Елена Ананьева - Код стойкости

• Название: Код стойкости
• Автор: Елена Ананьева
• Жанр: Боевик
• Год: 2017

«Код стойкости» – вторая книга серии «Бегство». Серия «Бегство» поднимает актуальные проблемы современности: война и ценность человеческой жизни, коммуникация между враждующими странами, беженцы и выживание за пределами родной страны. Период глобальной нестабильности показывается через призму психологического состояния человека. Драма переходит в трагедию – трагедию времени. В мире царит непонимание, неприятие, противостояние и кровопролитие. Но жизнь продолжается, даже при таких обстоятельствах. Иллюстрация для обложки Елены Фильштинской.

---

• погибло 28 540 000 бойцов, командиров и мирных граждан;

• ранены 46 250 000;

• вернулись домой с разбитыми черепами 775 000 фронтовиков;

• одноглазых 155 000;

• слепых 54 000;

• с изуродованными лицами 501 342;

• с кривыми шеями 157 565;

• с поврежденными хребтами 143 241;

• с оторванными половыми органами 28 648;

• одноруких 3 000 000 147;

• безруких 110 000;

• одноногих 3 255 000;

• безногих 1 121 000;

• с частично оторванными руками и ногами 418 905;

• безруких и безногих, так называемых «самоваров», 850 942».

Cайт в Фейсбуке «Великая Отечественная война»

Глава 2. Поиск истины

Часто позже, повзрослев, Надежда думала и сопоставляла все факты. Обращалась к тем, кого уже давно не было рядом:

«Расскажи мне, Ксения, бабушка моя, о том времени, когда вы входили с дедом в осажденный Берлин. Ты ведь и сама рисковала. Тебе лишь семнадцать исполнилось, когда началась война и ты… ты сама напросилась на фронт. Зачем? Так было в обществе тогда? Большинство было патриотами. И многое не знали о своем вожде и генералиссимусе. Может, узнав о его черных деяниях, сговоре с Гитлером, своих приоритетах и алчных планах завоевания мира, могло быть иначе?! Мне понятно это. Но я не об этом сейчас. Ответь, меня это волнует до сих пор: было ли насилие со стороны победителей? Не придумки ли это писателей, желающих сгустить краски, ради красного словца. Зацепить читателя, несмотря на сомнительность этого. Или я не могу себе представить, что человек, будь он мужчиной-победителем, осознавая свою силу, может уподобляться скоту. Что это? Как понять? Как верить сильному полу? Куда с таким багажом потом? А так хочется чистоты и понимания ее всеми. В том числе чистоты в освещении исторических аспектов. Мы в школе учили уже несколько вариантов истории. Но она же одна. Всесторонне раскрывать факты, а не затирать невыгодные в какой-либо период…»

«Вот достаю иногда письма деда Жоржа и притрагиваюсь к истонченной, желтой, будто смертельной пигментацией, страницам, но сохраненным мамой до сих пор. Они столько повидали и прочувствовали. Они могут это, если представить хорошо. Те деревья, сваленные лесорубами и обработанные в бумагу, несут в себе лучи солнца, соки земли, заигрывание луны и омовение дождей и снегов, – но и дыханье, держащего слово.

«Вначале было Слово!» – твое слово, дорогой Бог! Я и к тебе пришла не сразу и слишком поздно, когда многое в жизни оказалось позади. Потеряно безвозвратно. Бабушка привела меня в церковь, когда еще не все туда ходили. Родители ее не понимали. Папа был атеист. Врач. Мне в жизни не было легко, но там отходила тяжесть всего окружающего. Красота храмов! Свечи, иконы, алтарь. Одежда священников. В чем её особенности? Хочется понять суть религии. Кто он, Бог? Что может? Как правильно ему служить? Какие отличия религий, христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма… Это понятия такие далекие, но они и могут стать ближе, если интересоваться больше…»

Надежда надела платье с вырезанными дырочками шитья, просвечивающими стройные ножки и молодую волнующуюся грудь, и небольшим вырезом «лодочка».

Нужно спешить на занятия. Быстро кидает все в папки и в тяжелейшую, еле сдвигаемую, но водружаемую на плечо сумку. В свободное время у нее появилась манера обращения к предкам. И еще у нее была здесь, в Германии, на новом месте жительства новая игра: узнавания знакомых. Она замечала в прохожих, встречающихся ей на полупустынных улицах, похожие лица, но это незнакомые ей люди. Она додумывала их образы и вспоминала тех, с кем встречалась раньше. Потом обращалась к ним мысленно. На разных языках тоже, совершенствуя язык и память, не забывая своих там, с кем периодически встречается, приезжая домой на каникулах.

Да, это скорее всего наш учитель математики – вспоминала она по обличью, похожего своему учителю, с копной вьющихся растрепанных волос, маленьким носиком, непривычным для мужчины высокого роста. Такие черты были и у Василия Осиповича Шпака, учителя физкультуры, когда-то приведшего ее в классе пятом на урок в тяжелой, как у белого медведя, потертой шубе, застав сбегающей в казенку. Пришлось играть, управляться волейбольным мячом…

С тех пор уходить с уроков не хотелось…

А ведь все пригодилось дальше. Каждая мелочь вспоминается. С каждого жизненного момента можно продолжить и провести линию дальше, будто юркой компьютерной мышью начертить рисунок и залить его, вылив из специальной баночки краски, попав на соответствующую программу в интернете. Но там можно переделать, поменять краску, в жизни этого нельзя. Зато можно написать потом рассказ трагичный, мелодраматичный, комичный, – все есть в ее жизни… все, очевидно, нужно для самопознания и самодостаточности в бушующем вокруг мире. Никто не пожалеет, если что-то не так. И никто не подставит плечо, как чаще всего ожидают. Но удивительно приятно становится, когда все же плечо, нужное в нужный момент, оказывается рядом.

Вернувшись из гимназии, которую вот-вот закончит, есть надежда, но не уверенность, потому что оказалось, нужно бы в этом месте и начинать сначала, что-то упущено безвозвратно, время пробежало слишком быстро и не всё усвоилось в связи с незнанием вначале языка, а потом раздвоенности, неопределенности планов, привычки заниматься всем, чем попало, но не тем, чем нужно. А потом спохватываться и нагонять, бежать за паровозом, который уже набрал скорость, мчит на всех парах, да уже неожиданно стал потреблять новый вид топлива и потому скорость его так возросла, для всех, что догнать его совсем невмоготу… А кто-то стоит еще на запасных путях. Не хотелось быть среди этих неопределенных «кто-то». Но время покажет кто, где, а возможно, и почему…

Надежда с каждым днем осознает грядущие перемены. Её непреодолимое желание – стать успешной и более обеспеченной в отличие от родителей.

«Я так, как ты, не буду… пообещала заранее!» – наталкиваются на подводные рифы, сметаются холодными течениями и горячими водоворотами нахлынувших чувств к молодому человеку, приехавшему сюда же в раннем детстве. В отличие от нее, когда ее привезли в десять лет из ее родного города. Там же остался отец, брат, первая школа и еще многое, многое, тонкое и милое, близкое юному сердцу. Он казался более благополучным. Но менее усердным.

Жизнь Наденьки стала похожа на тренировку в зале среди преуспевающих и не очень на выживание и рывок вперед.

Главным, не считая школы, стал балет. Он дал дополнительный шанс вырваться. Оторваться от других. Взлететь. У нее оказались прекрасные способности. И надежды у Надежды возросли. Поддерживаемые опытными хореографами. А как же, почему бы нет?! Более всего верилось ее первой балерине Сильве Вальтер. Удивительный хореограф и педагог с огромным терпением, внушала ей возможность успеха и превосходства. Ведь есть многое, чего не было на сей раз у других. Придя из гимнастического зала, где крутила уже сальто и тройную закрутку с бревна, и шпагаты с «колесиками» на одной руке даже с пирожком в другой, прекрасным поворотом грациозной шеи и длиннейшими ногами с вытянутым крутой горкой подъемом. Главное, она так любила балет! Мечтала о нем!

Возможно, любовь к балету она всосала с молоком матери. Мама не только мечтала, но и пробовалась в балетной школе. Туда ее привел дедушка Иван. В пятидесятых, когда в послевоенное время уделялось должное внимание презентации страны победителей, балет стал одним из престижных и элитарных искусств. Попасть в хореографическую школу девятилетнему претенденту было очень трудно. Конкурс такой, как позже в медицинский институт или на юридический факультет университета. Но в те годы еще грезилось, мечталось, артистизм, романтизм приветствовался и поощрялся. Зарабатывать мастерам балета не давали. А возить и показывать русский балет в мире считалось супер престижно! И страна зарабатывала на творческих личностях, не считаясь с их огнеупорным трудом.

Мама в большой балет не попала. Слишком большая, да и неподготовленная оказалась, хотя с четырех лет училась в балетном кружке. И в школе отрывок из «Шопенианы» танцевала в длинной летящей юбке, следуя тонюсенькой Нине Артемьевне, подражая во всем. Она ее запомнила и рассказала дочери. Ее удлиненная, солнцеклеш юбка с блестящим пояском вокруг осиной талии, замшевые туфельки и затянутые в клубок волосы с выбивающимися кудряшками вспоминались в трудные моменты. Было известно, она осталась одинока, похоронив все семью, которые утонули, будучи в круизе. Она же уехала на гастроли с театром оперы и балета. Такую трагедию пережить, оставаясь на месте, оказалось невозможно. Она ушла из театра. Мучило ощущение, что, отправив сына и дочку – десятилетних близнецов с родителями и мужем на круизном судне «Адмирал Нахимов», которое утонуло в преддверии возвращения детей с летних каникул, она предала их. Не возвратилась в театр. Ее балетная карьера была успешной. Но… сие оказалось выше ее сил. Да и для кого уж стараться. Когда всех своих потеряла. Позже стала зарабатывать деньги, преподавая в студиях и классах балета.