Станислав Смоляков - Я дрался с бандеровцами

• Название: Я дрался с бандеровцами
• Автор: Станислав Смоляков
• Жанр: Военное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906716-84-2

Победным маем 45-го война закончилась не для всех, для многих она только начиналась. Народу-победителю предстояло столкнуться с жуткими последствиями войны: разрухой, голодом, бандитизмом и отвратительной гидрой националистического подполья в западных областях Союза ССР. В данном сборнике представлены непростые откровения ликвидаторов бандеровщины.

Герои этой книги – пограничники и солдаты внутренних войск, комсомольцы истребительных отрядов и председатели колхозов, оперативники МГБ и СМЕРШа, следователи и рядовые сотрудники милиции, не раз смотревшие бандитам в лицо. Непросто было найти их, и еще сложнее – найти ключ к откровенному разговору. Засады и погони, мужество и предательство, расшифровки кодовых посланий и вербовка агентов – факты под грифом «Совершенно секретно» ждут читателя…

Пройдя через испытания, герои книги остались при своих идеалах молодости – они до сих пор считают национализм дорогой в никуда. Каждый из них сражался за свою, родную и любимую Советскую Украину.

---

Деловод-машинист Колковского райвоенкомата Рогак Алексей Павлович, 1946 год

Голод 1932–33 годов на всю жизнь врезался в мою память. Мне тогда шел седьмой год. В то время все зерно у крестьян забирали до последней крупинки. Мама как секретарь сельсовета получала немного хлебушка. Было и молоко от коровы, поэтому нас из-за относительной упитанности – меня и сестренку Любу 1924 года рождения – не выпускали на улицу.

Рядом с нами, через дорогу, жила моя одногодка Оля Грищук. Она бегала к нам, и мы ее подкармливали, как могли. Но как-то вдруг она исчезла на три дня. Мама сказала мне: «Леня (меня тогда так все называли), сбегай и узнай, в чем же дело, почему Оля не приходит?» Перешел я через дорогу, зашел в хату, только переступил через порог из кухни в комнату, вижу такую картину: стоит кровать, на которой лежат мертвая Оля и ее живая мама, и обезумевшая от голода женщина грызет нос и уши своей дочери… Увидев меня, она что-то закричала. Я страшно испугался и рванул через порог домой. Мама позвонила в район. Приехала милиция в сопровождении каких-то мужчин.

Олина мама умерла через три дня. Куда-то пропал муж-Грищук, не знаю. Рядом с нами умирал старичок дядька Денис и вся семья Михальских. Люди страдали от недоедания, умирали под заборами, падая от бессилия прямо на ходу. Через дорогу от нас жила семья, в которой девочка умерла в муках от голода. Спасались тем, что собирали по огородам гнилую картошку. Ели вареную лебеду и крапиву.

Вскоре приехал отец, в то время работавший в районном политотделе, и привез к нам на прокорм двух пацанов восемнадцати или девятнадцати лет от роду: Ивана Березняка и Сашу Огородника. Они от голода уже ходить не могли, папа их подобрал под забором. Мама недели две поила их молоком, чтобы восстановить силы. Потом они постепенно пришли в себя. Сашка, помню, пошел работать на пекарню, чтобы быть возле хлеба. Ваня тоже где-то трудился…

Интересуешься, отчего произошел голод? Отвечу откровенно. Перед голодом зерна хватало, но на местах начали происходить ужасные вещи. Мама приходила домой с работы из сельсовета и горько плакала. Специальные комиссии ходили по домам и, если замечали кусок хлеба или лишнее зерно, тут же забирали и куда-то увозили. Когда же осенью 1933-го этот произвол прекратился и зерно стали возвращать, люди сразу же ожили.

Но сложности с питанием все еще оставались. Мы как-то после приезда отца зарезали бычка… На ночь окна обычно закрывали деревянными ставнями, а двери – металлическими штангами. Вдруг в сумерках кто-то стучит в окно. Отец выхватил «наган» и говорит: «А ну-ка, все на печку лезьте!» Что-то стукнуло в ставню, посыпались осколки стекла. Тогда папа пару раз выстрелил в окно для того, чтобы напугать неизвестных. Когда же он вышел во двор, то встретил прибежавшего на шум соседа Костю. Больше там никого не было, но в кустах они нашли фуражку другого соседа, жившего неподалеку. Получалось, что если бы отца не было, то у нас бы все мясо забрали. Еще страшнее приходилось тем, у кого имелась корова. Приходилось приковывать ее за ноги к стенкам сарая и надевать железный ошейник за шею. И все равно не помогало: у моей тети какие-то воры отрезали корове голову и ноги, а тушу забрали. Таков был страшный 1933 год…

В 1934-м я пошел в школу, месяц проучился в первом классе, после чего учителя перевели меня во второй. Букварь я уже знал наизусть, потому что когда сестренка Люба ходила в школу, то я вместе с ней занимался. Неплохо рисовал. Учились мы на украинском языке, русский преподавали несколько раз в неделю.

Жизнь в предвоенные годы стала несколько лучше. Тракторов тогда еще не было, пахали на лошадях и волах. Автомобили тоже встречались редко, хотя помню, что отца из политотдела на выходные домой привозили на легковой машине. Но все равно: заработал магазин, пошли хорошие урожаи. Появилась в свободной продаже огромная буханка белого хлеба, которую называли «бонда». Кроме того, в магазине свободно продавались мясо, соль, спички и сахар. Жизнь налаживалась.

Рогак Павел Михайлович отец Алексея Павловича, 1941 год

В 1941-м, перед самым началом войны я окончил 7-й класс. В мае того года отца направили на работу в бывшую чешскую колонию Подзамче Волынской области. В Подзамче насчитывалось около сотни домов. Колонистов вывезли куда-то в Чехословакию, а на их место стали приезжать украинцы. Создали совхоз, отца назначили его председателем. Мы жили на квартире, нам уже готовили дом, но тут началась Великая Отечественная война. Хорошо помню 22 июня.

Рядом со мной жила девочка-соседка Валя. Поутру она предложила мне пойти в книжный магазин, чтобы заранее купить учебники для 8-го класса. Пошли с ней в магазин. Не доходя до моста через речку Стырь, видим, что около стропил лежит убитый майор с двумя прямоугольниками на петлицах. Несмотря на жару, погибший был одет в шинель. В небе летал немецкий самолет и куда-то стрелял. Мы кинулись тикать назад. Прибежали домой, рассказали обо всем родителям. Отец решил отправить нас обратно в Киевскую область. Но только мы выехали за Луцк, как нашу грузовую машину завернули какие-то военные. Пришлось вернуться и поехать в райцентр Колки.

Отец ушел в армию. Мама пошла дояркой на ферму. Детей в семье насчитывалось четверо: я, старшая сестра Люба, брат Коля и сестричка Таня. Жили мы в сарае над речкой.

В июле 1941 года в Колки без боя заехали немцы на бронемашинах, мотоциклах и велосипедах. Наш дядя Федор был секретарем Колкинского райкома комсомола, поэтому он сразу начал скрываться. Полицаи сразу стали его гонять как коммуниста. В полицаи в основном пошла молодежь. Дядя Федор в числе многих других вскоре ушел в лес, где создал партизанский отряд «За Родину!». Я стал его связным. В колкинской школе работала учительницей Ульяна, отчество ее позабыл. Она передавала мне данные на бумажке для партизан. Избежать обысков мне помогало то, что я неплохо знал немецкий язык. Наши соседи Махальские были урожденными «фольксдойч», и их дети говорили дома только по-немецки. А возле соседей и я сам научился. Свободно проходил через патрули, легко разговаривал с немцами, подробно отвечал на их вопросы. Так что они меня считали за своего. Секретную бумажку я относил в лес Черные Лозы, который тянулся вплоть до Бердичева. Заходил туда метров на тридцать, искал место, где стояло гнилое дерево, наклоненное к земле, в дупле которого я оставлял бумажку. Что характерно, за все время я так ни разу и не увидел партизан.

Мама во время оккупации перестала ходить на работу и занималась дома по хозяйству. В 1942 году немцы начали угонять молодежь в Германию. Меня по молодости лет не брали, а вот старших гребли за милую душу. Начались облавы. По ночам выходить на улицу запрещалось. Полицаи вели себя по-разному… Как-то один из них пришел и предупредил, чтобы мы уходили из дому, иначе нас немцы могут забрать из-за дяди-партизана. В результате в 1942 году мы вынуждены были уехать из села и спрятаться в Сытнице. Все знали, что в окрестностях района сидят бандеровцы. Но тогда они еще вели себя спокойно, ничего плохого местному населению не делали. Я же в то время пас стадо телят в 50 голов. Моим напарником был старичок-поляк.

В 1943 году мы услышали о Сидоре Ковпаке и о его боях с немцами. Говорили о нем совсем мало, ведь его отряды воевали вдали от нас. Новостей с фронта также никто не получал. В тот год случилась резня поляков, так называемая Волынская резня. Они, конечно, тоже хороши – нападали на местное население. К примеру, вырезали украинцев в селе Прибрежное. Ну и бандеровцы не остались в долгу. Поляки быстренько убрались из села, а вскоре их выселили в Польшу.

Освободили нас советские войска в начале 1944 года. И так получилось, что меня отправили в спецшколу войск МГБ, которая располагалась под Киевом в Пуще-Водице. Взяли меня туда по направлению сельского совета, хотя я по возрасту не подходил. Но за знание немецкого языка и за помощь партизанам приняли. До сентября занимался. В первую очередь нас учили ориентироваться на местности. Назначали кого-нибудь старшим в группе из четырех человек. После приказывали выйти на какое-то определенное место. Надо было идти через лес километра за три, и требовалось прийти к назначенному времени. Давали компас на группу. Каждый получал автомат с боезапасом, вещмешок, кусок хлеба, карту в руки. Часы выдавали только старшему группы. В первый раз я просчитался и куда нужно не пришел. Затем выходы стали совершать только в темное время суток – нас поднимали в два-три часа ночи. Днем же начали учить стрелять: сначала из «мелкашки», потом выдали по карабину, а под конец мы неплохо освоили ППШ, ППД и ППС. С последним я ходил в Колках на боевые задания. Очень удобный автомат, легкий, с откидным прикладом.

После выпуска в октябре 1944 года меня зачислили в состав истребительной группы войск МГБ СССР при Колковском райвоенкомате. В группу входило 18 человек. Среди них несколько крепких ребят, выпускников нашей спецшколы, специально присланных из Запорожья. Кроме того, группу усилили опытными бойцами. Это были бывшие партизаны Колковского района: Иван Федорович Шакур, Владимир Степанович Медлярский. Подключились и местные молодые хлопцы: Алексей Николаевич Мордык, Алексей Степанович Янчик, Николай Олефирчук, Григорий Заяц, Рейкин, Иван Андрущенко. Командовал нами лейтенант Иванов. Задачи ставил военный комиссар Николай Николаевич Торбеев, к сожалению, человек мягкий и слабохарактерный. На вооружении мы имели автоматы ППШ и ППС, два или три пулемета Дегтярева. Лично у меня, кроме автомата, всегда имелись две гранаты и пистолет ТТ. Моим напарником был пулеметчик Кузьма Кириллович Загоровец, который во время оккупации активно партизанил в Колковском районе.