войны, в недоумении дразнила мальчиком, ничего не смыслящем в сексе. Того может и развелись, когда дочь только в школу пошла. И еще социальная разница: она была из беднейшей среды, он наоборот. А потом оказалось, что поменялись ролями.

Может быть, он переменился и стал не похож на того, насилующего женщин поверженного Берлина!? Мутировал?! Как некоторые. Ей хотелось докопаться до истины. Ведь ему тогда было уже сорок, он был уже давно, в тридцатых годах, молодым кандидатом наук, работал в селе Березовка врачом во время создания первой МТС – известной машинно-тракторной станции в городке. Попал туда по собственному желанию. Так и добровольцем на войну ушел в самом начале, дойдя до победного Берлина, – записано в его послужном списке. Но и другие дошли и еще как промышляли… Но дед не мог. Он был слишком интеллигентен и целомудрен, хотя это определение женское. Смирён даже. Уровень его сознания возвышался над другими, и ему было бы так противно ощущать себя в связке с недостойно ведущими себя победителями. Не думаю, что это было поголовно, но было. Такие сведения есть по всем воюющим странам и это отрыжка уродства войны. Или искалеченные судьбы и распущенные до нельзя герои. Он же сохранил спокойствие и душевность до самого конца дней своих. И совестно было за то время. Война дело не деликатное. Помалкивал позже.

Бабушка Ксения часто вспоминала, что в перерывах между боями они с дедом в самом конце войны танцевали вальс на любом удобном для этого пятачке! Разумеется, когда была передышка. Она танцорка от рождения, балетом занималась в детстве, а он с дипломом школы бальных танцев, которую закончил задолго до войны. Он был на пару десятков лет старше. Эвакогоспиталь под его майорским началом, в теплушках и медтранспортах, идя вслед за линией фронта, жил своей жизнью…Ко многому привыкаешь и, черствея, находишь свои отдушины. Обработав раненых и уложив спать, затянуть брезентом крышу вагона, все кто на ходу, выходили к старенькому патефону, следующему вместе с госпиталем в дальнем углу вагона, и отдавались танцу. Вот и завода «Апрель» черные пластинки с вальсами Штрауса и Амурские волны, краковяк или полька. Хорошо, когда ничто не мешало, не бахнул рядом снаряд или не взорвалась бомба.

«Вот такой балет!» – говорил дедушка, быстро возвращая на место патефон с пластинками. Он мог мгновенно мобилизоваться. Об этом вспоминает иногда бабушка.

Была ли правда в этом или вымысел, дабы хоть немного сгладить впечатления военных дней, кто знает. Но в них есть столько смысла, сколько хочется в него верить.

А кто-то не мог не только танцевать, но и просто передвигаться. Сколько раненых было после войны? Сведения об этом собирались на потом. Для осмысления.

Дедушка вел записи, которые продолжал в мирное время.

Эти записи стали в определенный момент «краеугольным камнем». Тайной, желающей быть познанной другими. Не известно, то ли причастными к его научной деятельности, или интересующимися семейным архивом. Это были порезанные на три части поперек общие тетради в клетку. Очень удобные по форме и, как оказалось, интересные по содержанию. В них отмечались даже изменения погоды, посещения друзей, родственников. Книга жизни часто заменяет саму жизнь. Его книга, или то, что нигде не прочтешь в столь сжатой и ёмкой форме, разнообразила разве что монотонность иного возрастного периода.

За записями стали охотиться.

Видно, небезуспешно, так как они пропали.

Из Живого журнала «Золотого сечения»

…Это ли не штрих-код – символическая лента в применении к каждому алгоритму. И они будут повторяться на протяжении повествования, «зеброй»-кодом – предвестником или итогом событий. То ярких, то слегка обозначенных.

«Страшная статистика Великой Отечественной войны, чьи результаты все последующее время старались переписать, перетянуть «одеяло», поставить с ног на голову, стала известна только сейчас. Её таила в себе доселе потертая и пожелтевшая от времени папка с грифом «Совершенно секретно». – Из-за принципиального отношения СССР к своим солдатам как к человеческому материалу, потери сторон на советско-германском фронте достигали 1:10 – на 1 мёртвого немца 10 мёртвых советских. На фронтах так называемой «Великой Отечественной» войны: