Вячеслав Вигриян - Гражданин Империи

• Название: Гражданин Империи
• Автор: Вячеслав Вигриян
• Жанр: Попаданцы

Роман "Гражданин Империи" является первой книгой из серии "Перемещенный". Степан Махров, в прошлом предприниматель средней руки, попадает в мир, в котором непостижимым образом в целях выживания сплелись воедино три совершенно чуждых друг другу идеологии. Многое, слишком многое предстоит пережить главному герою в этом израненном непрекращающейся войной противоречивом мире. С какой целью сам Володарь Всемилостивый Животворящий, явившись на Землю в образе впавшего в маразм старца, насильно перемещает казалось бы самого обыкновенного, ничем не примечательного предпринимателя средней руки в свои владения, чью сторону в конце–концов выберет Степан: имперцев или исконных жителей континента, сиртей, на поверку оказавшихся прямыми предками древних славян, вам и предстоит узнать из серии книг "Перемещенный".

---

– Малая Виска,– показал в сторону реки Калистрат.

Степан так и шел между двумя «братьями». Чем-то они внушали ему симпатию – эти два крепких, приземистых парня. На лицах их была написана усталость и вместе с тем какое-то твердое, железобетонное упорство.

– Есть еще и большая? – сыронизировал Степан.

– А как же? Есть,– степенно произнес Калистрат.– И средняя есть.

Шедший слева Иван молчал, механически переставляя ноги и думая о чем-то своем.

– Вообще-то это одна и та же река – Виска. А у ней три рукава. Вот их и кличут: Большая, Малая и Средняя Виска. А начало она берет в Арарате.

– Где-где?

– В Арарате. Гора такая. Ледники тают, собираются в ручьи, а ручьи уже питают Виску.

– Даааа,– Степану вспомнился свой родной мир. Там была гора с точно таким же до боли знакомым названием.

– Скоро на месте будем.

Калистрат оказался прав. Не прошло и десяти минут, как отряд покинул лесную опушку и зашагал по широкой тропе, минуя большое возделанное поле. Один из поворотов тропы вел прямиком к реке.

Вскоре показалась и сама река – быстрый мутноватый поток шириною метров в пятнадцать нес свои воды вдоль поросшего мелким ивняком топкого берега. Ближе к берегу виднелось длинное бревенчатое строение с пулеметом на крыше и парой солдат, а чуть дальше, у самой реки, небольшой причал. Что было к нему пришвартовано – Степан поначалу даже не понял, и лишь когда отряд подошел совсем близко, наконец сообразил: да это же самый обычный плот! Безо всяких изысков – просто груда связанных промеж собою стволов. Причем бревна даже не потрудились как следует обтесать – там и сям торчали разномастные сучки и даже мелкие побеги. Там же, у причала, примостилась и небольшая сторожка, и стол, за которым восседали на деревянных чурбаках три бойца вермахта во главе с толстым щекастым роттенфюрером.

Стол был уставлен нехитрой снедью: раскрытые консервы с тушенкой, вареная картошка, столбцы ювелирно нарезанного сала ровными рядами возлежали на длинном расписном блюде. И свежайший хлеб, ароматный запах которого доносился даже сюда, до Степана. Только теперь он вспомнил, что за день, вобщем то, ничего и не ел. А когда узрел на столе еще и маринованные огурчики, то и вовсе потерял голову.

– Партизанен! – роттенфюрер улыбнулся, слез с чурбака и, придерживая рукой объемистый живот, подошел к отряду.

Бойцы, не дожидаясь команды, торопливо сдергивали надоевшие рюкзаки с мясом вепря, укладывали их прямо на небольшой плац перед пирсом и стремительно, все как один, направлялись к ранее виденному Степаном длинному строению, которое на поверку оказалось самой настоящей столовой. Солдаты же из компании роттенфюрера поднялись и занялись переноской мяса к торцу здания. Похоже, там находилась кухня. Стоять на плацу остались лишь сам роттенфюрер, старлей Коваль, да унтерфельдфебель Вагенер. Ну и Степан, естественно, любопытство которого оказалось намного сильнее голода. Ну где еще можно увидеть, как фрицы радушно встречают изголодавшихся партизан?

Вся троица беседовала на немецком. Ясен пень, Степан не понимал ни слова – лишь пялился по сторонам, да переминался с ноги на ногу. Внезапно его позвали. Тот самый, толстый фриц.

– Кон цу мир, Иван! Путем есть с тобой сало, масло, яйки. Путем пить шнапс и петь русски песня!

Степан не ломался. Да и чего ломаться то? Вчетвером они направились к столу роттенфюрера. Откуда-то, словно из воздуха, возник двухлитровый бутыль шнапса и четверка граненых стаканов. Первый тост выпили стоя: за здоровье матушки-императрицы, за фюрера Вебенбауэра и товарища Потоцкого. Что это за личности, Степан, конечно же, не знал. Затем выпили за прекрасных фройляйн. Третий тост дернули за тех, кто не с нами. Ну а потом пошло-поехало: пили за родственников и друзей, пили за каких-то сиртей, чтоб они все, одним махом, взяли да сдохли, потом еще за что-то пили… Степан не особо пытался вникнуть за что – ведь пьют, по сути, вовсе не ради тостов.

Вообще-то, роттенфюрер слегка лукавил – толстяк русский язык знал в совершенстве. Да и Рольф тоже. Они, в принципе, этот факт впоследствии и не старались скрыть, и даже просветили Степана на данную тему. Оказывается, в Советской Империи Рейха все немцы, от мала до велика, прекрасно говорили на русском, а русские, в свою очередь, на немецком. И вообще, страна то одна. Так, по сути, и должно быть! Степан многое хотел от них узнать. И обязательно узнал бы, не будь он сейчас настолько пьян. Последней разумной мыслью, перед тем как голова его поникла на стол, было: не забыть спросить Коваля, как вообще в их мире умудрилась появиться ТАКАЯ страна.

Утро встретило Степана ярким солнечным светом. Летом всегда так бывает. Вот, казалось бы, и спать хочется, но если уж ты с вечера не озаботился задернуть шторы, будь готов к тому, что едкие, назойливые словно туча комаров, солнечные лучи, будут атаковать твои очи. И сколько бы ты ни кутался в одеяло, сколько бы ни крутился, ни сунул голову под подушку, скрыться от них попросту невозможно. Вот и Степан в конце концов сдался. Сдался – и обнаружил себя лежащим в койке в одних трусах. Рядом с койкой, на колченогом казенном табурете лежала его одежда, сложенная аккуратной стопкой. Кроссовки тоже никуда не делись – смирно стояли себе под кроватью, ожидая пробуждения лежебоки-хозяина.

Комната, в которой пробудился Степан, оказалась самой что ни на есть обычной казармой: по обеим сторонам койки в два яруса, посреди них проход. Не широкий и не узкий, а именно такой, как положено. Ближе к выходу обнаружился и дневальный – тот истуканом стоял у трех флагов. И не надо иметь семи пядей во лбу для того, чтобы догадаться, что это за флаги. Единственным, пожалуй, отличием от всех казарм, виденных Степаном, было наличие у здешней внушительных размеров печки. Похоже, в этом мире с централизованным отоплением довольно серьезные проблемы.

Не считая дневального и Степана, казарма была абсолютно пуста. Койки, все как одна, идеально заправлены. Он неторопливо оделся, зашнуровал кроссовки, и, не желая выглядеть белой вороной, тщательно заправил свою.

Как Степан оказался в казарме? Один Бог ведает. Шнапс этого мира оказался слишком силен даже для тренированного на нескончаемых корпоративах Степанового организма. Последнее, что он помнил – как слегка, самую малость, прикорнул за столом в обществе двух немцев и какого-то старлея. Кажется, Коваля. Ну да черт с ним. Надо что-то делать, не век же сидеть в казарме, наслаждаясь казенным одиночеством.

Дневальный в форме войск вермахта отсалютовал ему поднятой вверх рукой, чему он, откровенно говоря, ничуть не удивился.

– Хайль,– произнес Степан и хотел было уже пройти мимо.

– Вам письмо,– дневальный извлек треугольный конверт из бокового кармана кителя, вручил Степану и отсалютовал еще раз.

Вид, что открылся с веранды казармы, ничуть не походил на виденный им вчера. Ни столовой, ни плота, ни причала не было и в помине. Степан находился на территории воинской части. Однотипные одноэтажные здания под «шубой» выкрашены в белый цвет, аллеи меж ними вымощены камнем. А еще в глаза бросается чертова прорва стриженых кустов, окаймляющих как аллеи, так и сами здания.

Степан спустился с веранды и, завидев первую попавшуюся беседку, присел на прохладную скамью. Вскрыл письмо. В письме Степану (вместо фамилии стоял прочерк) настоятельно рекомендовалось посетить местную комендатуру. Чуть ниже указывался и адрес: улица Буденного, кабинет номер двенадцать. Решив не медлить (мало ли какие у них тут могут быть порядки), он тотчас же отправился на поиски искомого объекта.

Здание комендатуры почти ничем не отличалось от прочих. Лишь пара часовых да небольшая металлическая табличка у входа помогли не пройти мимо. Часовые, мазнув взглядами по нездешнему прикиду пришельца, пропустили сразу. В кабинете с указанным номером его ожидал приятный сюрприз: за письменным столом восседала весьма и весьма миловидная девушка типично славянской наружности. На девушке был все тот же немецкий мундир, причем сидел он на ней просто великолепно. Точеная фигурка, теплые карие глаза. Нежная, чуть смугловатая кожа без единого намека на косметику и чуть-чуть, самую малость, вздернутый носик. У девчушки был настолько жизнерадостный вид, что на лицо Степана невольно, сама по себе, наползла идиотская улыбка, а настроение из черного похмельного поднялось до самых невероятных высот.

– Ух ты!!! – вырвалось у него и он застыл у двери, раззявив рот и не в силах отвести взгляд от прекрасного видения.

– Присаживайтесь, пожалуйста,– девушка указала на стул и приветливо улыбнулась.

– Спасибо.

– Меня зовут фройляйн Катрин. А вы, надо полагать, тот самый вчерашний найденыш?

– Тот самый,– Степан рассмеялся. По комплекции он больше походил на слона, но уж никак не на какого-то там «найденыша».– Степан Махров, тридцать два года, не женат, вредных привычек не имею.