Дженна Эванс Уэлч - Любовь и мороженое

• Название: Любовь и мороженое
• Автор: Дженна Эванс Уэлч
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-09498-0

Лина проводит каникулы в Италии. Однако ей совсем некогда наслаждаться прекрасной солнечной погодой, потрясающими пейзажами и вкуснейшим мороженым. Девушка приехала в Италию, чтобы исполнить предсмертное желание матери и найти своего отца. Но разве можно назвать отцом совершенно чужого человека, которого не было рядом целых шестнадцать лет? Лина хочет поскорей расправиться с этим делом и вернуться домой.

Когда в руки ей попадает дневник матери, девушка отправляется в путешествие по Италии, чтобы разгадать старый секрет родителей. Это невероятное приключение приводит Лину к неожиданным и удивительным открытиям, которые изменят все ее представления о матери, отце и даже самой себе.

---

Я включила «R», немного подождала и сунула руку в поток воды – она как была, так и осталась ледяной. Ладно, попробуем «С».

То же самое. Может, на градус-другой потеплее. Я застонала. Выходит, когда Говард упоминал «не такие уж современные технологии», он имел в виду морозный душ? И разве у меня есть выбор? Вчера я провела весь день в перелетах, а сегодня утром пробежалась со скоростью света, порядком вспотев. Мне нужен душ.

– В чужой монастырь, – пробормотала я, скрипя зубами, и запрыгнула в ванну. – Ай! Холодно! Холодно!

Я схватила с угла ванны первую попавшуюся бутылку и втерла содержимое в кожу и волосы, а потом в несколько заходов смывала пену под ледяным душем. Закончив эту пытку, я взяла сразу всю стопку полотенец и завернулась в них, как мумия.

Тут раздался стук в дверь. Я замерла. Еще один.

– Кто там?

– Это я, Соня. У тебя… все в порядке?

– Мм… – Я скорчила рожу. – Да. Небольшие проблемы с водой. У вас что, горячей не бывает?

– Она есть, просто надо подождать. Иногда минут по десять проходит, прежде чем она нагревается. «С» значит «caldo», горячая, a «R» – «raffreddato», холодная.

Я покачала головой:

– Приму к сведению.

– Извини, не хочу тебе надоедать, просто хотела предупредить, что оставила записки твоей мамы у тебя на кровати.

Я застыла. Записки? Нет, наверное, мне послышалось, и она сказала «крыску». Крыса – вполне подходящий подарок. И если бы я дарила крысу, я бы положила ее…

– Лина, ты слышишь? Я принесла тебе записки…

– Минутку! – крикнула я.

В этот раз она точно сказала «записки». Но не факт, что Соня говорит именно про дневник. Это могут быть обычные записи. Я быстро вытерлась, оделась и открыла дверь. Соня стояла в коридоре с цветочным горшком в руках.

– Вы принесли новые записки?

– Нет, ее старую записную книжку.

Я прислонилась к косяку:

– Большую, кожаную, с кучей текста и фотографий?

– Да. Так она и выглядит. – Соня нахмурилась. – Ты ее уже видела?

Я пропустила ее вопрос мимо ушей.

– Я думала, вы просто отдадите мне старые фотографии.

– У меня есть фотография твоей мамы, но она висит на стене в гостевой комнате, и я не планирую с ней расставаться. Это портрет у Стены без вести пропавших. Отличный кадр. Зайдешь как-нибудь, посмотришь.

Видимо, эта стена тут очень много значит.

– Откуда у вас ее дневник?

Вопрос прозвучал, как слова плохого полицейского на допросе. Соня покачала головой:

– Он пришел к нам в сентябре, без записки, без адресата. Я вскрыла пакет и сразу его узнала. Хедли всегда ходила с этой книжкой, когда жила на кладбище.

Жила на кладбище?

– Я хотела отдать дневник Говарду, но разговоры о твоей матери были чуть ли не под запретом. Стоило о ней заговорить, и он…

– Что?

Соня вздохнула:

– Он тяжело пережил расставание с Хедли. Очень тяжело. Прошло много лет, но я все еще боялась говорить о ней. Я не знала, как быть, пока Говард не рассказал мне о твоем приезде. Тогда я поняла, зачем Хедли отправила сюда дневник.

Я поймала на себе странный взгляд Сони и внезапно осознала, что потихоньку приближаюсь к ней, как к магниту. Между нами осталась всего пара дюймов. Упс! Я отпрыгнула и засыпала ее градом вопросов:

– Мама жила на кладбище? И долго?

– Не очень. Примерно месяц после того, как твой отец получил эту работу. Они только-только успели переехать.

– То есть они жили вместе? Не то что она приехала к нему по-дружески, на одну ночь? – Это было предположение Эдди.

Соня скривилась:

– Э… Нет. Я не думаю, что все было… так. Они выглядели по уши влюбленными. Говард ее обожал.

– Почему же она уехала? Потому что забеременела? Говард не был готов стать отцом?

– Нет. Из Говарда вышел бы прекрасный отец… По крайней мере, я так думала. – Тут Соня осеклась. – Минуточку. Разве они не рассказывали тебе, что произошло? Мама ничего не объяснила?

– Я ничегошеньки не знаю, – грустно ответила я. – До маминой смерти я даже не подозревала, что Говард – мой отец. – Отлично. Я сейчас заплачу. За последние месяцы я превратилась в водопроводный кран. Обычный, не с итальянскими буквами.

– О, прости, Лина, я не знала. Я думала, что вы об этом говорили. Честно говоря, даже я не знаю, что именно тогда пошло не так. Они внезапно расстались, и твой отец не хотел со мной это обсуждать.

– Он когда-нибудь говорил обо мне?

Соня покачала головой, и ее длинные серьги слабо зазвенели.

– Нет. И я очень удивилась, когда Говард сказал, что ты скоро приедешь. Вам надо поговорить. У него ты найдешь ответы на все вопросы. Или можешь поискать их в мамином дневнике. – Соня протянула мне цветочный горшок. – Сегодня утром я ездила в город, и Говард попросил меня купить фиалки. Он сказал, что в твоей комнате не хватает растений, а это любимые цветы твоей матери.

Я забрала горшок и внимательно изучила насыщенно-фиолетовые лепестки. Я была на девяносто девять процентов уверена, что мама не испытывала особого пристрастия к фиалкам.

– Хочешь пока оставить дневник у меня? Похоже, тебе предстоит переварить гору информации. Поговоришь сначала с отцом.

Я помотала головой. Сначала медленно, потом более яро.

– Нет! Я хочу его забрать.

На самом деле я солгала. Несколько месяцев назад я убрала старые мамины записные книжки в коробки, потому что поняла – я их не осилю. Моя душа не выдержит. Но я должна прочесть хотя бы эту. Ведь она сама мне ее прислала.

Я моргнула пару раз и натянула на себя свою лучшую «я успокоилась» улыбку – Соня смотрела на меня, как неудачливый прохожий, который застрял в коридоре вместе с эмоционально нестабильным подростком. Впрочем, так оно и было.

Я прокашлялась.

– Я бы с радостью почитала о том, как она проводила время в Италии.

– Конечно, – смягчилась Соня. – Наверное, для этого она его и отправила. Чтобы ты смогла пережить то же самое. Может, ты почувствуешь связь с матерью, гуляя по тем же местечкам во Флоренции.

– Возможно.

Если я не разрыдаюсь на первой же странице и не отброшу книжку.

– Лина, я очень рада, что ты к нам приехала. Обязательно заходи ко мне посмотреть на фотографию Хедли. – Соня подошла к лестнице и обернулась: – Чуть не забыла. Фиалки лучше поить снизу. Наполни поддон водой и поставь в него горшок. Так они не получат слишком много жидкости. Уверена, они уже хотят пить.

– Спасибо. И… эм… простите за все эти вопросы.

– Ерунда. И твоя мама мне очень нравилась. Она была особенной.

– Это правда. – Я замялась. – Можете не рассказывать о нашем разговоре Говарду? Не хочу, чтобы он думал, будто я… ну… на него сержусь. – Или завязываю беседы, которых стоило бы избежать.

– Я – могила, – кивнула Соня. – Но пообещай, что поговоришь с отцом. Он замечательный человек и наверняка ответит на все твои вопросы.

– Хорошо. – Я отвела взгляд, и на пару секунд над нами повисла тишина.

– Пока, Лина.

Она спустилась на первый этаж и вышла из дома, а я так и осталась стоять, уставившись на дверь своей комнаты. Она буквально светилась срочностью. И паникой.

Это всего лишь один из ее дневников. Ты сможешь. Ты сможешь. Я пошла вдоль по коридору, приближаясь к двери, но в последний момент резко обернулась, и фиалки опасно задрожали.

У меня в руках умирающие от жажды цветы. По крайней мере, по словам Сони. Сначала позабочусь о них. Я протопала вниз по ступенькам. Пришлось дважды заглянуть во все шкафы, чтобы отыскать большое неглубокое блюдо, которое могло сойти за поддон для цветка.

– Пей, приятель, – сказала я, наполнив блюдо водой (R) и поставив в него горшок. Не похоже, чтобы мои фиалки нуждались в компании, но я все равно уселась за кухонный стол и принялась их разглядывать.

Я не оттягиваю время. Правда.

Глава пятая

Мама увлекалась дневниками. Вообще-то она много чем увлекалась: бикрам-йогой, фургончиками с едой, ужасными реалити-шоу… А однажды ей в голову ударила блестящая идея готовить домашние маски для лица, и мы целый месяц ходили измазанные в кокосовом масле и пюре из авокадо.

Но дневники… Они никогда ей не надоедали. Пару раз в год она заходила в наш любимый книжный магазин в центре Сиэтла и тратилась на пухлую кожаную записную книжку, а потом месяцами заполняла ее своей жизнью: фотографиями, записями, списками покупок, идеями для фотосессий, старыми пакетиками из-под кетчупа… всем, чем только можно.

И вот что странно: она давала их читать. Даже незнакомцам. И людям нравилось. Может, потому, что ее дневники были оригинальными и смешными и прочитавшему их казалось, что он только что побывал в Стране чудес или вроде того.

Я зашла в свою комнату и встала у кровати. Дневник лежал на подушке, ровно по центру, и придавливал ее, как стопка кирпичей. Видимо, Соня боялась, что иначе я его не замечу.